Андрей Бочаров - Настоящая фантастика – 2012 (сборник)

– Понятно, – согласился Помреж. – Чего уж тут не понять. Я просто хотел напомнить вам биографию вашего «Инозвездного Пришельца». В отличие, например, от меня, круглого сироты, Режиссер наш сын известных родителей. А уж насколько он сам известен, не мне вам говорить. Уже первый его фильм «Селиваново отрочество» произвел настоящий фурор. За ним были «Страсти по Феофану», сначала запрещенные сверху, а потом сверху же признанные шедевром советской кинематографии. Первый же его фантастический фильм «Эдем», по роману пана нашего Лема, получил все мыслимые международные и отечественные премии. Поговаривают даже, что фильм удостоился специальной премии Ватикана «За божественное начало», но, скорее всего, это утка. И вот теперь Он взялся за вашу с братом повесть «Извне». И уверяю вас, сделает из этой, простите за откровенность, проходной вещи конфетку.

– Дай-то бог, – буркнул Писатель. – Сделает – верю! Особенно если заменит исполнителя главной роли.

– А вот это вы напрасно, – огорчился Петухов. – У вас неплохо выходит. Особенно когда вы перестали действовать по сценарию.

– Давеча вы мне толковали совсем иное.

– Толковал, не отрицаю, – кивнул Помреж. – По долгу службы, так сказать. Уверяю вас, что подобное не повторится.

– Не уверяйте, – покачал сединами Писатель. – Сделает гений ваш втык вам за мою самодеятельность, вы и запоете: «Разве ж так можно, товарищ Писатель? Да кто вам дал право…»

– Не запою, – сказал Петухов. – Давайте-ка по последней… На посошок, товарищ Писатель. Я ведь, собственно, прощаться приходил…

– Как это – прощаться?! – вскинулся Писатель. – Вы что же, покидаете нас, Иннокентий Иванович?

– Да, покидаю, – подтвердил Помреж. – Дело я свое сделал. Съемочный процесс наладил, реквизитом обеспечил… Кстати, как вам понравился наш реквизит?

– Высший класс! – ответствовал Писатель. – И где это только вы его раздобыли?

– Места знать надо, – ухмыльнулся Петухов.

– Ага, – проговорил Писатель. – Значит, это не у Него обширные связи, а у вас?

– Можно сказать и так, – согласился Помреж, решительно утверждая опустевший стакан среди тарелок с ресторанной закуской, словно ставя твердую точку. – Ну, мне пора. Не поминайте лихом!

– Куда же вы теперь?

– Найдется куда. Вселенная велика…

– А зонт? Зонт забыли, – подскочил Писатель. Его изрядно пошатывало.

Помощник режиссера Иннокентий Иванович Петухов обернулся в дверях.

– Оставьте его у себя, – сказал он. – На память.

Захлопнув за собой дверь вагончика, Петухов вышел в сгустившиеся сумерки под проливной дождь. Подняв воротник плаща, Помреж неспешно пересек съемочную площадку, где под брезентом громоздилось оборудование и реквизит. Приподняв край брезента, он хрюкнул в прикрепленный к лацкану воротника коммуникатор кодовый сигнал и пошел прочь. У газгольдеров его догнал Пришелец и, радостно стрекоча, засеменил рядом, словно воспитанная собака после команды «к ноге». Помрежу не надо было задирать голову, чтобы убедиться, что «Черный Вертолет» бесшумно, будто призрак, проплывает сейчас в сторону леса, где притаился готовый к старту Корабль.

Домой, домой… Делать здесь больше нечего. Во всяком случае, пока нечего. Зерно истины заронено, а остальное сделает время. Время и эти люди – гении, желающие странного. У них достаточно ума, и таланта, и такта, чтобы исподволь подготовить своих соплеменников к неизбежному…

Когда бывший помощник режиссера приблизился к своему Кораблю, в облике его почти не осталось человеческого. Разве что одежда, нелепо выглядевшая на существе, чья эволюционная родословная восходила скорее к высшим артроподам, нежели к хордовым. Впрочем, в родном мире Пришельца была принята иная классификация жизни.

Перемахнув через край люка, Пришелец скомандовал Кораблю старт.

– Евгений, очнитесь! Только не волнуйтесь, иначе мы вас потеряем.

«Ничего себе пробуждение!» – подумал лежавший на столе пациент, перед тем как открыть глаза.

Открыл…

– А-а-а! – он заорал и попытался вскочить.

Не тут-то было – шея, конечности и хвост похожего на крупную ящерицу существа были надежно зафиксированы кожаными ремешками.

– Мы же вас просили, – мягко попеняли ему.

– Что за шутки? Кто вы? Почему я привязан? Куда подевалась моя квартира?

Пустая комната с голубыми стенами и потолком разительно отличалась от привычной обстановки жилища пациента.

– Успокойтесь, пожалуйста, иначе мы не отвечаем за последствия.

«Кто это – мы?» – Евгений никого не видел. Через несколько секунд он нашел в себе силы заговорить:

– Хорошо, я почти спокоен. Что, черт побери, происходит?!

– Отвечаю по порядку. Первое – это не шутки. Второе – мы реанцы, хотя это вам мало что скажет. Третье – привязаны вы, чтобы без повреждений пройти адаптационный период после операции. Последнее – квартира осталась на прежнем месте, но очень далеко отсюда.

– Какая операция?!

– По пересадке сознания из одного тела в другое.

– Что?! Какое сознание? Вы издеваетесь?

– Еще раз успокойтесь. Сейчас мы вам все покажем. Готовы?

– К чему?

– Увидеть себя в зеркале.

Раздался щелчок, и потолок стал зеркальным.

– А-а-а-а!!!

Любой человек, увидев вместо своего отражения огромную зубастую ящерицу, заорал бы еще громче. Может быть, даже в обморок грохнулся. Евгений оказался крепким малым – у него довольно быстро сработал главный стрессовый предохранитель: «мне все это снится». И поскольку ущипнуть себя он пока не мог, то решил не прерывать видения и понаблюдать со стороны за дальнейшим развитием событий. По крайней мере, будет потом о чем рассказать приятелям и подружкам – не каждый же день такая муть снится.

– Эй, там, на столе! Вы еще здесь? – Когда он резко замолчал, невидимые собеседники заволновались.

– А куда я денусь с подводной лодки? Вы мне вот что скажите – в чем смысл этой операции? – слегка оправившись от шока, человек решил взять нить разговора в свои руки.

Он вдруг понял, что беседа ведется не на русском языке. Какая-то какофония из щелкающих звуков, которую и людской речью назвать нельзя, но которую он прекрасно понимает, да и сам говорит не хуже невидимых незнакомцев.

– Нам потребовалась личность, способная устоять против самых изощренных женских чар.

– А я тут при чем? Девушки, наоборот, моя слабость.

– Даже те, кто стремится выйти за вас замуж?

Пациент ненадолго задумался.

– В мире существует лишь одна вещь, которая притягательнее самой красивой дамочки, – моя личная свобода.

Действительно, несмотря на свои пятьдесят с небольшим, Евгений до сих пор оставался холостяком и считался завидным женихом. Женщины частенько посещали его дом, но на ночь оставались лишь те, кто не помышлял о более прочных узах. Если же он ловил взгляд хищницы, вознамерившейся его окольцевать, сразу предпринимал самые жесткие меры. Несколько попыток заарканить «жеребца» потерпели фиаско благодаря его невероятной изворотливости.