Андрей Бочаров - Настоящая фантастика – 2012 (сборник)

– Но, войдя в этот лабиринт, мы рискуем вовсе не дойти до транспортника, – сказал Буровский.

– Из двух зол всегда выбирают меньшее, – ответил ему капитан. – Будем периодически взбираться на валуны и корректировать направление.

Проход по лабиринту оказался самым тяжелым. Где-то на середине перехода у Буровского сдох престиновый блок. Писарев подключил ему первую из двух запасных аварийных батарей, но пришлось забрать у Олега контейнер с водой, потому что нести батарею можно было только второй рукой, к тому же следя за тем, чтобы короткий провод не натягивался. Обрыв его означал бы для ученого почти верную смерть, ведь замены проводу не было. Каждые двадцать минут группа останавливалась, то Малеев, то Писарев взбирались с навигатором на ближайший камень и засекали новый азимут.

Несколько раз робинзоны заходили в тупики. Приходилось возвращаться и искать другой путь. Уже дважды люди после посадки вкалывали друг другу «буравчик» Буровского. Препарат действительно оказывал волшебное воздействие на организм, значительно повышая общий тонус и снимая усталость и напряжение. Но уже после первого раза открылся неприятный побочный эффект «буравчика». Он был очень похож на последействие обычного психостимулятора – резкий упадок сил, сонливость и рассеянность. Правда, в отличие от наркотика, все эти ощущения исчезали, стоило выпить несколько глотков сахарного сиропа. Олег объяснил эффект «отката» временным истощением ферментных систем цикла Кребса, на которые падала основная нагрузка по снабжению энергией тела и мозга.

А уже буквально на выходе из лабиринта Писарев все же сорвался с валуна. Ни он, ни остальные так и не поняли, что послужило причиной падения. Просто бортинженер после засечки азимута повернулся, чтобы спрыгнуть обратно, и вдруг стал заваливаться вбок. Как и все движения на Марсе, это тоже происходило несколько медленнее, чем на Земле. Однако Виктор почему-то даже не попытался извернуться и восстановить равновесие, а так и рухнул с полутораметровой высоты боком прямо на острый выступ соседнего камня.

Ткань «ньюхофа» выдержала, но не выдержал, как оказалось, один из магистральных каналов системы обогрева. Бортинженер почувствовал сбой не сразу, поскольку теплоизоляция скафандра не пострадала.

– Слушай, Андрюха, – неожиданно раздалось в наушнике у капитана, – я, кажется, замерзаю.

– Повтори. Не понял, – насторожился Малеев.

– Говорю тебе, правая нога мерзнет!

– Не может быть!.. А что искин?

– Молчит, зараза!

– А тебе это не кажется? Может, еще один побочный эффект «буравчика»?

– То есть вы хотите сказать, – немедленно окрысился Буровский, – что мой препарат каким-то образом вмешивается в регуляцию сосудистого тонуса?

– Ну да. А что нам еще думать?

– Так. Стоп движение! – Малеев быстро догнал Писарева и Буровского, шедших друг за другом на расстоянии нескольких шагов. – Витя, немедленно запусти своего искина в тестовый режим. Мы подождем.

Две минуты прошли в тягостном молчании. Наконец бортинженер взглянул на диалоговую панель и… расхохотался.

– Ты чего?! – дружно воззрились на него остальные.

– Ребята, а у меня нету правой ноги! – с трудом вымолвил Писарев.

– Как это?! – возмутился Малеев, схватил его за руку и уставился на панель. Через секунду глаза его полезли на лоб. На диалоговом экране зеленовато светилась схематическая фигура человека… без правой ноги. – Ерунда какая-то!

Буровский тоже посмотрел на экран.

– А что тут удивительного? Отрубились датчики в этой части «ньюхофа»… Ну, или канал связи с ними искина.

– Нога-то замерзает конкретно, – посерьезнел Писарев.

– Похоже, ты что-то перебил, повредил внутри своим падением, – подытожил Малеев.

– Мда, скверно, – согласился Буровский.

– Трындец? – неуверенно уточнил бортинженер.

Воцарилось молчание.

– Вот смотри, – заговорил наконец Малеев. – До транспортника осталось километра четыре. Это в лучшем случае – часа полтора. Далее, распаковка и активация контейнеров – еще полчаса. Установка временного жилого купола – еще три-четыре. Итого – шесть. Как думаешь, ты протянешь шесть часов с отмороженной ногой?

– Вряд ли, – мрачно откликнулся Писарев.

– Значит, нужно каким-то образом не дать твоей ноге отмерзнуть.

– И как это сделать?

– Нужно чем-то расширить сосуды и обеспечить повышенный приток крови, – пояснил Буровский.

– А у тебя есть такой препарат, Олежек?

– Нет, Витя, но он есть в нашем НЗ! – Буровский вдруг хихикнул. – Командир, найдите в контейнере пищевую тубу номер тринадцать.

Заинтригованный Малеев вскрыл контейнер и, покопавшись, извлек толстую серебристую «колбаску» с ярко-красной цифрой «13» на боку. Буровский принял у него тубу, повернулся к бортинженеру.

– Я сейчас введу тебе через плече-шейное соединение «ньюхофа» катетер. Он, конечно, тонковат, но другого ничего нет. Будешь пить через него.

– А чего пить-то? – насторожился Писарев.

– Тебе понравится, – загадочно пообещал Буровский, сидя на корточках, чтобы не оторвать батарею, и что-то делая с тубой. Наконец он поднялся. – Командир, подержите мою батарею.

Малеев молча исполнил просьбу. Олег между тем слегка расстегнул защитную «молнию» скафандра бортинженера возле шеи и ловко воткнул наконечник катетера в эластичную внутреннюю оболочку «ньюхофа». Немного повозившись, он просунул катетер внутрь шлема.

– Захвати его ртом, – сказал Буровский улыбаясь, – и получай удовольствие!

Писарев недоверчиво ухватил зубами наконечник катетера и потянул в себя содержимое загадочной тубы номер тринадцать. Спустя несколько секунд широкое простоватое лицо бортинженера расцвело, рот растянулся до ушей, глаза подозрительно заблестели, и он принялся с энтузиазмом поглощать содержимое тубы.

– Что ты ему дал? – не выдержал Малеев.

– Лучшее средство от обморожения! – увильнул от ответа Буровский. – Ну как, Витек, порядок?

– Полный! – прорычал сквозь зубы Писарев. – Двигаем дальше!..

За последующие шесть с небольшим часов, пока добрались до транспортника, распаковали и установили жилой модуль, бортинженер высосал аж четыре тубы номер тринадцать, при этом он ни разу не подколол своего извечного оппонента, да и вообще больше помалкивал, бурча себе под нос какие-то замысловатые мотивчики.

Наконец, когда измученные, но довольные робинзоны все же забрались в модуль и сняли осточертевшие «ньюхофы», Малеев вдруг замер, быстро подошел к Писареву и приказал:

– А ну-ка дыхни!

Бортинженер сделал невинное лицо.

– Андрюха, это ж лекарство! То, что доктор прописал. – Ткнул он пальцем в ухмыляющегося Буровского.