Андрей Бочаров - Настоящая фантастика – 2012 (сборник)

Так, может, проблема вспыхнула с новой силой? Может, пресловутый барьер Худякова мигрирует в глубь прошлого?

Но все может оказаться с точностью до наоборот. ТТС открыла золотую жилу и не знает, на каком уровне ее секретить – корпоративном или межгосударственном – и как делить возможные баснословные барыши. Вдруг сумели обойти «золотой запрет»? А это уже повод остановить хронотуризм. И вместо туристических доходов напрямую таскать из прошлого хотя бы золото инков. Или уран с открытых полей триасового периода. Да много чего можно натаскать.

У Антона имелся полный архив логов научных конференций периода становления темпоральной физики. Подготовки питерского политехнического хватало, чтобы разобраться в основополагающих принципах новой науки. По современным представлениям так называемый «эффект бабочки» проявлялся внутри барьера Худякова – Мартинеса. Проявлялся, правда, странно, не так, как предсказывали фантасты, и не так, как следовало из экспериментов на фотонах и электронах, выполненных еще в начале века. Погружаемые в прошлое объекты просто исчезали. Вернее, что с ними происходило – неизвестно. Информационные отклики оттуда не проходили. Зато вне этого барьера, глубиной в ближайшие к Настоящему тридцать лет, никакое вмешательство в события прошлого не оказывало ни малейшего влияния на актуальное настоящее. Кроме пресловутого нервного истощения. Но по поводу нервной системы физики ничего сказать не могли, а нейробиологи, напротив, ничего не понимали в темпоральной физике. Поэтому проблема нервов оставалась досадной загадкой, и с ней приходилось мириться. Как мирятся, к примеру, с необходимостью переходить улицу на красный свет.

Среди темпоральных специалистов есть теоретики и есть инженеры-конструкторы. Многих он знает лично. Теоретиков сейчас теребить бессмысленно. Если они действительно совершили открытие, то режим секретности распространяется на них в первую очередь. Ни по сети, ни по телефону от них ничего не добьешься. А если проблема касается не теорий, они тем более не в курсе. Самое верное – это связаться с Арсентьевым, советником Генерального конструктора. С одной стороны, он вне политики, с другой – близок к внутренней кухне корпорации.

Арсентьев оказался вне связи, это было странно. В Штатах сейчас день, а Александр Борисович – человек невероятно обязательный и большой педант – обычно предупреждает об отлучках. Можно еще пробить тему по линии политиков, выпытать хоть что-нибудь у секретаря главы депутатской фракции в Думе. Но это чревато. Не посмотрит на знакомство, настучит, что журналист-блоггер знает о внештатной ситуации. А тогда возникнет на горизонте куратор от спецслужб и крепко поинтересуется, откуда у Антона информация. Между тем настоящей информации все еще нет.

Антон посмотрел на окошко приватного чата. Сообщение Натки все так же сияло рядами смайликов. Значок статуса светился зеленым.

Если у Корпорации мегапроблемы – в силу форс-мажорных обстоятельств они должны сейчас разрывать заключенные контракты. «Кажется, самое время поздравить невесту».

«Я тебя, Натка, конечно, поздравляю, – набрал Антон, – но, по моему сугубому мнению, выбор ты сделала в корне неверный :(».

Ответ пришел мгновенно, Антон словно видел скачущие в негодовании по клавиатуре пальцы:

«Давай твое сугубое мнение так и останется сугубо твоим. Ы?»

«Угу. Куда хоть собрались?»

«Женька такое придумал! Мы прямо там распишемся, в день полета Гагарина, в московском ЗАГСе. В контракте прописаны даже советские настоящие паспорта».

Антон оценил юмор бывшего школьного товарища. Кто-кто, а Евгений лучше других знает, что для Антона всегда значил этот день.

«Вот как, – отстучал он, – когда погружаетесь?»

«Завтра, милый, завтра. ;) Сегодня готовимся».

Александр Борисович Арсентьев не мог ответить на звонок Антона. Чартерным спецрейсом он пересекал Атлантику. Научную командировку в Бостонском технопарке прервал срочный вызов шефа. Шефа пригласили на экстренное заседание Совета директоров ТТС. Утренний мейл с вызовом Генеральный снабдил странной концовкой: «Советую пояснить американским коллегам, если будут интересоваться, что вылетаешь в связи с болезнью какого-нибудь родственника». В последний раз Совет директоров приглашал научников семь лет назад, когда решался вопрос о допуске к погружениям несовершеннолетних. Но это было заранее оговоренное заседание и его, Арсентьева, присутствие имело скорее церемониальное значение.

В аэропорту Женевы его встретили работники ТТС. На электромобиле, раскрашенном в фирменные цвета ТТС и снабженном спецсигналом и сиреной, они пересекли старый город и уже через час были в Новой Женеве у штаб-квартиры корпорации. Фасад небоскреба украшала эмблема ТТС – стилизованный уроборос.

Пока секьюрити проверяли удостоверения, пробивали по базе данных биометрические характеристики, Арсентьев включил мобильник и набрал шефа. Тот вместе с группой из черноголовского «Хроноса» ожидал в баре на третьем этаже. Когда Арсентьев шагнул на эскалатор, обслуживающий нижние этажи, предназначенные для отдыха сотрудников, мобильный пискнул сообщением «вам звонили». Арсентьев сделал обратный вызов.

– Да… Нет, ничего интересного… – Арсентьев послушал собеседника и оборвал довольно резко: – Антон, у меня сейчас совещание начнется, выйду – обязательно свяжусь.

Заседание вел сам Томас Тоффлер, председатель Совета директоров. Его Арсентьев видел впервые. Из высшего руководства он знал только CEO корпорации Бейкера да представителя в Совете от России Кондратия Семеновича Ляшко.

В краткой вступительной речи Тоффлер ни словом не обмолвился о цели совещания. Извинился за причиненные неудобства. Поблагодарил за оперативность. Мягко, но недвусмысленно потребовал сохранить все, что здесь будет произноситься и демонстрироваться, в строжайшей тайне. «Рассчитываю на вашу порядочность, господа», – закончил он.

Затем взял слово CEO. Все еще никак не названные проблемы Бейкер определил как «неприятности определенного рода» и предложил к рассмотрению информационный слепок одного из недавних погружений.

На индивидуальном терминале Арсентьева возник бегущий белогвардеец, золотопогонник, слышались его хриплое дыхание и нарастающий топот копыт. Затем в поле зрения мелькнула шашка и изображение исчезло. Кто-то из американских физиков рассмеялся и внятно произнес: «Ну и что?»

– О’кей, господа. – Бейкер достал из-под стола пластиковый пакет и вытряхнул содержимое на стол.

– Это то, о чем я подумал? – спросил директор калифорнийского «Temporal State Research» Макс Дрикамер.

На столе отблескивал золотым погоном рассеченный до пояса китель, а рядом – окровавленная фуражка.