Лиланд Модезитт - Инженер Магии (Отшельничий остров - 3)

- Э, да это Венн, Гонсаров работник! Интересно, с чем он пожаловал?

Допив сидр, Доррин поспешно выходит на крыльцо.

- У меня тут целый воз работы для твоего хозяина! Заказы Гонсара.

- Я ему скажу, - говорит Доррин. - А потом, если хочешь, помогу тебе разгрузиться.

На подводе громоздится целая гора ломаных деталей.

- Это было бы здорово! - кивает Венн. - От помощи не откажусь.

Когда Доррин заходит в кузницу, Яррл указывает уже горячими щипцами на его фартук.

- Целитель ты или нет, приятель, но пора браться за работу.

- Там приехал Гонсаров работник. Он хочет поговорить с тобой: вроде бы у него куча заказов.

- От Гонсара? Но ведь этот скаредный недоумок заявил, что я слишком много запрашиваю. Сказал, что обратится ко мне, когда ночью солнце взойдет. Правда, он тогда нализался... - Яррл качает головой и откладывает инструмент. - Ну пошли, глянем что к чему.

Доррин следует за кузнецом во двор.

- Это то, о чем вы толковали с Гонсаром на той восьмидневке, - как ни в чем не бывало поясняет работник, глядя на сухие листья у крыльца и ковыряя сапогом глину. - Хозяин-то мой сказал, что согласен на твою цену.

Яррл переводит взгляд с нагруженной подводы на возницу, а потом на Доррина.

- Столько сразу мне не осилить.

- Это мастер Гонсар понимает. Когда сделаешь часть, дай знать ему или мне. Мы заберем, что будет готово. И расплачиваться будем по частям.

- Подходит. Сделаю все в лучшем виде.

- Я помогу с разгрузкой, - вызывается Доррин.

- Давай. Надо бы и Петру кликнуть, - ворчит Яррл, открывая дверь кузницы пошире.

Вчетвером - отец с дочкой и двое подмастерьев - они разгружают воз.

- Ах, Гонсар... будь он неладен, - бормочет кузнец, проводив взглядом укатившую подводу, и переводит глаза на Доррина: - Твоих рук дело?

Юноша мнется. Петра лукаво улыбается.

Доррин хотел было уклониться от ответа, но укол головной боли заставляет его выложить всю правду:

- Пожалуй, что и моих. Гонсар спросил, сколько с него за исцеление мальчонки. Я сперва сказал "ничего", а потом добавил, что он мог бы подбросить нам заказов.

- Должно быть, ты до смерти его напугал, - качает головой Яррл. Гонсар человек суровый.

- Не такой суровый, как наш душка Доррин, - замечает Петра.

- И вовсе я не суровый, - машет рукой юноша. - Отстань.

- Ладно, - говорит кузнец, закрывая плечом дверь. - Пора браться за дело. Теперь придется подналечь со всем этим, - он указывает жестом на гору ломаных деталей. - Будь ты сто раз целитель, но основную работу запускать нельзя.

LVI

За стенами "Рыжего Льва" скулит, суля холод и снег, ветер. Доррин отпивает из щербатой кружки, поглядывая на сидящую у огня на высоком табурете певицу.

Я смотрела, смотрела любимому вслед;

Отплывал он в далекое море;

Взмах руки обозначил прощальный привет;

Мне остались тоска и горе.

Волны вспенились белым за высокой кормой,

Так свободны и так изменчивы.

Обманул, не вернулся любимый мой,

Со свободой и морем венчанный...

Как прекрасна любовь, как бесстрашна весна,

Когда дивным цветком распускается!

Но приходит черед, увядает она

И холодной росой испаряется...

- Поет неплохо, - Пергун кивает в сторону худенькой женщины в блекло-голубой блузе и юбке. - Интересно, хороша ли она в постели?

- С чего ты об этом задумался?

- Трактирные певички, как правило, промышляют и тем и другим. Правда, эта, похоже, не из таких.

Доррин отпивает из кружки, глядя, как пальцы женщины скользят по струнам гитары. Ее открытое лицо усыпано почти незаметными веснушками, длинные золотистые волосы падают на грудь через левое плечо.

- Кому известно, кто из нас из каких? Мы всего лишь фигуры на шахматной доске хаоса и гармонии, - вздыхает он.

- Мастер Доррин, прошу прощения, но какое отношение могут столь премудрые суждения иметь к тому, переспит ли со мной эта девица или нет? Пергун пытается иронизировать, однако Доррин, по обыкновению, этого не замечает и отвечает прямо:

- Никакого. Но спать она с тобой не будет.

- А ты почем знаешь? Магия подсказала? - пьяно хихикает Пергун.

Доррин кивает, прислушиваясь к следующей песне и дивясь мелодичности голоса, способного брать такие поистине серебристые ноты.

Cuerra la dierre

Ne guerra dune lamonte

Rresente da lierra

Querra fasse la fronte...

- Что это за язык?

- Вроде как бристанский. Точно не скажу, а любой из языков Храма я бы узнал, - говорит Доррин. Он пьет сок - это дешевле.

- Так ты уверен, что она не захочет со мной спать? - спрашивает Пергун, вливая в себя темное пиво и поднимая кружку.

- А ты уверен, что тебе не хватит? - насмешливо спрашивает трактирная служанка. Ох, много повидала она пьяных на своем еще недолгом веку!

- Еще чего! - подмастерье лихо бросает на стол два медяка.

- Ну смотри, дело твое, - предостерегает многоопытная служанка.

- А чье же еще? Небось не маленький. Я, если хочешь знать... - он не договаривает, поскольку девушка уже упорхнула на кухню.

- Видал красотку? Нет чтобы потолковать с посетителем по душам, так она даже монеты не взяла.

- Заткнись, Пергун. Дай послушать песню.

Долго рыскали по склонам сонмы стражей грозной тучей,

Валуны они сметали, прорежали лес дремучий,

Но труды пропали втуне, не нашли в горах могучих

Юношу с душою рьяной и на лыжах ветроносных...

- О чем это она?

- Это песня про Креслина.

- А кто он такой, этот Креслин?

На стол со стуком, так, что расплескивается пена, ставится очередная кружка. Пергун обмакивает палец в пролившуюся жидкость и облизывает его.

- Пивко не должно пропадать зря.

- Гони денежки, парень.

Пергун вручает служанке медяки. Она выразительно смотрит на Доррина, и тот понимает, что сегодня его товарищу больше не нальют.

- Пергун, допьешь и пойдем, - говорит Доррин.

- Куда? Домой, в холодную койку? Спать одному? Никто меня не любит... - пьяно бормочет подмастерье лесопильщика.

- Пошли, - повторяет Доррин, допивая сок и снимая куртку со спинки стула.

- Я это... не допил...

- Пошли, пошли.

- А... ладно... потопали.

Подняв черный посох, Доррин встает. Служанка, завидев посох, непроизвольно отступает на шаг. Пергун натягивает куртку из потертой овчины и, пытаясь выпрямиться, толкает стол. Поддерживая приятеля, Доррин ведет его к выходу.

- Пр... рекрасное пиво... - бормочет Пергун. Его шатает. Он пытается удержаться за дверной косяк, но не дотягивается и не падает лишь благодаря поддержке Доррина.

- Держись ты... - встряхнув приятеля, Доррин направляет его в дверной проем. - Где твоя лошадь?

- Лошадь... ха-ха... У бедных людей нет лошадей... на своих двоих т... топаем...

Один из двух фонарей перед заведением Кирила погас на ветру, заметающем улицу мокрым снегом. Глядя в сторону темной конюшни, Доррин непроизвольно перехватывает поплотнее посох. Его сапоги плюхают по подтаявшей снежной кашице.