Владимир Моисеев - Будем жестокими

- Просто так.

- Без нас разберутся. Поль все-таки поднялся, его отшатнуло, но он собрался и, довольно твердо ступая, пошел к выходу.

- Постой, - крикнул ему вслед Федор. - Не ходи!

Конечно.. Стану я тебя слушать, подумал Поль. Он предчувствовал веселое приключение и теперь не смог бы повернуть назад, даже если бы захотел. Ноги сами собой несли его вперед.

- Сказано тебе - не ходи, значит - не ходи!

- Почему? - поинтересовался Поль.

- Почему-почему, сядь на место и не встревай.

- Стану я тебя слушать, дожидайся!

Вот паразит! - неприязненно подумал Поль. Ведет себя как городовой. И где только обучился этой премудрости, всегда такой обходительный был, вежливый. И вдруг - выпытывает, одергивает. Надо бы ему объяснить, что это нехорошо, если сам не понимает, да только неохота связываться. Этого еще мне не хватало - жандармов манерам обучать! Обойдется, паразит!

Впрочем, разбираться в психологической мотивировке поступков Полю не хотелось. Где-то рядом бродили настоящие живые террористы. И это действовало на него, как валерьяновые капли на мартовского кота.

Хорошо бы сейчас поговорить с Николенькой, подумал он, удивив этим самого себя. Эко хватил. Уж если отдел по борьбе с терроризмом сбился с ног, разыскивая его, то мне и подавно не найти. Но случаются же в жизни нашей неожиданности! Хорошо бы поговорить с ним, не обязательно о подполье. Не в подполье, в принципе, дело. Человек знает, ради чего он живет на свете. Просто дух захватывает! Не хочется думать, что это просто очередной приступ фанатизма. Поговорить бы. Вдруг и я что-нибудь пойму. И Володю надо взять с собой. Вот кому полезно узнать, для чего люди живут на свете. Сразу бы дурь из головы выскочила.

Но Володя куда-то запропастился, струсил, наверное. Поль плюнул и пошел один.

Стреляли, видимо, в небольшом скверике напротив "Андромеды". Там уже собралась толпа. Нехорошая толпа, молчаливая и угрюмая. Поль, которого охватило знакомое чувство нетерпения перед встречей с тайной, врезался в нее, пробился вперед, почти не встречая сопротивления, и тотчас почувствовал, что превращается в кусок льда. В неподвижный кусок льда номер 9, потому что прямо перед ним ничком лежала мертвая девушка.

Просто еще одна смерть.

Санитары в белых халатах.

Выпученные и пустые глаза любопытных.

Полицейские.

Сведенные судорогой скулы.

От этого не уйдешь.

Перед смертью все равны.

Кто-то потянул его за рукав.

Он повернулся. Федор.

- Ну, посмотрел? Пойдем.

- Нет.

- Почему?

- Не скажу.

Смотреть на девочку было страшно. А не смотреть на нее он не мог, не имел права. Поль почувствовал, что сейчас умрет.

- Я тебя очень прошу, пойдем отсюда. Нам здесь нельзя.

- Ты иди, а я еще побуду. До свиданья.

- Я не могу тебя оставить.

- Не оставляй.

- У нас есть еще немного времени. Еще можно успеть.

- Я остаюсь, - сказал Поль. Больше он Федора не слушал.

Он смотрел, как ловко занимаются своим делом парни в светлых плащах. Осмотр трупа. Осмотр места происшествия. Опрос свидетелей. Привычная работа, доведенная до совершенства, до автоматизма.

Один из них достал рулетку и начал что-то измерять, переговариваясь с напарником.

- Три метра. Запиши.

- От скамейки?

- Да.

- Никогда бы не поверил, что своими глазами увижу такую важную птицу!

- Кинозвезда, что ли?

- Сам ты - кинозвезда! Это же Патриция Парк, собственной персоной.

- Что еще за Парк? Ты толком объясни.

- Акцию на бульваре Храбрецов из 46-ой помнишь?

- Террористка, что ли?

- Точно.

- Вот повезло!

- Это как посмотреть. Хлопотное дело разбираться во всем этом дерьме. Кто ее, за что, почему здесь. Придется повозиться.

- За что - понятно. Провинилась. Там выговоры не объявляют.

- Давай ее сюда, на носилки.

- Красивая.

- Матерая. Сам знаешь, у них у всех руки по локоть в крови.

Значит, эта мертвая девочка террористка. Удивительно. Никогда бы не подумал, что в подполье есть девочки. Девочка с автоматом наизготовку. Девочка, вгоняющая в человека кусочек свинца. Девочка, валяющаяся под ногами полицейского. Удивительно.

К Полю подошел полицейский.

- Документы.

- Одну минуточку, - вмешался Федор. - Я должен объяснить, что мы с приятелем абсолютно не в курсе дела, Просто прохожие.

- Документы, - повторил полицейский.

- Мы ничего не видели, - сказал Федор, протягивая ему какой-то листок.

Поль предъявил удостоверение на право ношения значка "Литератор 2 класса".

Не обратив на слова Федора никакого внимания, полицейский записал что-то в свою записную книжку и отошел в сторону.

Глупо, как глупо, подумал Поль.

- Ну что, ты этого хотел, - заходясь в страшных ругательствах, зарыдал Федор. - Теперь мы глотнем горяченького до слез.

- Помолчал бы. Надоело.

- Ах, тебе надоело... Посмотрим, что ты будешь говорить следователю!

- Слушай, иди в задницу. Понял? Трус паршивый.

Не только заснуть, но и просто забыться хотя бы на миг Поль так и не смог. Тело наказало его, подло подгадав тот самый момент, когда он больше всего нуждался в покое. Голова раскалывалась, горло высохло до желудка, проклятые кости ныли с безжалостным остервенением, будто до краев наполнившись раскаленным свинцом.

Наконец рассвело.

Лежать дальше было глупо, и Поль заставил себя подняться. После рюмки коньяка и чашки черного кофе его голова немного прояснилась, и он сразу вспомнил мертвую девочку, лежащую ничком перед полицейским. К нему немедленно вернулся вчерашний животный страх.

Как все просто, думал он, уставившись в пустую рюмку. Все дело в том, что мы прокляты. Бежать, спасаться - глупо, разве можно уйти от проклятья. Мы прокляты. Триста раз прокляты. Умные, честные, подлые, добрые, какая разница. Все прокляты. Одни больше, другие меньше, но прокляты все!

Зачем она умерла? Кому, спрашивается, от этого стало лучше? И ничего не изменилось, только горя стало чуть-чуть больше. Пострадала за идеалы. Что это такое? И-де-а-лы?

Сумрак. В просторной пустой избе за верстаком сидят два мужика. Колеблющееся пламя свечи освещает их помятые, небритые лица. Грязь и запустение. То, что с первого взгляда кажется дорогим пушистым ковром, оказывается обыкновенной зеленой травой - пола-то нет. В углах газетные обрывки и пустые водочные бутылки.

Праздник какой-то, потому что мужики приоделись - строгие темные костюмы, белые накрахмаленные рубашки, модные галстуки. Немного портят вид тяжелые кирзовые сапоги, но без них далеко ли уйдешь по распутице. На верстаке вышитая салфетка, на ней огурчики, грибочки, селедочка, баночка красной икры.

Пьют давно, это сразу видно. Странно, но оба кажутся абсолютно трезвыми. Мужик постарше протягивает руку с тяжелым золотым перстнем к бутылке, разливает.