Мюррей Лейнстер - Мертвый город

Внешне ничто не наводило на мысль о том, что здесь был город. Никаких пирамид или впечатляющих развалин. Но Маршалл на это и не рассчитывал. Он не сомневался, что ему поможет металлоискатель. Пока они спускались в долину, он успел хорошенько ее осмотреть, и у него на лице появилось удовлетворенное выражение. Они разбили лагерь возле небольшого ручья за полчаса до заката. Эпсли заметил, что Маршалл чем-то очень доволен.

— Ты думаешь, мы что-нибудь отыщем?

Маршалл кивнул.

— Джунгли обычно растут равномерно, — заметил он. — А здесь такая удобная долина. Мне кажется, мы сделали серьезную находку.

После коротких колебаний Эпсли заявил:

— Маршалл, я надеюсь, что мы не найдем ничего!

— Могу поспорить, — ответил Маршалл, — что еще до заката мне удастся кое-что обнаружить металлоискателем.

У него оставалось менее тридцати минут. Эпсли ничего не сказал. Он и в самом деле очень хотел, чтобы они ничего не откопали. Хорошему археологу рукоять ножа говорила о многом. Маршалл приготовил металлоискатель, проверил аккумуляторы и надел наушники. Затем стал медленно прогуливаться по густой траве вокруг места, которое расчищали пеоны. Неожиданно в наушниках прозвучал оглушительный писк.

Он сорвал их и потер уши.

— Я нашел! — сказал он. — Прямо здесь!

Он указал на чудовищное дерево с широкими листьями и мощными узловатыми корнями. Над одним из них возвышалось нечто напоминающее могильный курган, словно корень, по мере того как рос, поднимал здоровенный камень. С кургана свисали лианы и другие растения, но у человека, посвятившего долгие годы раскопкам, вырабатывается шестое чувство.

— Из чистого любопытства я хочу узнать, что здесь зарыто — заявил Маршалл. — Это рядом с поверхностью. Пришлите сюда пару людей с лопатами, ладно?

Побледневший Эпсли подошел к пеонам и направил к огромному дереву двух рабочих. Маршалл уже начал изучать курган. Из развороченной земли полезли многочисленные насекомые. Когда начинаешь раскопки в джунглях, невозможно предсказать, какое количество живых существ может выбраться на поверхность. Маршалл не утерпел, схватил лопату и принялся копать сам. Почти сразу же послышался звон металла.

Конечно, Маршалл не потерял самообладания. Он не стал мешать пеонам разбивать лагерь. Но вскоре после заката вокруг кургана уже горели костры, а дюжина пеонов вовсю орудовала лопатами. Спустя короткое время работали все. Наконец Маршалл, Эпсли и Берроуз получили возможность взглянуть на находку.

Никогда прежде археологам не попадалось ничего похожего. Их глазам определенно предстало средство передвижения. Не слишком большое — около семи футов в длину и четырех в ширину, без колес, но с чем-то вроде гусеничной ленты. К сожалению, она была сделана из металла, подверженного коррозии, так что гусеницы практически истлели. Большая часть днища осталась под землей. В конце концов, устройство пролежало здесь много тысяч лет. Двадцать тысяч, если верить Эпсли, а в те времена человеческая цивилизация еще не появилась на свет — что не могло не вызывать тревогу.

— Мне кажется, — сказал Маршалл, — что мы столкнулись с новым вопросом. Черт побери, что все это значит?

Берроуз хорошо знал первобытность, но сейчас беспомощно смотрел на непонятную находку.

— Это, безусловно, рукотворный предмет, — с сомнением проговорил он, — но его назначение мне неизвестно.

Эпсли выглядел больным.

— У меня такое чувство, что нам лучше убраться отсюда, — медленно проговорил он.

Маршалл окинул его взглядом.

— Я не шучу, — не сдавался Эпсли. Вид у него был ужасный. — Я… у меня иногда бывают озарения. Да, кажется, это так называют. Однажды появилось такое же чувство, когда я увидел монолит в Петре [1] Город в Иордании, столица древней Набатеи. (Прим. пер.) . Проклятая штуковина спокойно простояла пару тысяч лет, но у меня возникло ощущение, что нужно держаться от нее подальше. Мне было стыдно говорить об этом вслух. Однако на следующий день она рухнула, и погибло двое рабочих-арабов. Мне кажется, здесь что-то не так, и нам лучше вернуться. Если бы я мог, то свернул бы лагерь и ушел прямо сейчас. Не знаю, в чем причина. Просто у меня дурные предчувствия!

Маршалл кивнул.

— Я тоже не в восторге от этой вещи — пожалуй, ее можно назвать автомобилем. Видите у нее два сиденья?

Берроуз возмущенно возразил:

— Но это не может быть автомобиль! Даже если отбросить другие очевидные факты, он слишком мал!

— Для людей, — уточнил Маршалл.

Берроуз сглотнул и издал неопределенный звук. Они с Эпсли изо всех сил старались не думать о такой возможности. Неправильные ручки у ножей. А теперь это средство передвижения с двумя сиденьями странной формы, явно сконструированное не для человека — во всяком случае, взрослого.

Несколько секунд все трое стояли неподвижно, а затем принялись за работу. Двигателя не было видно, и они начали поиски. Однако им удалось обнаружить лишь следы коррозии — никаких цилиндров и прочих деталей. Наконец Маршалл указал на частицы ржавчины, покрывавшей блестящую металлическую ось. Между тем Эпсли увидел кое-что еще.

— Должно быть, вот он, двигатель, — предположил Маршалл, — или один из них. Тот, кто способен создать сплав, не подверженный воздействию времени, не станет использовать обычную передачу. И тогда двигатель будет располагаться там, где находится источник энергии.

Берроуз бесстрастно заметил:

— Это лишь догадка, но совершенно очевидно, что данное устройство нельзя назвать примитивным.

— Конечно! — согласился Маршалл. — О какой примитивности можно говорить после того, как увидишь эти украшения?

Неожиданно Эпсли вырвало. У остальных появилось сильное желание последовать его примеру. Вы когда-нибудь разглядывали «оптические иллюзии», которые иногда печатают в газетах? Вы смотрите на них, не замечая ничего особенного, а мгновение спустя у вас перед глазами все начинает расплываться, и вы не можете понять, на что надо смотреть. Узоры, нанесенные на блестящую поверхность металла, были чем-то похожи на такие иллюзии. Вот только у вас не начинали болеть глаза — воздействие шло на другом уровне. Линии и фигуры оставались вполне четкими. Но когда вы пытались найти в них какой-то смысл, у вас начинали зарождаться эмоциональные впечатления, вызывающие стыд — и тошноту. Это было ужасно.

— Не думаю, что их сделали люди, — рассудительно заметил Маршалл. — В конце концов, человеческой расе всегда была свойственна благопристойность, как бы часто это ни ставилось под сомнение. Ну а в тех случаях, когда человек ведет себя отвратительно, то поступает так исключительно из вредности.

— Да, это не примитивная культура, — зачем-то повторил Берроуз. — Мы столкнулись с развитой цивилизацией. Картины первобытных людей просты и наглядны. Художники никогда не пытались усилить воздействие одного цвета, используя другой. Музыка первобытных культур тоже отличается простотой. Только цивилизованный человек начинает смешивать цвета и звуки для усиления впечатлений.