Коллектив авторов - Полдень, XXI век (июль 2012)

Мне вдруг совсем расхотелось идти к Миллерам и выяснять, что там у них стряслось, но Мориц схватил меня за рукав и потащил вперед. Когда мы подошли, хозяева как раз садились в свой «форд» – трясущийся Генрих, Фредерик и его брат Аксель и заплаканная Мартина с окутанной одеялами Пчелкой на руках. Девочка устало всхлипывала и как-то странно дергалась всем телом, от чего ее торчащие из кулька светлые локоны подрагивали и по гладким бортам машины пробегали шустрые солнечные зайчики. Фредерик и Аксель громко чертыхались непонятно в чей адрес. До меня долетали только сумбурные обрывки фраз: «…убью эту тварь! Шею сверну подонку…», «Я на него в суд подам, я это так не оставлю…», «распустились…», «И какого дьявола они делают у нас в Германии, эти чертовы иностранцы?» Последний пассаж до тошноты напоминал ежедневные причитания моей маман. От мгновенного чувства узнавания у меня даже заныли зубы.

Возле дома стояло несколько соседей и в том числе близнецы Хоффманы. Кое-кто сочувственно поддакивал словам Фредерика, кто-то разводил руками.

«Эта тварь – явно не кошка, – мелькнуло у меня в голове, – потому что ей уже свернули шею. Похоже одним убийством тут не обойдется».

Генрих завел мотор, и «форд», обдав нас облаком пыли, укатил прочь. Мы подошли к Марку и Лине.

– Привет, – быстро сказал Мориц, пожимая руки друзьям. – Что тут происходит?

– К-к-кошка… Ф-фффф… – Марк – вероятно, с перепугу – забыл, что надо говорить нараспев, и заикался так, что ничего не удавалось разобрать.

– Кошка бразильца напала на Пчелку, – бойко ответила Лина и положила брату ладонь на плечо. – Чуть глаза ей не выцарапала, все лицо изодрала.

– О! – воскликнули мы с Морицем почти одновременно.

– Наверное, шрамы на всю жизнь останутся. И вроде один глаз задело, я точно не поняла, – объяснила Лина. – Фредерик грозится убить Фабио.

– Я слышал, – кивнул Мориц. – Это все она, Мерзость.

Марк и Лина переминались с ноги на ногу, а я опустил взгляд и ковырял носком кроссовки темное пятно в пыли. Оно казалось похожим на спрута. Вероятно, здесь казнили кошку, а может, это была кровь девочки.

«Жалко Пчелку, – угрюмо размышлял я. – Как ее на самом деле зовут? Лиза… Бедный ребенок… Но ведь и Фабио ни в чем не виноват. Должно быть, кошка наелась чертовой травы. Или в девочке появилось что-то такое… новое и чуждое. Какие-то споры Мерзости в ней проросли. Ведь животные все чувствуют, не то что люди».

– Не убьет, – уже спокойнее выговорил Марк. – Со зла грозился.

– И что будем делать? – спросила Лина беспомощно.

Почему-то все посмотрели на меня. Так, как будто я заварил всю кашу и – главное – я один знал рецепт, как жить дальше.

– Может быть, написать в газету? – предложил Марк.

– Написать можно хоть бундесканцлеру или генеральному секретарю ООН, – вздохнул Мориц, – но сделать это должен взрослый. Подростков никто не примет всерьез.

Мы нехотя согласились. Это только в фантастических романах дети в одиночку или группами вступают в схватку с космическими захватчиками и спасают Землю. Приятно, конечно, почувствовать себя храбрецами и героями, да только какие из нас герои?

– Попробую поговорить с матерью, – сказал я. – Не уверен, что будет толк, но попробую. В худшем случае схлопочу оплеуху. Думаю, я ее заслужил, как и, впрочем, каждый из нас.

Как я и боялся, разговора не вышло. Стоило мне заикнуться о космическом корабле на лужайке, как мать тут же на меня зашикала.

– Седрик, тебе двенадцать лет, а в голове глупости, как у пятилетнего! В твоем возрасте не играть надо, а об учебе думать… ну и о будущем. Господи, ну что из тебя вырастет?! – и посмотрела на меня так, что я понял: последний вопрос не риторический и требует немедленного ответа. Иначе плохо будет.

Я неуверенно пожал плечами.

– Не знаю, мам. Наверное, как из всех.

– Вот именно! Станешь таким же, как эти… – маман брезгливо поджала губы, и мне осталось только гадать, кого она имела в виду. Догадаться, впрочем, было не сложно, потому что презрительным словечком «эти» мать называла весь род человеческий.

Я открыл рот, чтобы возразить, и неизвестно, до чего бы мы в конце концов доболтались, но в этот момент с работы вернулся отец, и мы втроем отправились ужинать. К Фабио.

За полквартала до «Perle» меня захлестнуло и повлекло разлитое в воздухе ощущение праздника. Что-то неуловимое, пока еще не обоняемое и не слышимое, а только предугадываемое: запах вкусной еды, веселый смех, дробный стук каблуков по паркету. Должно быть, мать с отцом тоже это почувствовали, потому что переглянулись и ускорили шаг.

Из ресторанчика доносилась музыка, а чахлая липка у входа расцвела желтыми и синими флажками. Сам Фабио, нарядно одетый, в мягком белом пиджаке и с галстуком – торжественный, как никогда – стоял у двери с тряпкой в руке и оттирал кем-то намалеванную свастику и надпись «Черная обезьяна, убирайся вон, в свою…». Дальше было уже смыто.

– Добрый вечер, фрау Янсон, – улыбнулся Фабио. Если чья-то хулиганская выходка и расстроила его, то виду он не подал. – Здравствуйте, господин Янсон. Привет, Седрик. У нас небольшое семейное торжество. Моя сестра из Швиллингена вышла замуж, и я решил устроить в честь нее вечеринку в тесном кругу…

– О! Да, конечно… – разочарованно пробормотали маман с отцом, но Фабио улыбнулся еще шире:

– Добро пожаловать.

В маленький зал ресторанчика набилось, наверное, человек сто. Не только бразильцев, но и немцев. Некоторых я узнал, но большинство были мне не знакомы. Столики Фабио сдвинул вместе, так что получилось два длинных стола, которые он расположил вдоль стен, и еще в середине осталось место для танцев. На освободившейся площадке лихо отплясывали высокая женщина в кремовом платье и невзрачный парень почти на полголовы ниже нее. Почему-то я сразу решил, что это и есть новобрачные. Мне они показались не очень молодыми.

Столы ломились от салатов и закусок. Фабио, исполнял одновременно роль диджея, хозяина и официанта и сновал туда-сюда, предлагая гостям коктейли. На крошечной сцене, обычно задернутой бархатными занавесками, а сейчас открытой и ярко освещенной, громоздились две черные колонки, из которых легкой искрящейся дымкой наплывали ритмичные мелодии. А рядом с колонками моя бразильская ровесница показывала кому-то, сидящему или стоящему внизу, шаги самбы. Раньше я считал, что все бразильцы смуглые и черноволосые, как Фабио, но у этой девочки была светлая кожа и волосы – золотые, словно одуванчики на лугу. Каждое танцевальное движение она комментировала короткой фразой, но из-за общего шума я не мог разобрать ни слова и даже не понимал, на каком языке она говорит: на немецком или на бразильском.