Константин Мзареулов - Семь печатей тайны (главы из романа)

Хевсурети. 13 января 1917 года.

Всего два часа езды на автомобилях по Военно-Грузинской дороге - и они оказались в совершенно дикой местности среди исполинских вековых деревьев, прочно вцепившихся могучими корнями в твердь высокогорных склонов. Расставив руки и поддерживая шашку указательными пальцами вытянутых рук, Дастуриев долго ходил по роще. Потом, удовлетворенно заурчав, остановился в треугольнике, образованном двумя невероятных размеров дубами и великаном-буком. Махнув спутникам, чтобы не приближались, он разделся до пояса и застыл посреди поляны, держа вытянутой рукой клинок старинного кинжала. - Он нашел хати,- прокомментировал Тихон Миронович.- Сейчас погрузится в транс. Жандарм, профессия которого была основана на подозрительности ко всему недоказанному, прищурился и сказал брюзгливо: - Ох, не верю я этому дикарю. Помнится, вы говорили, что хати хевсурский божок. Теперь же хати оказался тройкой деревьев в горной глуши. По-моему, кто-то просто морочит нам голову. - Отнюдь, голубчик,- профессор говорил совсем тихо, чтобы не мешать медитации.- Хати - символ астральной энергии. У горцев не хватает знаний, поэтому они называют одним словом и Безликую Силу, и те места, где она проявляется. - Вы полагаете, наш юный шаман способен управлять Безликой Силой? переспросил ротмистр с насмешливой улыбкой. - По меньшей мере, он способен чувствовать бхагу! - В голосе профессора звучала непреклонная убежденность.- Чтобы управлять, человеческой воли недостаточно - нужен еще амулет вроде того, что нам показали в Шамбале. Илья Афанасьевич продолжал сомневаться, что какой-то дастури-кадаги из диких гор способен постичь смысл такого понятия, как бхага. Профессор терпеливо напомнил, что Безликая Сила обычно обретает материальную форму именно в диких безлюдных местах. Кроме того, Тихон Миронович намекнул: дескать, понимать явление вовсе не обязательно - достаточно освоить несколько простых приемов, и тогда даже самый недалекий колдун способен выполнять простые магические ритуалы. - И еще вы все не желаете обратить внимание на любопытное обстоятельство,- заметил профессор.- Хевсурское слово "дастури" подозрительно напоминает санскритское "дастур". - Действительно, как я сразу не сообразил! - вполголоса воскликнул Садков.- Дастур - это, кажется, титул верховного жреца у маздаистов. Неужели зороастрийский Ахура-Мазда тоже был олицетворением Безликой Силы? - Всякое возможно,- уклонился от вывода Тихон Миронович. Ротмистр продолжал недоверчиво кривиться, но спор прекратил. После некоторого раздумья он вдруг сказал, что враг может преследовать их даже здесь, а потому неплохо бы прогуляться по окрестностям. Идея была разумной, и они разделились: оба старика - Лапушев и Каландадзе - остались на месте, а Садков и Барбашин двинулись по кругу в разные стороны, обходя поляну-хати справа и слева.

Антон Петрович шел через лес неслышным шагом опытного охотника, держа наготове "наган". Было тихо, лишь изредка шуршали ветками редкие дуновения ветерка, да щебетали лесные обитатели. Обстановка казалась мирной, так что Садков постепенно успокоился. Тем не менее, он продолжал двигаться, соблюдая необходимую предосторожность, то есть перебегая от укрытия к укрытию. Прикрываясь толстенной старой сосной, он осторожно выглянул из-за древесного ствола. Слева от него, шагах в тридцати, конвульсивно содрогался опустившийся на колени Дастуриев. По правую же руку, в двух десятках саженей, кто-то притаился в кустах. Может быть, горный козел веточки жует, может, дети из соседнего села за медитацией подглядывают, а может, очередная банда эрхакановских пособников подкрадывается. Присмотревшись, он понял, что видит не зверя и не детей. Человек, укрывшийся за сухими ветками, держал в руках короткое ружье и, вероятнее всего, намеревался выпустить пулю в медиума. Садков шумно перебежал к соседнему дереву, отвлекая на себя внимание незнакомца, и тот немедленно спустил курок по внезапно появившейся мишени. Пуля с треском вонзилась в ствол, защитивший кавторанга. Прыжком покинув укрытие, Антон Петрович сократил расстояние до противника и, распластавшись на снегу, направил револьвер в сторону нападавшего, торопливо нажав спусковой крючок. Он понимал, что выстрел навскидку наверняка не достигнет цели, но и враг не сможет бить без промаха, когда над ухом посвистывают пули. Медленно подползая к неприятельскому лазутчику, Садков еще дважды выстрелил наугад и сам слышал пение пролетавших рядом кусочков раскаленного свинца. Потом он откатился к торчащему из снега дубовому пеньку и тщательно навел "наган" на силуэт скорчившегося в кустах злоумышленника. Тот же, нервничая, продолжал палить впустую. Совместив мушку с плечом неизвестного, Садков плавно потянул "собачку", и противник подпрыгнул, хватаясь за простреленный бок. Его оружие упало на снег. Вскочив, кавторанг метнулся вперед, не забывая пригибаться, и на бегу выкрикнул приказ сдаваться. Позади послышался голос Каландадзе, а с другой стороны бежал, размахивая пистолетом, Барбашин. Увидев сразу нескольких противников, раненый попытался поднять свой карабин, но три офицера выстрелили раньше. Когда они приблизились, на залитом кровью снегу их дожидался быстро остывающий труп. - Я заметил, как он целится из карабина,- сообщил Антон Петрович.- Думаю, собирался укокошить Дастуриева. Повертев головой, ротмистр разглядел валявшееся неподалеку оружие убитого. Подняв короткоствольное устройство, он деловито объяснил, что у неизвестного был вовсе не карабин, а пистолет с деревянной кобурой-прикладом. Присоединив к пистолетной рукоятке такую коробку, можно было стрелять, как из ружья. - У него такой же "браунинг", как у меня,- сказал ротмистр.- Только мой сделан по заказу жандармского корпуса, а его - из партии, которая изготовлена для Турции. Он показал оба пистолета. На барбашинском "браунинге" с правой стороны затвора было выгравировано русскими буквами: "МОСК СТОЛ ПОЛИЦИЯ", а на трофейном Садков увидел арабскую вязь. По словам ротмистра, такими пистолетами были вооружены офицеры турецкой разведки и полиции. Сомнений не оставалось - убитый был вражеским шпионом и намеревался убить Дастуриева. А быть может, и работников IX Отделения. Как заведено в действующей армии, Антон Петрович положил турецкий "браунинг" себе в карман - захваченное оружие принадлежит победителю.

Пока офицеры суетились возле убитого террориста, Тихон Миронович подбежал к бившемуся в конвульсиях медиуму. Кадаги стоял на коленях, зажмурившись и беззвучно шевеля губами. Руки он заложил за спину, будто запястья были крепко связаны невидимой веревкой. Внезапно подпоручик открыл глаза и стал раскачивать торс, тяжело вдыхая и выдыхая воздух сквозь зубы. Вид у него был совершенно безумный. - Передайте товарищу Сталину...- бормотал он невнятно.- Это - заговор против народа и партии... Абакумов - предатель... Не завязывайте глаза, я не боюсь ваших пуль, шакалы...- он вдруг перешел на пение: - Союз нерушимый республик свободных... Дастуриев пропел еще несколько рифмованных строк, потом дернулся всем телом и повалился на бок, уткнувшись лицом в снег. Профессор накинул на парнишку шинель и собирался позвать на помощь, но хевсур уже очнулся и привстал, упираясь руками. - Как вы себя чувствуете? - спросил обеспокоенный Лапушев. - Как обычно,- пробормотал Кадаги.- У меня получилось. Я видел много картин. Даже видел, как меня убивают... Я что-нибудь говорил? Профессор торопливо помогал ему одеться. Застегнув портупею, Дастуриев повторил вопрос. - Вы без конца что-то говорили, но с непривычки трудно было разобрать, что именно. Обвиняли кого-то в измене, потом запели про Великую Русь. Признаюсь, я не уловил в ваших словах большого смысла. - Жаль,- проворчал Кадаги.- Я всегда не запоминаю звуков, которые слышу там. Ничего, постепенно вспомню. К ним присоединились остальные. Известие о турецком лазутчике, который их выслеживал, Дастуриев принял равнодушно. Куда сильнее хевсурского шамана беспокоило то, что звуки перестрелки помешали его памяти сохранить многие картины, открывшиеся в Хати. - Хорошо помню только одну сцену,- сказал он.- Мы идем в гору, нас сопровождают вооруженные люди, которых я не узнал. А тот, который колдун, стреляет в нас сверху. У него есть камень в золотом или позолоченном футляре. Я уже видел этот амулет прежде - вы знаете мое видение про порт... Лапушев возбужденно спросил, что еще он видел на горе, кроме стреляющего Эрхакана. "Оно было большое, очень старое. Из досок",- невразумительно ответил Дастуриев. Убедившись, что большего они не узнают, Барбашин поинтересовался, чем закончится перестрелка в горах. Усмехнувшись, Кадаги ответил: - Я видел два разных окончания. В одном случае он убил меня, в другом наоборот.