Клиффорд Саймак - Туда и обратно

Мебель с автоматической регулировкой, купленная еще в те времена, когда правление отеля решило сотрудничать с чужеземными торговцами, была уже старомодной двадцать лет назад. Но она все еще стояла. Ее покрасили в мягкие, изящные пастельные тона, ее самоприспосабливающиеся очертания все еще соответствовали формам человеческого тела.

Губчатое покрытие пола стало немного менее пористым, а кактус с Цеты, наверное, наконец-то умер, потому что горшок с геранью, явно земного происхождения, стоял на его месте.

Клерк выключил видеофон и вернулся в комнату.

— Доброе утро, мистер Саттон, — сказал он выдержанным тоном андроида. Потом, как бы в раздумье, добавил: — Мы ждали, когда вы появитесь.

— Двадцать лет, — сухо сказал Саттон, — это довольно долгое ожидание.

— Мы сохранили ваш старый костюм, — объявил клерк, — мы знали, что он вам понадобится. Мэри держала его чистым и готовым для вас с того времени, как вы уехали.

— Это мило с вашей стороны, Фердинанд.

— Вы почти не изменились, — улыбнулся Фердинанд. — Борода — и все. Я узнал вас в ту же секунду, как увидел.

— Борода и одежда. Одежда довольно плоха.

— Я понимаю. У вас нет багажа, мистер Саттон?

— Никакого багажа.

— Тогда, может быть, завтрак? Мы все еще готовим завтраки.

Саттон заколебался, внезапно осознав, что он голоден. И он на секунду задумался о том, как его желудок примет пищу.

— Я бы мог найти ширму, — сказал Фердинанд.

Саттон покачал головой.

— Нет. Я лучше помоюсь и побреюсь. Пришлите мне наверх завтрак и смену белья.

— Может, яичницу-болтунью? Вы очень любили ее на завтрак.

— Звучит весьма соблазнительно, — признался Саттон.

Он медленно отвернулся от конторки и пошел к лифту. Он почти уже закрыл дверь, когда его вдруг окликнули:

— Минуточку, пожалуйста!

Через холл бежала девушка, стройная и медноволосая. Она скользнула в лифт и прижалась к стене.

— Большое спасибо, — сказала она. — Большое спасибо, что подождали.

Кожа ее, как заметил Саттон, была белая, как магнолия, а глаза цвета гранита с голубыми тенями внутри. Он мягко закрыл дверь.

— Был рад подождать, — сознался он.

Ее губы чуть вздрогнули, и Саттон продолжал:

— Мне не нравится обувь. Она слишком стесняет ноги.

Он с силой нажал кнопку, и лифт помчался вверх. Вспыхивающие огни отмечали этажи. Саттон остановил кабину.

— Это мой этаж, — объяснил он.

Он уже открыл дверь и почти вышел из кабины, когда она окликнула его:

— Мистер.

— Да, в чем дело?

— Я не хотела смеяться. Право же, не хотела.

— Вы имели полное право смеяться. Право же, имели, — сказал Саттон и закрыл дверь.

Он секунду постоял, борясь с внезапным напряжением, которое охватило его, словно чья-то могучая рука.

«Осторожнее, — предупредил он себя. — Спокойнее, мальчик. Ты наконец-то дома. Вот то место, о котором ты мечтал. Всего несколько дверей, и ты дома. Ты протянешь руку, повернешь ручку двери, толкнешь дверь — и все будет там… точно таким, каким ты помнишь. Любимое кресло, движущиеся картины на стене. Фонтанчики с венерианскими русалками… и окна, на которых можно сидеть и вбирать в себя панораму Земли. Но ты не должен волноваться, становиться мягкотелым хлюпиком».

Что-то не так. Не ясно что, но что-то есть. Что-то сильно не в порядке. Он медленно шагнул, потом еще раз, борясь с напряжением, борясь с сухостью во рту, заполнившую всю его глотку.

Одна из картин, как он помнил, изображала лесной ручей с птицами, порхающими среди деревьев. И в самые неожиданные моменты одна из птиц пела, обычно на рассвете или на закате солнца. И вода журчала счастливую песню, которую можно было слушать часами.

Он понял, что бежит без остановки. Пальцы его схватили дверную ручку и повернули ее. Комната оказалась на месте, любимое кресло, журчание ручья, всплески русалок…

Он почувствовал запах опасности, как только ступил на порог. Попытался повернуть и побежать назад, но опоздал. Он почувствовал, что его тело сгибается пополам и с шумом падает на пол.

— Джонни! — крикнул он, и крик этот захлебнулся у него в горле. — Джонни!

В его мозгу прозвучал шепот Джонни:

— Все в порядке, Аш. Мы заперты.

Потом наступила тишина.

В комнате кто-то находился, и Саттон продолжал держать глаза закрытыми, замедлил он и дыхание. Тот, кто в комнате, тихо ходил. Остановился перед окном, чтобы выглянуть наружу, перешел к каминной полке, чтобы поглядеть на картину с лесным ручьем. И в тишине комнаты Саттон услышал смеющееся журчание нарисованного ручья, вообразил, что даже с того расстояния он чувствует запах лесной почвы и прохладный, сырой аромат мха, росшего вдоль ручья.

Субъект в комнате вернулся обратно и сел в кресло. Он почти неслышно насвистывал мелодию, которую Саттон раньше не слышал.

«Кто-то опрокинул меня, — сказал себе Саттон. — Быстро вырубил меня газом или наркотиком и тщательно обследовал мое тело. Мне кажется, что я кое-что помню… смутно и отдаленно. Сверкающие огни и зондирование моего мозга. И я, наверное, боролся против этого, но знал, что борьба бесполезна… И кроме того, пусть находят, что хотят. — Он поздравил себя с умственной ограниченностью. — Да, пусть берут все, что они смогли вытащить из моего мозга. Но они нашли все, что искали, и ушли. Оставили кого-то для наблюдения за мной, и он все еще в комнате».

Саттон зашевелился на кровати и открыл глаза, очень медленно, только частично сфокусировав зрение.

Человек поднялся с кресла, и Саттон увидел, что тот был в нижнем белье. Он пересек комнату и склонился над кроватью.

— Ну как, все в порядке? — спросил он.

Саттон поднял руку и озадаченно провел ею по лицу.

— Да, — сказал он. — Кажется, да.

— Вы потеряли сознание, — сказал мужчина.

— Съел что-нибудь не то, — предположил Саттон.

Мужчина покачал головой.

— Вероятнее всего — это результат путешествия. Наверняка оно было довольно трудным.

— Да, — сказал Саттон, — трудным.

«Давай дальше, — подумал он. — Спроси еще. Таковы твои инструкции. Лови меня, пока я слаб, выкачивай, как колодец. Давай дальше: задавай вопросы и получай свои вшивые деньги».

Но он ошибся. Человек выпрямился.

— Думаю, все будет нормально, — проговорил он, — если нет, позовите меня. Моя визитная карточка на камине.

— Спасибо, доктор, — сказал Саттон.

Он посмотрел, как тот шел через комнату, подождал, пока щелкнет дверь, и сел на кровати. Его одежда грудой лежала в центре комнаты на полу. А чемодан? Да, вот он, в кресле. Без сомнения, обыскан, может быть, профотостатирован.

Следящий луч тоже наверняка использован. По всей комнате слушающие уши и следящие глаза.

«Но кто? — спросил он себя. — Никто не знал, что я возвращаюсь. Никто не мог знать этого, даже Адамс. Не было способа узнать это. Не было пути, которым он мог бы узнать это… Забавно».