Александр Потапов - Далёкий Друг

– Да, бумаги надо делать осторожно. Время не ждёт, но торопиться будем не спеша, – начинает рассуждать жена, словно всю жизнь занималась тайными сделками с недвижимостью.

– У тебя есть кто из дальних родственников, кому просто можно доверять? – задаю самый сложный для меня вопрос; откуда мне – приезжему – иметь в этом городе родню.

– Не забивай голову: будет человек. Главное сейчас не это, – супруга переводит беседу на другую тему, – важнее, как жить дальше? Как я понимаю, обложили нас со всех сторон, и получается так, что работать тоже придётся по нелегальным схемам?

– Да, думаю, и с этим проблем будет навалом. Заработать нам не дадут. Судя по иску, даже после продажи всего движимого и недвижимого имущества я не рассчитаюсь с долгами и останусь в чёрных списках судебных приставов на очень долгий срок. Конечно, без работы не останусь, но шиковать будем не скоро. Понимаешь, сегодня заработать на безбедную жизнь без оборотных средств практически невозможно, а появляющиеся накопления будут изъяты в момент. Замкнутый круг получается. – И, чтобы мои слова не походили на траурную речь, добавляю – Да и насолил им напоследок. От злобы ядом плюются.

– Что ты такого им сделал, чтобы так их разозлить?

– Всего лишь сказал правду, Наташ, но в лицо и прилюдно. Такое почти никогда не прощается, хотя особо умные ребята некоторое время ничего не предпринимают, но, будь уверена, никто не забывает ничего.

– Выходит, что не зря сказано, правда – очень сильная штука?

– Не просто сильная, она даже убивает иногда!

Пепельница набита окурками, в бокале на донышке чуть колышутся последние капли вина, в прежде стерильной гостиной – клубы табачного дыма. Мы на некоторое время замолкаем.

И в самом деле: правда может убить. В нашем случае мишенью являюсь я. Современное общество погрязло в лицемерии, которое прикрывается то дипломатией, то чёртовой политкорректностью. Мы, приняв эти правила, всё реже и реже говорим правду, чистую и неприкрытую. И когда такие редкие моменты наступают, с удивлением узнаём, что нас не понимают, а записывают в стан личных врагов, причём не впрямую, а, гораздо чаще, завуалированно.

Кто-нибудь мне объяснит, почему негров вдруг стали называть афроамериканцами? Причём такое часто слышится и в адрес жителей Африки, страшно далёкой от Штатов. И почему это теперь стало обижать самих негров? Но человека, называющего негров неграми, не клеймят позорным словом «расист» (потому как не за что; негроидную расу никто не отменял), а через общественное мнение пытаются заставить принять какие-то нелепые стандарты, согласно которым и сама Африка скоро будет не чёрным континентом, а местом компактного проживания лиц с более тёмным цветом кожи. Человечество погрязло в этом болоте. Отринув религиозную составляющую жизни, следуя которой можно жить честно и перед Богом, и перед людьми, оно взвалило на себя неимоверную моральную ношу (я имею в виду регулирование отношений между его членами посредством законов и норм) и, надо отметить, справляется со своей новой миссией весьма неважно. Закономерный вопрос – как с этим быть? Мой разум не находит на него простого ответа. А может, нужно всего лишь перестать обманывать, в том числе и самого себя? Я думаю, если человек честен перед собой, то его правдолюбие будет естественным и вряд ли вызовет насмешку. Да, он продолжит оставаться неудобным для многих, но укорить его в чём-либо не посмеет никто. Это как в моде на цвета: при любом раскладе чистые белый и чёрный – всегда в теме.

Мы с Наташкой просидели за разговорами почти до вечера, пока не проголодались.

– Виталька, скоро уже дети из школы вернутся, и тоже голодные. Ты займись чем-нибудь, а я приготовлю обед. Не то в нашем городе будет зарегистрирован первый случай людоедства, а, судя по твоей комплекции, жаркое из тебя получится великолепное, – хлопнув меня пониже спины, она улыбнулась и пошла на кухню.

– Я помогу, – перспектива быть съеденным собственными детками не прельщает, – что у нас сегодня в меню?

– Чистка овощей! Остальное тебе не понять.

– Всё верно: самое ответственное дело – мужчине! – я без возражений достаю ножи. – Готов выполнить любое ваше распоряжение!

Ребята вернулись примерно через час и застали нас за накрытым столом. Это ещё одна наша семейная традиция – встречать невзгоды празднично.

Обсуждение сложившейся ситуации не могло не коснуться прибора.

– Виталя, а может, твоя разработка поможет?

– Так, началось, – я притворно делаю раздосадованное лицо, – предупреждаю, технические подробности вы не услышите!

– Но с такой техникой ведь можно что-то придумать? – не унимается жена. – Ты бы рассказал про свой аппарат. Просто расскажи, без заумных слов.

Таким вопросом меня врасплох не застать, но и перевести разговор в это русло сразу не получается. Очередная сигарета во рту, минутная пауза. Потом двигаю свой стул поближе, выливаю в бокал остатки вина и, путаясь, рассказываю Наташе почти всё, что запомнил о Друге, его родной планете, странном непонятном их бытии.

– Наташ, за собственную технологическую разработку мне сказать нечего; скорее всего, дело не в ней. Похоже, это тот редчайший случай, когда в роли главного действующего лица выступает Его Величество Случай. Я уже говорил, что наш прибор только генерирует волны определённой частоты – и всё. Если бы работа шла по чётко разработанному сценарию, отвечаю – результата мы бы не добились. Но случилось так, что мыслеприёмник, случайно задев некий мировой нерв, выступил как коммутатор, соединив двух собеседников в разных уголках вселенной, причём звонок был мой, но за счёт вызываемого абонента. Короче, вопрос общения со мной – это только желание той стороны. Хотя я почему-то уверен, что без моего личного участия прибор тоже работать не будет. Почему? На этот вопрос не отвечу, просто чувствую, – поднимаюсь со стула и, хлопнув дверью холодильника, извлекаю на свет божий ещё вина (разговор обещает быть длинным). – Друг, конечно, существо могущественное, но использовать инопланетный разум для достижения своих, пусть и благородных целей неправильно, да, если честно, я смутно могу представить, как на практике заручиться такой поддержкой. Это всё равно, что на большом адронном коллайдере, используя его как микроволновку, греть завтрак, – добавляю к монологу последнее тоном, не терпящим возражений. – Мне, если честно, неудобно докучать просьбами вообще кого-либо, тем более иномирянина. Наверное, так воспитан. И дело совсем не в том, что я благородных кровей и понятие чести для меня абсолютно свято, но некоторые принципы всё же у меня есть, и переступить их я не могу.