Геннадий Прашкевич - «Если», 2003 № 08

Развязка не заставила бы себя ждать, но моему врагу повезло. Почувствовав сильное головокружение, я был вынужден остановиться. Моя жизненная мощь огромна, но отнюдь не беспредельна. Я потерял слишком много крови, и плечо продолжало кровоточить. Тела наши устроены так, что травмы и раны приближают начало Изменения, и сейчас я почувствовал: пребывать в ипостаси зверя мне осталось недолго, максимум до следующей ночи. С этим нужно было немедленно что-то делать: перспектива оказаться голым посреди леса меня никак не устраивала. Добраться к себе домой я был не в состоянии. Силы стремительно покидали меня с каждой каплей вытекающей крови. Хромая, я побежал в направлении поселка.

Летний рассвет наступал быстро, но мне повезло не встретить на пути ни единой живой души. Я думал об оставленных мной в лесу женщинах. Сейчас я ничем не мог им помочь. Надежда была лишь на то, что от поселка их отделяет чуть более километра, и они сумеют отыскать дорогу самостоятельно. Последние десятки метров я преодолевал с огромным трудом. Меня шатало из стороны в сторону, я спотыкался, глаза то и дело застилала чернота. Дверь в дом была закрыта на защелку, не стоило даже пытаться ее отворить сейчас. Я потащился к дощатому сарайчику в глубине участка — набитого садовым инвентарем и разным старым хламом. Мне еще достало сил протиснуться в щель меж подгнивших досок пола и забиться в темный угол, а потом слабость и темнота навалились на меня окончательно. Я потерял сознание с последним мысленным вопросом: удастся ли мне очнуться на этот раз…

Мне было холодно, рука затекла так, что я ее почти не чувствовал. Я открыл глаза. Сквозь щели сарая пробивался дневной свет. Я лежал голым на подстилке из старого тряпья. Плечо мое стискивала немыслимо тугая повязка, от которой я немедленно освободился — когда ее накладывали, она предназначалась вовсе не для человеческой руки. Значит, с девушкой и ее матерью все в порядке, они выбрались из леса, нашли меня и перевязали. Изменение произошло со мной этой ночью, следовательно, я пролежал в этом сарае больше суток. Снаружи раздавались голоса — мужские и женские. Лена и ее мать (я поспешил вспомнить, что ее зовут Наталья Петровна) разговаривали с несколькими мужчинами, но в тоне разговора я не услышал опасности. Видимо, за время моего беспамятства ситуация намного улучшилась. Однако нужно было поскорее привести себя в надлежащий человеку вид.

Стараясь не шуметь, я поднялся и осмотрелся. На стенах была развешана старая одежда — рабочий комбинезон, брезентовая куртка, а возле двери стояли разбитые кирзовые сапоги. На первое время сойдет… Я заканчивал одеваться, когда голоса начали приближаться к сараю.

— Вы о чем думаете женщины? — возмущенно выговаривал мужчина. — Таких зверей держать! Это же опасней, чем огнестрельное оружие! Шутка ли — четыре трупа за одну ночь! Милиция со всего района съехалась, прокурор области… Тут вам что, Африка, что ли?!

— Я вам повторяю, что это не наша собака, — со сдержанным нетерпением говорила девушка. — У нас собак никогда не было, мы вообще не видели никакой собаки.

— Зато ее с вами видели, — настаивал мужчина. — Сторож нам рассказал, как вы сюда приехали.

— Что он мог рассказать? — вмешалась мать. — Что видел какую-то собаку? Но мы-то здесь при чем? Да и вообще там у ворот полно собак бегает, я сама их боюсь.

— Что у вас там в сарае? — спросил мужчина.

— Ничего, — ответили женщины в один голос. — Лопаты, инструменты… всякая мелочь.

— Ну, а это что такое? — торжествующе воскликнул мужчина. — Это же кровь! Засохшая кровь.

— Почему кровь? — нерешительно возразила девушка. — Это… это краска.

— Ну-ка, показывайте, что у вас там в сарае, — распорядился мужчина. — Пойдемте! Открывайте дверь, открывайте! Нет! Погодите! Самсонов, приготовь автомат! Ты затвор передерни! Вот теперь, женщина, открывайте. И сразу в сторону.

— Там никого нет! Что вы себе выдумываете?! — закричала девушка. — И вообще вы не имеете права!

— Отойдите в сторону! — разозлился мужчина. — А то за сопротивление сотрудникам оформлю на пятнадцать суток. Ну, что я вам сказал!

Я быстро спрятал бинт в карман куртки и осторожно тронул дверь. Она приоткрылась медленно, с противным скрипом. Я высунул наружу голову. Два милиционера — лейтенант и сержант — с выпученными от возбуждения глазами целились меня из автомата и пистолета.

— Здравствуйте, — смущенно проговорил я. — Я тут… по хозяйству разбирался.

— Собака там? — спросил лейтенант.

— Нет, — сказал я с недоумением. — Какая собака?

— А ну-ка, отойди!

Лейтенант отпихнул меня в сторону, осторожно заглянул внутрь и покрутил головой.

— А где собака?

— Да не было тут никакой собаки, — пожал я плечами. — Позавчера одна забегала из этих, уличных. Вообще-то они возле сторожки живут…

— А ну не крути, — погрозил лейтенант. — Ты, вообще, кто такой? Бомж, что ли?

— Да нет, что вы, — сказал я. — Я под Калугой живу и работаю там же. А тут просто немного помогаю по хозяйству Наталье Петровне и Лене. У меня сейчас отпуск…

Лейтенант смотрел на меня с сильным недоверием, хотя пистолет убрал в кобуру.

— Документы! — потребовал он.

— Вот с этим у меня проблема, — вздохнул я. — Обчистили меня на вокзале какие-то жулики. И документы, и деньги, и вещи — все отобрали. Хорошо еще, что сюда ехать недалеко. Вот жду, когда друзья подъедут, подвезут документы и деньги. Но вы можете позвонить в мое отделение и все проверить.

С минуту лейтенант колебался: не забрать ли меня в участок. Но, видимо, представив, что возня со мной затянется надолго и никакого толку не принесет, передумал.

— Значит, большой белой собаки ты тут не видел?

— Не видел, — подтвердил я.

— А кровь откуда?

— Кровь? Да это же я гвоздем плечо пропорол! — я с готовностью сбросил куртку и показал ссадину на плече, покрытую свежей коростой.

— Ты мне баки не заливай, — без особого убеждения сказал лейтенант. — У тебя ссадина недельной давности, а кровь на траве максимум вчерашняя.

— Моя это кровь, моя, — настаивал я. — Просто на мне все заживает, как на собаке. Лена, подтвердите товарищу лейтенанту!

— Это правда, — быстро и механически проговорила она. — Гвоздем… заживает…

— Ну да, — невозмутимо продолжал я, вытаскивая из кармана бинт.

— Вот, только сегодня утром повязку снял. Чего ее зря носить.

Лейтенант посмотрел и брезгливо отвернулся.

— Завтра зайду и проверю. Смотри, если документов не окажется! Пошли, Самсонов!

Он вышел с участка, хлопнув калиткой. Лена и ее мать стояли совершенно неподвижно, глядя на меня с изумлением, к которому примешивалась изрядная доля страха.