Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

– Которого?

– Любого. Давайте… – Каддз на секунду задумался («Ну их, этих жандармов – с медиками проще договориться»). – Давайте симулянта.

– Мне нужен письменный приказ.

– Какого чёрта… – начал Каддз и осёкся. Он вспомнил доклад доктора – чёрт, как некстати. Гемолитическая лихорадка? Всё понятно. Конечно, это симулянт. Всё подстроено. Эти недоумки сбились в кучу, и все заодно. Хорошо же!

Однако написать приказ и забрать из изолятора пациента, пусть и заведомого симулянта, он не может. С него спустят шкуру, если он позволит вывести из изоляции больного с подозрением на опасную инфекцию. Ну и чёрт с ними!

– Давайте на мостик этого вашего Чхе! Считайте, я его помиловал.

Наглый майор снова равнодушно пожал плечами:

– Обращайтесь к начальнику особого отдела.

Каддз резко шагнул к пульту и включил внутреннюю связь:

– Штабс-ротмистр? Это командир станции подполковник Каддз. Что там у вас с арестованным?

На экране штабс-ротмистр Клюква не выглядел ни жизнерадостным, ни даже особо толстым.

– Арестованный ждёт приведения приговора в исполнение, господин подполковник, – спокойно и немного устало сообщил жандарм.

– Я отменяю свой приказ, – через силу улыбнувшись, сказал Каддз. Он старался выглядеть добродушным. – Я немного погорячился в боевой обстановке. Возвращайте бойца в строй, он мне нужен. Если нужно ещё что-то написать – я напишу, – поторопился добавить он.

Жандарм пожал плечами точь-в-точь как только что майор:

– Арестованный ждёт исполнения приговора.

– Но это мой, личный мой приговор. И я его отменяю.

– Да, господин подполковник. Это ваш личный приговор. По закону вы вправе вынести его в боевой обстановке. Однако с момента вынесения вашего приговора он теряет обратную силу и может получить её, если не будет приведён в исполнение, только решением трибунала.

Каддз какое-то время размышлял над услышанным.

– Ну, хорошо. Предположим, трибунал капрала оправдает. Даже скорей всего. Я буду ходатайствовать об этом. В сущности, если инициатор приговора ходатайствует о его отмене, вопрос ведь решается сам собой, не так ли?

– Нет, господин подполковник. Вы ведь вынесли приговор не просто так, а на основании некоего факта?

– Да. Был факт отсутствия связи в момент боя.

– Ну вот. Трибунал будет с этим разбираться. И если написанный в приказе факт саботажа со стороны капрала Чхе подтвердится, приговор будет оставлен в силе, и даже вы не сможете его отменить. Вы ведь действовали не по своей прихоти, приговаривая его к смертной казни, правильно? Вами двигала необходимость, так? (Каддз кивнул.) Необходимость выше вас. Выявится саботаж – арестованный понесёт наказание по законам военного времени.

– Ладно, – кивнул Каддз, которого слово «необходимость» заставило поискать ещё варианты. – Берегите этого парня для трибунала, раз таков закон. Но сейчас отдайте мне его как угодно – с конвоем, под расписку, отдайте для выполнения сиюминутной боевой задачи. Мне необходима бета-связь.

Штабс-ротмистр не позволил себе улыбнутся. Он оставался спокойным и усталым.

– Это невозможно, господин подполковник. Собственно, в тот момент, когда вы подписали приказ о расстреле, вы полностью сложили с приговорённого все его обязанности. Он не может работать ни с бета-связью, ни с чем-либо ещё. Я даже не могу приказать ему, чтобы он подтирал собственную задницу. Де-юре он уже расстрелян, понимаете? По закону я имею право расстрелять его в любую минуту. Я повторяю: он не расстрелян, но вам и всем следует его рассматривать как уже расстрелянного. Образно говоря, представьте, что человека приговорили к смерти и ведут на казнь по дороге. Могут вести минуту. Могут пять. Могут десять. Если дорога длинная – час. Несколько часов. Никакой разницы нет – часом раньше или часом позже, ведь этот человек уже расстрелян. Вы ведь не будете требовать у человека, которого ведут на расстрел, чтобы он по дороге заодно и поработал вам на радиостанции? Здесь то же самое.

– Да ну вас к чёрту с вашими глупыми баснями! – не выдержал Каддз. – Перестаньте морочить мне голову. У вас есть человек, умеющий работать с бета-связью и имеющий к этому допуск. Мне наплевать, приговорён он или не приговорён. Он ещё жив, в него никто не стрелял. Приговор – всего лишь условность. А он – он безусловно полезен. Выдайте мне его на время сеанса, а потом хотите – расстреливайте, хотите – везите в трибунал, хотите – к чёрту на рога.

– Вы говорите, приговор – условность? – Жандарм внимательно взглянул на Каддза, и тут до командира станции дошло, что этот штабс-ротмистр не так прост, как ему поначалу казалось. Не так прост и не так безопасен. – Простите, подполковник, а какие ещё законы вы трактуете как условность? То есть как нечто, ничего не значащее?

– Любы… никакие. – Каддз вдруг сообразил, что жандарм, этот толстый шут гороховый, который только и интересуется, что дармовой выпивкой, и несёт всякую чушь, перед камерой явился по полной форме, застёгнутый, как говорится – при орденах и регалиях, вымыт и выбрит, смотрит прямо и осмысленно и говорит чётко, ясно и внятно. Он осознал, что их диалог фиксируется и что, даже если он не имеет юридической силы, что вряд ли, кровь и карьеру может попортить очень неслабо. «Готов поспорить, что у него обувь вычищена до блеска, – невпопад подумал он, – несмотря на то что камера не захватывает ноги».

– Я… уважаю законы, – начал он, – но, согласитесь, есть такая вещь, как целесообразность. Уж она-то…

– …выше закона? – подхватил жандарм.

«Ну, конечно!» – хотел крикнуть Каддз.

– Нет, ну что вы. Я не это имел в виду.

– Что ж, – неожиданно сказал штабс-ротмистр, – тогда – честь имею. – И полностью прекратил дискуссию, вырубив связь со своей стороны.

Каддз протянул было руку на кнопку вызова, однако спохватился. Во-первых, это выглядело глупо. Во-вторых, жандарм в таких делах был в своём праве и мог не подчиняться.

Время связи неумолимо уходило. Каддз взглянул на часы. Да, плохо дело!

– С бета-связью так постоянно. – Майор Зайцев-Заруба сидел в кресле и с отстранённым видом разглядывал стило планшета. – Появляется – исчезает. Однако никогда не исчезает больше чем на шесть с половиной часов. Почему – неизвестно, но это давным-давно зафиксированный факт. Не переживайте… господин подполковник. Шесть с половиной часов невыхода на связь не вызовут никаких переживаний в штабе флота. Соответственно, тринадцать часов не вызовут никаких переживаний в Генеральном Штабе.

– А что потом? – спросил Каддз, который прекрасно понимал, что «потом», но боялся себе в этом признаться.

– А ничего страшного, – сказал майор Заруба, выкидывая стило в корзину.