Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

– Мама, а я хочу себе такого мужа… – Детский голосок бьет в спину похлеще пули. И чувствуешь, как расправляются плечи. А вдруг… Нет, краем глаза ты все-таки видишь маленькую девочку, лет семи, которая дергает маму за руку и указывает на тебя.

– Хочешь, значит, найдем, – с улыбкой произносит мама. – Я тоже хотела, но вот не нашла.

– А я найду.

И как-то сразу небо для тебя стало светлее и радостней. Легче стало небо на твоих плечах.

Удивительно, что могут сделать полсотни лет мира и процветания с населением планеты. Всего семьдесят шесть лет назад вахтенный офицер колониального корабля «Нова» наткнулся на неизученную систему. И на планету земного класса. Изнуренные многолетним перелетом колонисты единогласно решили не продолжать поиски. Планету назвали Новым Горизонтом, заложили первые города. Стали вооружаться, чтобы у соседей не возникло желания поживиться ресурсами за чужой счет. Не возникло. Вторая Колониальная война очень наглядно показала, что выжженные радиоактивные пустыни в хозяйстве не выгодны, даже если они на других планетах. Зато с колониями можно и нужно торговать. Тогда впервые стали раздаваться робкие голоса, призывающие сократить вооруженные силы. Начались реформы. Правда, продлились они недолго – через пару лет человечество столкнулось с иной галактической цивилизацией. И, естественно, запаниковало. Паника продолжалась где-то с десятилетие, умело подогреваемая Старой Землей, создававшей свою Империю. Новый Горизонт, впрочем, как и другие колонии третьей волны, разбросанные по медвежьим углам космоса, усиленно накачивал стальные мышцы и тихонько молился. То ли молитвы и впрямь помогли, то ли, что более вероятно, завоевательный азарт Империи выдохся, но война до них так и не докатилась. К тому же выяснилось, что чужие вовсе даже не опасны. Начал устанавливаться осторожный мир.

Семнадцать лет назад Новый Горизонт вступил в Коалицию независимых миров, а еще через год Коалиция и Империя подписали соглашение о сотрудничестве и взаимопомощи, ликвидировав тем самым последнюю угрозу, висевшую над планетой. Некоторое время правительство еще продолжало поддерживать боеготовность армии, скорее по инерции, чем по каким-то иным причинам. Население сперва радовалась виду бравых вояк на торжественных мероприятиях, потом стало возмущаться. Ну а с легкой руки новостных агентств, в которые кто-то кинул циферки из бюджета, так и вовсе стали требовать их разгона…

Размышления прервались, когда он подошел к проходной. Низкая обшарпанная будка с забитыми фанерой окнами. На стене какой-то «остряк» краской написал: «Резервация зеленых козлов». Да к тому же и намалевал что-то непотребное. Кто это сделал – никого не интересовало. Зато автор, а точнее человек, выцарапавший над дверью предупреждение по-латыни: «Оставь надежду, всяк сюда входящий», был ему известен. Капитан еще раз пробежался глазами по причудливой вязи древнего языка и приложил ладонь к сканеру. Дверь с неприятным шелестом открылась. В помещении было темно.

– Ну и кто нынче дежурный Вергилий в сей юдоли скорби? – шутливо поинтересовался он, когда сервомоторы с воем и скрежетом поставили дверь на место.

– Дурацкие у тебя шутки, Женя, – донеслось из темноты. – Проходи, сейчас подсвечу.

– Май, не стоит. Я здесь уже все выбоины помню.

– Хорошо. – Голос дежурной прервался чем-то очень напоминающим всхлипывание.

– Что случилось? – Капитан разом отбросил веселость. Будь на месте Майи другая девушка, он, может быть, и попытался бы в шутку пофлиртовать. Вот только Майя смеяться не умела. Не научилась за свои восемнадцать лет. А еще она очень не любила свет, поэтому офицеры в ее дежурство проходили КПП на ощупь. Но никто не возмущался по этому поводу – не хватало духу. А если кто-нибудь из новичков и заикался о постоянном сумраке, то его отводили в сторону и очень тихо объясняли, что к чему. Больше вопросов не возникало. Никогда.

– Нет, Жень. Все нормально. Я… – голос дрогнул, – я просто вчера вечером немного прогулялась. Не беспокойся, меня никто не тронул…

Капитан скрипнул зубами. Майя была красивой девушкой. Была…

Квартал горел. Черные клубы дыма закрывали небо. Изредка сквозь дым проносились юркие тени АКИ и атмосферников.

– Четвертый, обходите Оперу слева. Там несколько наших танков.

– Я – Четвертый, вас понял. – Глайдер подбрасывает на ухабе. Офицеры с размаху врезаются шлемами в потолок. Слышен негромкий мат.

– Держитесь крепче, мужики, – из кабины высовывается голова стрелка. – Это не те дороги, к которым вы привыкли.

– Внимание, Четвертый, – доносится сквозь треск помех, – противник справа, двадцать. Высадить группу.

Глайдер резко тормозит, падает аппарель, и они сыплются на разбитый асфальт. Занимают позиции.

– С богом, мужики! – И люки закрываются. Сверху раздаются сухие щелчки скорострелки.

Визир шлема пестрит отметками. Люди вжимаются в землю и открывают огонь. Чужие приближаются, сквозь дым уже можно различить белоснежные фигуры. Они идут не спеша, окруженные радужным сиянием.

– Твою… это какое-то поле! Семеныч, долбани из тяжелого!

Рядом поднимается могучий широкоплечий старлей в своей громоздкой броне. Выдвигает на плечо орудие. По стволу проносятся вспышки, и одного из белых разносит на части. Остальные открывают огонь. Высокоэнергетические разряды в пыль разбивают асфальт. Прошибают «Витязь» Мишки Ершова.

– Я – Четвертый. Прижаты огнем. У меня два двухсотых. Прошу п… – Голос командира прерывается.

Из-за угла вылетает гравитанк, оба ствола выплевывают огонь. С визира исчезают отметки. Танк зависает, из люка выскакивает девчонка в полевой форме. Бежит к ним. С неба раздается рев, и танк исчезает в ослепительной вспышке. Тишина.

А потом – пронзительный крик боли. Он подбегает, подхватывает на руки полуобугленное, но еще живое тело…

Майя выжила. Они забрали ее на Базу, где медики, как могли, регенерировали ткани. Нет, на них не стоит обижаться – все-таки ногу и руки им удалось сохранить… Но попробуйте объяснить это молодой девушке. А денег на пластические операции собрать так и не удалось.

– Жень, ты сегодня рано. Может, чаю налить?

– Да нет, я позавтракал. – Оба знали, что капитан врет. В его конуре уже давно нет еды – денег хватает только на сигареты. Но это давно стало чем-то вроде ритуала. – Давай я потом зайду.

– Давай, – тихо отозвалась Майя. Он проходит внутрь Базы.

База, или, как они стали говорить после начала войны, База-Н, раскинулась на десятки гектар. В свое время идея объединить в одном комплексе аэрокосмическую оборону, десантно-штурмовые части и подразделения обеспечения вызвала много споров. Но это было давно. Сейчас это спасало.