Наталия Никитайская - Вторжение Бурелома

- В общем, подобьем бабки, Мария Николаевна, - сказал он. - Я не хочу бросать денег на ветер, я вложу деньги только в стоящее дело. "Звездным" спектаклем для меня займется "звездный" же режиссер - тут я рассчитываю вернуть назад свои денежки. В случае же с вами речь пойдет о том, что мы построим театр с нуля: театр "под вас"...

Да, к этому времени догадка уже вызрелa во мне, да, я уже ожидала услышать что-то подобное, по произнесенные Буреломом вслух слова поразили меня почти до обморока. Я задохнулась от радости и ответила чисто автоматически:

- Но почему именно "под меня"? Вы же сами говорили, что не понимаете в театральном деле?..

- А специалисты на что?.. - ответил он с той хитрой улыбкой, которая ставила под сомнение необходимость для Бурелома с кем-то советоваться. Большинство находит пас очень талантливой, - продолжил он. - А при благоприятных условиях талант должен лишь расцвести...

- А плата? - все так же автоматически спросила я.

- Что - плата? - не понял меня Бурелом. - Вы же, надеюсь, уже поняли, что тем, кто со мной сотрудничает, я плачу до сытости...

- Не о том, не о том я вас спрашиваю, Лев Петрович. Меня интересует другое: чем и как должна расплачиваться я?!

Бурелом широко разулыбался:

- Ай-яй-яй, Мария Николаевна, что за надрыв? Вы явно перебираете: не нужно мне ваше тело, не нужно ваше участие в моих махинациях, я не втягиваю вас в свои дела. Мне нужно, чтобы вы пошли на договор со мной по доброй воле и с открытой душой. Мне нужно только ваше согласие - оно же плата, если хотите...

- Иными словами, - ко мне постепенно возвращалась способность соображать и иронизировать, - вы покупаете мою душу? Договор о купле-продаже будем скреплять кровью?..

Белоглазый!.. Нет, Старик мой Алмазный вряд ли сам Господь Бог, но, может, так и выглядят ангелы-хранители?.. А Белоглазый - не сам антихрист, но черт, антихристов слуга?.. Надо сказать, на эти размышления меня подталкивало постоянное, становящееся с каждой минутой все более болезненным, покалывание камушка на груди. "Ну, хватит, - мысленно приказала я ему, - мне больно..." Приказ был проигнорирован. А Белоглазый смеялся:

- Ну, какая прелесть!.. Хорошо иметь дело с людьми, обладающими воображением. Так я и вправду кажусь вам этаким Мефистофелем?..

- Ну, наверняка-то я не могу этого утверждать, - отшутилась и я. - Но вот у меня вопрос: деньги, которые вы хотите вложить в театр, откуда они, как добыты?..

- Вопрос ваш, Мария Николаевна, из тех, которые не следует задавать и которыми не следует задаваться: так будет лучше для вашего здоровья. И что вам важно, в конце концов: делать любимое дело или мучиться моральными комплексами и при этом не делать любимого дела?.. Вот подруга ваша получила роль, о которой молодая актриса может только мечтать, а вы чем хуже?.. Разве только тем, что не вышли, как она, из актерской семьи...

Как детально он, однако, осведомлен!.. И как хорошо, что сегодня, именно сегодня открылись во мне какие-то дополнительные силы, о которых еще вчера я не подозревала. Еще вчера такой разговор мог сбить меня с ног: я просто проглотила бы наживку - лесть, обещание будущего, укол зависти к удачливой подруге - много ли надо, чтобы вскипели надежды?! Но сегодня сегодня я была сражена открывшейся перспективой - это тебе не театр в провинции! Сегодня я увидела вдруг, что исполнение мечты вот оно - рядом, только руку протяни! Сегодня я увидела, что желанный щелчок по носу - а я этого, оказывается, желала - всем, кто поторопился списать меня в неудачницы, возможен... Сегодня я растерялась, разнервничалась от неожиданности!.. Но сегодня же я была ДРУГОЙ!.. И через весь поток, мощный поток почти детского доверия к судьбе, через захлестнувшие эмоции жалким ручейком - но все-таки! - просочилось наружу недоверие к падающему с неба ни с того, ни с сего - жирному желанному куску!..

- Мне надо подумать, Лев Петрович! - запинаясь, сказала я.

- Да о чем? О чем думать, Мария Николаевна?! Когда и кто предложит вам такое? Это ваш, может быть, единственный шанс!.. Раздумывать над таким могут только полные идиоты!..

- Значит, я и есть полная идиотка, - обиженно сказала я. - И если хотите знать, меня смущает, меня просто пугает личность дающего!..

Уже договаривая, я поражалась себе: и чего несу?

- Я?! Пугаю вас?! Что-то не замечал... - Бурелом усмехнулся и посмотрел на меня снисходительным взглядом очень мудрого, повидавшего немало на своем веку человека.

Этот взгляд привел меня в полное замешательство. Бурелом вроде бы оставался все тем же Буреломом, но в нем появилась значительность подлинная, природная, а не привнесенная. Я молчала.

- Ну что ж, давайте поговорим о плате... Впрочем, нет, - неожиданно прервал он сам себя. - Хочу спросить: может быть, вы верите в Бога? В загробную жизнь? В райские куши? Тогда я отступаю. Я понимаю: ради того, чтобы впоследствии вкушать райские яблочки, можно в этой жизни довольствоваться и гнилой картошкой. Не так ли?.. Но вы, по-моему, не из таких... Или я ошибаюсь?..

Я по-прежнему молчала. Он совсем запутал меня, сбил с толку. Я была в смятении, и он отлично это видел.

- Только не говорите мне о моральных принципах. Не уподобляйтесь тем, кто подобными разговорами оправдывает собственную бесталанность. Талант это всегда бунт против общепринятого, против обыденного. Из тех, кто обрел посмертную славу - я имею в виду художников, поэтов, актеров - много ли вы найдете таких, кто не преступал моральных принципов? Кто не продавал, как вы изволили выразиться, душу дьяволу? Ведь Бог учит смирению - не правда ли? А вы можете представить себе гения в смирительной рубахе?

- Кошмар! - проговорила я, наконец, пытаясь преодолеть свою растерянность. - Не ожидала я от вас таких речей... Я считала, что вы... ну, как бы это сказать... попроще, что ли...

- Да скажите уж прямо - вы считали меня этаким амбалом, без намека на серое вещество... Ну, и каков же ваш ответ будет теперь?..

- Мне надо подумать, Лев Петрович! - повторила я.

В этот момент в дверь кабинета постучали. На пороге стоял Николай.

- Что, уже пора?

Николай кивнул.

- Быстро, однако, пролетели наши два часа, Мария Николаевна. А насчет подумать - разумеется. У вас есть время: ответите мне в канун Рождества, нашего православного Рождества...

Мы ехали по тусклому, совсем не предновогоднему Ленинграду. "Сран-Петербург", как высказался недавно Мишка. Ни иллюминации, ни елок в городе не было. Тоскливо. Я все еще не могла отойти от разговора с Буреломом: я понимала, что этот разговор - событие в моей жизни переломное. Какой-то особый, скрытый смысл почудился мне в предложении Бурелома дать ответ под Рождество. Камень, наконец, унялся. Там, у Бурелома, он вел себя безобразно: предупреждая меня об опасности - сам становился источником таковой... Господи! Что это - что со мной происходит?! И вокруг меня?! Если бы кто-нибудь знал, как я не выношу слово "спонсор"! Какими тошнотворными кажутся мне заискивающие и унизительные речи, обращенные к спонсорам! И ведь обычно благодарят и заискивают актеры и режиссеры, чей вклад в культуру неоценим - так они талантливы. А благодарят каких-то сомнительных типчиков, которые тоже несомненно внесли свой вклад, но вовсе не в культуру, а в разворовывание страны. И хотя я понимала коллег - "кусить-то хосися", играть-то "хосися", сниматься-то "хосися" - значит, можно и переломить себя и поунижаться немного публично (подумаешь, еще одна роль!) - зато дело свое, предназначение свое удастся реализовать - все равно мне было стыдно за них, как будто это я сама унижалась.