Владимир Плахотин - Браслет

- Я не мальчик! Я девочка! - довольно грубо отрезало существо и сердито надуло губки.

- А-а... Ну извини, - я присел, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. - Как тебя зовут?

- Таня! - ответила девочка, словно отмахнулась, и деловито распорядилась, протягивая мне покалеченную куклу: - Сделай!

Я взял куклу из её рук, вставил голову на место и спросил:

- Зачем же ты её поломала? Ей же больно.

Девчушка постучала мне по лбу кулачком и произнесла назидательным тоном:

- Дядя, ты что? Это же игрушка!

Меня слегка покоробило от такой бесцеремонности и я решил немного проучить её. Кукла в моих руках зашевелилась и села, свесив с ладони ноги. Потом она постучала себе по лбу своим крошечным кулачком, копируя хозяйку, и пропищала:

- А ты думаешь, игрушкам больно не бывает?

- Ой! Машка! - взвизгнула поражённая девчушка и выхватила куклу у меня из рук. - Ты разговаривать умеешь?! - Казалось, её глазёнки сейчас выпрыгнут из орбит.

- А чем я хуже тебя? - пропищала кукла в ответ и вызывающе подбоченилась. - Я всё умею! Только тебе не показываю! - И она выразительно посмотрела на свою растерявшуюся хозяйку.

- А почему?! - изумилась та. Ей уже было не до меня.

- Потому что ты противная и злая! - И кукла показала обалдевшей девчонке свой крошечный язычок.

- Вот и неправда! - Глаза Танюши подозрительно заблестели.

- А вот и правда! - Кукла дрыгнула ногой, будто хотела ею топнуть. - А кто мне голову оторвал? А?

- Это не я! - По щекам Тани уже уже катились крупные капли. - Это Васька! Ну скажите ей! - вспомнила она о моём присутствии.

Я улыбнулся:

- Кукла, наверное, лучше знает...

- А почему я такая грязная? - продолжала изгаляться пигалица. - Ты последний раз когда мне платье меняла? А?

Девочка растерянно посмотрела сквозь слёзы на куклу и прошептала:

- Не знаю...

Кукла вывернулась из её рук, шлёпнулась на землю, встала, деловито отряхнула своё видавшее виды платьице и сделала ручкой:

- Пойду поищу девочку получше тебя!

Несчастная Танюша плюхнулась на четвереньки, стараясь схватить ловко уворачивающуюся строптивую игрушку.

- Машенька! Ну Машенька! Ну не надо! - навзрыд верещала она, ползая по асфальту. - Машка-а-а! - наконец не выдержала она и, усевшись на бордюр, громко заревела: - У меня больше никогда не будет такой куклы-ы-ы!!!

Я подошёл, погладил её по кудряшкам и посоветовал:

- А ты попроси у неё прощения. Может, она и вернётся к тебе? - Я поманил куклу пальцем: - Ну-ка, подойди, Танечка хочет тебе чего-то сказать.

Цок-цок-цок! Пластмассовые ножки протопали по асфальту и остановились возле мгновенно притихшей девчушки.

- Ну, - пропищала она, подбоченясь и вызывающе отставив ножку. - Я слушаю!

- Машенька... - плаксивым голосом стала канючить Танечка. - Я больше никогда не буду... - Она всхлипнула. - Обижать тебя... Вернись ко мне... Ну пожалуйста...

Кукла сделала выразительный жест своей крохотной ручкой:

- Ладно уж! Что с тобой поделаешь?

Она высоко подпрыгнула и угодила прямо в распростёртые объятия заплаканной хозяйки. Та сразу крепко прижала её и, гладя по капроновым волосам, тихо пробормотала:

- Никому тебя не отдам!

Кукла молчала и не шевелилась.

Вся эта сцена осталась никем не замеченной, поскольку кустарник, растущий вдоль тротуара, закрывал обзор, и внимание воспитателей, пасших неподалёку своих маленьких подопечных, привлёк только громкий плач девочки.

- Танюша! - раздался женский голос у меня за спиной и из-за кустов показалась голова воспитательницы. - Ты что тут делаешь? Здравствуйте, - сказала она, увидев, что Танюша не одна.

Я ответил на приветствие, а Танюша просопела, всё так же прижимая к груди драгоценную куклу:

- Мы с Машенькой помирились!

Воспитательница понимающе улыбнулась и поманила её к себе:

- Пойдём. - И уже издалека я услышал: - А что это за дядя с тобой разговаривал?

- Волшебник! - уверенно ответило дитя.

Вот так. Ни больше, ни меньше. Безо всякой там научной зауми. Устами младенца, как говорится...

Эксперимент мне понравился. Бесёнок внутри меня толкал вытворить ещё что-нибудь в этом роде. Но мои поползновения так и остались в этот раз нереализованными, поскольку на горизонте нарисовались мои женщины в сопровождении седоволосой матроны с довольно суровым взглядом.

- Вот, пожалуйста! Прошу любить и жаловать! - высветила меня тётка. - Племянничек мой. Собственной персоной.

Взгляд заведующей (а это была именно она) чуть потеплел и опять принял прежнее, видимо, обычное для неё, выражение. Мне стало смешно и в то же время неуютно: с таким лицом заведовать только колонией строгого режима, а не детским садиком!

Заведующая сразу взяла быка за рога:

- Если я правильно поняла, вы намерены помочь нам с художественным оформлением?

Я развёл руками:

- Какой разговор?

Она мне сразу не понравилась, и, если бы не зависимое от неё положение тётки, я бы с удовольствием ей нахамил. За одно только выражение лица.

- Тогда пойдёмте, я посвящу вас в свои планы! - провозгласила она и, величественно развернувшись, возглавила шествие.

Она долго водила нас по территории садика, нудно объясняя своим гортанным голосом, где, сколько и в какой позе какого зайца надо изобразить. Меня этот спектакль и смешил и раздражал. Неужели нельзя было просто сказать: "Сделайте так, чтобы детям было интересно"?

Особенно резало слух по делу и без дела употребляемое ею словечко "однозначно":

- Зайчик здесь должен сидеть на пеньке и держать в лапах морковь. Это - однозначно!

И всё в таком вот духе.

Пока продолжалась эта познавательная пытка, за нами неотступно следовали тётка с Настей. И каждая из них испытывала свои, далеко не однозначные чувства относительно монолога заведующей. Я буквально слышал распиравший Настю смех после каждого припечатывания означенным словечком. Тётка же, напротив, относилась к речи завы со вниманием и уважением. Только всё время опасалась, как бы я не ляпнул чего неподобающего.

Наконец, зава решила, что клиент готов и высокомерно поинтересовалась:

- Что потребуется от нас?

- Только одно, - вежливо скривился я, стараясь изобразить улыбку. - Не мешать.

Старая грымза, видать, привыкла совать свой нос в каждую дырку и мой ответ ей, конечно, не понравился. Но виду она не подала и только спросила:

- И сколько времени займёт у вас эта работа?

Надо было видеть, какое выражение появилось на её и без того не симпатичном лице, когда я, не подумавши, брякнул:

- Завтра всё будет готово!

Она оглядела меня с головы до ног, потом не очень ласково зыркнула на тётку, тоже не испытавшую большой радости от моего необдуманного ответа, и разочарованно проскрежетала:

- Молодой человек, это, по меньшей мере, несерьёзно!