Александр Житинский - Полдень XXI век 2009 № 05

Человек, которого звали YETY, пропал тоже. Поиск не давал результатов, словно тот, кого искали, очень не хотел быть найденным.

Я возвращался домой и запирался в своей комнате. На игры и смотреть не хотелось. Я включал тупые фильмы и бродил по пустынным моделям National Geografic.

Так прошло еще несколько дней. Сидя дома, я подписался на одну работу, за которую получил немного денег. Это была, в общем, довольно докучная дрянь, которую устроители почему-то называли «фокус-группой». Весь фокус состоял в том, что нужно было отслеживать всплывающую рекламу и сообщать свои ощущения. Работодатель знал, что в реале я почти слепой, и поэтому мои реакции были естественными и незамутненными. Я считался ценным специалистом.

В числе прочего дерьма я наблюдал и новые трейлеры Russian Sunsets, сделанные (как я знал) специально для рекламного фестиваля Epica. Я искренне желал, чтобы жюри присудило разработчикам самое последнее место. Беда в том, что мои реакции фиксировались автоматически, и (я знал и это) во время прокрутки Russian Sunsets все датчики эмоциональной активности давали резкий всплеск.

Когда я увидел ее в одном из последних выпусков, я стиснул зубы, чтобы не потерять сознание.

Титры сообщали что-то про «веселый эротический китч» и про New Russian Style (знать бы еще, что это такое). В свадебном платье, больше похожем на прозрачную занавеску, Катя садилась в длиннющий белый лимузин в сопровождении рослого жениха и двоих его друзей в малиновых пиджаках, с короткоствольными автоматами. То, что начиналось в машине сразу вслед за этим, было и смешно, и грустно, и противно одновременно — слышишь, chekhov, это я говорю сейчас, а тогда не мог подобрать слов. Лимузин пролетал под воротами кремлевской башни, нарисованной очень небрежно, и часовые у ворот почему-то брали «на караул». Это был предпоследний, четвертый уровень. За окнами лимузина сияли небывалые кровавокрасные звезды, и здесь реклама резко обрывалась.

Рослым женихом был YETY. Прости, chekhov, но я не могу говорить разборчивее. У меня зубы стучат.

По истечении трех дней деньги упали мне на карточку, и я в последний раз приехал к ней в больницу. Неизвестная жидкость вливалась в ее вену из капельницы; руки были холодными. С ее ногтей все еще не стерся розовый лак, и мне стало грустно.

Вернувшись домой, я сказался больным. Запер дверь на ключ и запустил излучатели.

Разработчики Russian Sunsets не стали обновлять базовую графику. Когда картинка прояснилась, я различил вокруг знакомые бетонные коробки домов, тротуары с потрескавшимся асфальтом и опрокинутые урны — все как в 90-х, понял я. Поблизости оказался авторынок. Между железных ангаров в два ряда были расставлены автомобили, вокруг бродили продавцы-статисты в мешковатых спортивных штанах, с золотыми цепочками на шеях. Это было стартовое меню: мне предлагалось выбрать транспорт.

Я мысленно подсчитал деньги. New Russian style обходился недешево. Поколебавшись, я уселся в неказистый, но крепкий с виду пятидверный хэтчбэк (всплывающие надписи поясняли, что я приобрел «культовую вишневую девятку»). Пальцы сомкнулись на руле, и я даже ощутил мягкий противный скользкий пластик, в тысячный раз подивившись правдоподобию контактной графики. Как обычно, вскоре я перестал об этом задумываться. Мотор зажужжал, и я машинально двинул рычаг вперед и влево и понажимал педали. Картинка сместилась: я въехал на второй уровень.

Фонари на Тверской горели непривычно тускло. Непривычного вида рекламные щиты заслоняли небо. Что-то светилось и в воздухе: среди незнакомых названий я узнал только Samsung и Sony, да и те были нарочно прорисованы неправильно. Из окон проезжавших мимо автомобилей слышались полузабытые песни (почему-то я вспомнил оздоровительный лагерь, в котором кое-как прожил восемь или девять дней, а потом сбежал до мой).

Восемь или девять девушек выстроились на тротуаре, как на линейке в лагере герлскаутов. Культовая вишневая девятка сама собой притормозила и остановилась под фонарем. В свете фар приплясывали фигуры в коротких юбочках. Стекло опустилось.

— Девушки работают, — услышал я женский голос. — Вы просто так здесь не стойте.

Фигура пригнулась ниже.

— Ой, так ты пацан совсем. Скидочку дадим, а? По комсомольскому билету? — тетка весело засмеялась.

Последние слова я понял не вполне.

— Я ищу одного человека, — сказал я.

— Да хоть троих, если справишься.

— У нее никнэйм Katenok. Не видели?

— Сколько лет-то? — уточнила тетка.

— Семнадцать. Или шестнадцать.

— Нету здесь. Ищи на третьем. Или еще где.

— А Тимур? Который YETY?

Фигура отшатнулась.

— Ты откуда такой взялся, пацан? — тихо спросила тетка. — Тимура он ищет. Ты его не ищи. А то ведь найдешь на свою жопу.

Кто-то в стороне проговорил: «Тише, тише». Я покрутил пластиковую ручку, и стекло поползло вверх.

— На третий уровень, — прошептал я.

На стоянке было тесно от сверкающих черных галош — «мерседесов» («шестисотых», подсказали титры) и от широких американских джипов, на которых, подумал я, чрезвычайно удобно вывозить в лес трупы. Равнодушные водители сидели в джипах и курили. Над всем этим плясала, и скакала, и искрилась тысячей лампочек реклама казино со странным названием: «Мороз&Ко. Girls Non-Stop». Мне это даже понравилось. Девяностые были веселыми годами.

Охранник в темном костюме стоял в дверях, поигрывая металлоискателем.

— Нет, — процедил он, глядя на меня сверху вниз.

— Почему нет?

— У вас есть клубная карта?

— А что, нужна клубная карта?

Человек в костюме приблизил лицо к моему:

— Послушай, товарищ. Я вижу, ты пока не в теме. Так вот: вернись на первый уровень. Возьми тачилу попристойнее, бэху там или что, если денег хватит. Вот и будет у тебя клубная карта. Смекаешь?

— Я ищу Тимура, — сказал я наудачу.

— А, так ты по работе, — протянул охранник. — Тогда другое дело. Но тут тоже все непросто. Я слыхал, он сейчас четвертый уровень тестирует, на Ленинских горах. Только тебя туда все равно не пустят, по указанным выше причинам. Так что…

Я кивнул. Самый дешевый БМВ стоил вдвое больше, чем было у меня на счету.

Вернувшись в машину, я захлопнул дверцу и некоторое время размышлял. Понажимал кнопки допотопной магнитолы с ярко-синим дисплеем. Нет, никаких подсказок не появилось, включилась только музыка, одинаковая сразу на двух или трех радиоволнах, какая-то разухабистая, разбойничья. Я живо представил себе зимнюю заснеженную дорогу, длинный белый лимузин и друзей жениха, стреляющих из автоматов по звездам.

Кажется, теперь я знал, что делать.

Набережная на Воробьевых горах осталась такой же, как и в наше время, только поперек для чего-то были положены бетонные блоки, да еще дорожные знаки «кирпич» развешены были повсюду, закрывая гостям доступ на неоплаченный уровень игры.