Александр Житинский - Полдень XXI век 2009 № 05

— А как?

— Меня зовут Demon. Ты больше ничего не помнишь?

Катя опустила синие глазки.

— Я не знаю. Не помню. Но ты мне нравишься. Ты такой милый.

Она стояла совсем близко в шелковом, белом с золотом, неощутимом кимоно. YETY все же вставил в эту графику свой любимый Hentai, подумал я вдруг. И в эту секунду опомнился.

— Катя, — сказал я. — Katenok. Прости, что я не смог приехать раньше. Я не успел.

Ее ресницы дрогнули.

— Не успел, — прошептала она. — И не успеешь. Теперь слишком поздно, Дима.

— Почему?

— Не знаю. Здесь так красиво. Я лучше останусь здесь. В реале у меня все равно ничего не было.

— А я?

Она тихонько плакала. Я обнимал ее за плечи, зная, что ее не существует. Это всего лишь образ, думал я. Да, кончики моих пальцев чувствуют шелк ее кимоно, и ее волосы кажутся такими мягкими на ощупь, и это входит в набор шаблонов, привычных ощущений, ожидаемых реакций. Это разновидность гипноза. Фантомная графика.

Но ведь этот фантом помнит меня?

— Скоро забудет, — прокаркал голос YETY из угла. — А ты чего тянешь, Димон? Давай, лови момент. Поторопись, сказка кончается.

Я даже не оглянулся на телевизор. Бл. дская игра, думал я. Сколько раз я обнимал эти фантомы и никогда не задумывался, чье сознание в них живет. Никогда, до этого дня.

— Девять дней, — сказал YETY. — Девять дней они еще что-то помнят. Все меньше и меньше. А потом им это уже и не нужно. Сознание очищается, стираются ненужные синапсы… никаких привязанностей, никакой рефлексии. Сплошное совершенство. Хотя должен сказать, что общаться с ними уже не так интересно…

Девять дней, думал я. Если, конечно, он не врёт. Еще немного, и я стану никем для нее. Пустыми ячейками в ее памяти. Каким всю жизнь был для всех. Никем.

— Дур-рак, — криво усмехался человек с экрана. — Не, ну правда, дурак. Трахнул бы девушку, пока она тебя узнаёт… что тормозишь-то, девственник?

Катя подняла на меня глаза. А я опять не знал, что ответить.

— Это потому, что нашему Димону по жизни никто не даёт, — кажется, YETY обращался уже к ней. — Могу поспорить, что никто. Так и будет дрочить за копейки в своей Римской Империи. Вслепую, ха-ха…

Я отступил на шаг.

— Да, кстати, — продолжал YETY. — Я тут вот что понял, ребята. Вы оба в реале никому не нужны. Вы — неудачники. Это хорошо, что у вас не будет детей, потому что они стали бы такими же уродами.

Я ударил ногой в телевизионную панель, и она на миг выгнулась, перекосилась и наконец лопнула, рассыпавшись искрами. А потом все исчезло.

Я очнулся в своей постылой комнате, под утро. Вижн-дивайс еще работал, и в сумерках я видел опрокинутые стулья, сдвинутый стол и подушки, разбросанные по полу. Излучатели остывали.

Дверь по-прежнему была заперта изнутри. Может быть, родители стучались, а может, и нет.

Утром девятого дня я снова отправился в больницу. «Динамика отрицательная», — хмуро сообщил доктор. На его языке это означало, что дело обстоит очень и очень плохо. Я и сам знал, что надеяться больше не на что. Сказка кончалась.

— Прости, Katenok, — сказал я тихонько. — Я не успел.

Ее ресницы даже не дрогнули.

Я брел по широким окраинным проспектам, пряча слезы под темными очками. Стимулятор сетчатки не выносил влажности, и пару раз я чуть не попал под машину. Подвернутая нога все еще болела.

Рядом тормознула знакомая ржавая тачка. «Эй, парэнь, — окликнул меня бородатый водитель. — Садись, по пути».

Я не сразу сообразил, куда он меня везет. При свете дня местность вокруг выглядела совершенно незнакомой. Только когда где-то за высотными домами засвистел тепловоз, я понял, что именно сюда мне и было нужно.

Сидя в траве возле железнодорожной насыпи, я то впадал в сонное оцепенение, то просыпался от грохота проезжавших поездов. Кажется, моросил дождь; мне было все равно. Мы оба не нужны никому, думал я. Бедная девчонка из провинции и девственник-визионер, увлеченный порно-графикой. Вдобавок почти слепой.

Мой доктор был неправ. Мы не могли быть счастливыми. Никто не бывает счастлив вместе. Никто не может помочь друг другу. И наши игры написаны именно для того, чтобы мы это поняли.

Солнце садилось (Russian Sunsets, — пробормотал я с горькой усмешкой). Вижн-дивайс переключился на ночной режим. Картинка прояснилась: в высотных домах одно за другим загорались окна.

«Встань, Demon, — сказал я сам себе. — Пусть это будет твой последний закат. Ну и черт с ним».

Ты видишь, chekhov, насколько хреново мне было.

Замерзший и мокрый, я вошел в подъезд. На этот раз там даже не горели лампочки, но стимулятор зрения позволял мне по-кошачьи видеть в темноте; лифт вознес меня на пятый этаж. Дверь на площадку так никто и не починил. Тем лучше, думал я. Тем лучше.

Звонок прозвенел в глубине квартиры. Я стоял и ждал, держась за стену.

— Итак, ты здесь, — сказал Тимур холодно. — Наш мстительный Demon. Ну, заходи, заходи.

Он был в несуразном махровом халате, как после ванны. Это наполнило мое сердце неотчетливой тоской. В его комнате были включены излучатели — это я понял по еле слышному гудению, доносившемуся оттуда. Впрочем, в комнату он меня не пригласил. Включив на кухне свет, он усадил меня на стул и сам уселся напротив.

— А теперь скажи мне, Demon, как получилось так, что мною интересуется следователь?

Он уперся локтями в стол. Кухонный нож лежал в стороне. Почему-то я остановил на нем взгляд, Тимур заметил.

— Не знаю, — ответил я.

— То есть, это не ты застучал ?

Жаргон девяностых прочно въелся в его сознание, решил я.

— Нет. Я бы сделал иначе. Если бы смог.

Как обычно, он криво усмехнулся:

— Не сомневаюсь. Только ты не сможешь. Ты просто маленький неудачник, о чем я тебе уже говорил.

Не глядя на меня, он повернулся к холодильнику. И достал оттуда (я удивился) бутылку настоящего французского шампанского.

— Давай-ка мы с тобой выпьем, — сказал он. — За конец моего бизнеса. Дело в том, что ты серьезно подставил меня, партнер. Ты и твоя неуместная спасательная операция.

— Я не хочу пить.

— А придется.

Пробка хлопнула в его руке. Жидкость разлилась по бокалам.

— Только вот что, — провозгласил он несколько театрально. — Раз уж я все равно выхожу из бизнеса, я не откажу себе в удовольствии устроить один маленький action. Специально для уважаемого следствия.

Я не понимал, о чем он говорит, пока не увидел у него в руке упаковку странных голубоватых таблеток. Я уже видел что-то подобное раньше.

Растворяясь в пузырящемся и шипучем, таблетки тоже шипели и пузырились.

— А потом ты примешь ванну, — негромко, ласково сказал он. — Там тебя найдет товарищ следователь. И наконец поймет, что доверия твоим словам мало… зачем доверять наркоману, да еще синхронисту ?