Журнал «Если» - «Если», 2012 № 09

— Убей! — вскричал один из них, в красной вышитой безрукавке, с разводами соли под мышками. — Сил больше нет.

— Убей, — вторил ему парень на кривых ногах, обтянутых сапогами из тисненой кожи. — Не могу… Убей, только быстро.

Третий молчал. У него трясся подбородок, взгляд был безумный. Рафаэль подходил к домику, стуча по камням коваными сапогами. Резкий стук отдавался от голого склона горы.

— Убе-ей! — взвыл тот, что был в безрукавке, и повалился на колени, сорвал с головы мятую шляпу.

— Убей! — взвизгнул кривоногий и рухнул рядом, закрыл лицо руками.

Третий стоял и молча трясся.

«Убей!» — толкнуло Рафаэля что-то стороннее, беспощадное. Подойдя, он трижды ударил кинжалом. На опаленных солнцем камнях расцвели кровавые пятна. Охотник добыл свою дичь.

Возвратившись, он не смог объяснить Леону, почему убил всех троих, позабыв наказ привести одного для допроса.

— Что ты натворил? — с тихим отчаянием упрекнул старший брат. — Теперь мы не узнаем, кто их послал.

Рафаэль молчал, чувствуя себя, как сухой мертвый лист. Ни мыслей, ни сил, ни желаний.

Леон отступился. Нет проку в пустых укорах. Он налил в бокал вина, протянул брату:

— Пей. На тебе лица нет, еле жив. Неделю будешь отсыпаться и отъедаться.

— А потом? — Рафаэль взял вино. — Я смогу наконец читать тайные книги? По праву младшего мага семьи?

Леон бросил взгляд за окно, на вечно цветущий парк, смутно белеющий в летних сумерках; поглядел в камин, где резвилось магическое пламя.

— Видишь ли, — заговорил он, взвешивая слова. — Я не могу запретить. Я могу лишь просить: не надо. Ты все равно не успеешь… — Он поправился: — Не научишься ничему дельному. А то, что узнаешь, принесет один вред.

— Почему? — спросил Рафаэль по привычке.

— Я очень боюсь, что ты будешь знать лишнее.

— Ты трус, — отозвался виконт и выплеснул вино из бокала в камин. Пламя погасло.

Леон не стал спорить и уговаривать, он просто унес из «магической» библиотеки с десяток книг. Рафаэль обнаружил на полках пустые места, но что там раньше стояло, вспомнить не мог.

Он побродил среди черных шкафов, набитых фолиантами с потускневшим золотом на корешках, подошел к столу с нефритовым чернильным прибором. На бронзовых крышках двух чернильниц сидели крошечные псы. Единственные собаки в поместье. Помнится, правитель чужого мира толковал о каких-то собаках, с которыми маги Альтенорао могут к нему явиться. Уж не с этими ли?

Рафаэль проверил чернильницы. Сухо, лишь на донце черная труха. Он еще покружил по библиотеке — и вдруг впервые обратил внимание на висящее в простенке зеркало в каменной раме. Знакомый темно-зеленый камень: Рафаэль видел его на кладбище, когда хоронили мать и отца. Из него высечены надгробия рода Альтенорао.

Зеркало явственно отталкивало от себя, гнало прочь. Все же виконт упрямо взглянул на свое отражение. И охнул. Из зеркала на него смотрело мертвое лицо — его собственное, но темно-зеленое, каменное.

— Не надо этого делать, — раздался голос Леона.

Рафаэль отшатнулся. Молодой граф Альтенорао вошел в библиотеку.

— Не смотри, — повторил он. — Я прошу.

— Что это такое?

Приблизившись, Леон сам встал перед зеркалом. Рафаэль с внутренней дрожью увидел темно-зеленое лицо брата — серьезное, сосредоточенное. Леон слабо улыбнулся, и — удивительное дело! — так же улыбнулось каменное лицо. Граф обнял Рафаэля за плечи, притянул к себе, и в магическом стекле появились два очень похожих отражения.

— Это Запретное зеркало. Не смотрись в него — так будет спокойнее.

— Хорошо, — Рафаэль отвел взгляд. — А на Иллиане я могу жениться? — Он спохватился, что вести речь о свадьбе спустя лишь несколько дней после похорон неприлично, и добавил: — Или хотя бы сделать ей предложение?

Леон не ответил. Рафаэль высвободился из-под его руки.

— Судя по твоему безмолвию, этого тоже нельзя? Почему, наконец? — он невольно повысил голос. — Я могу знать, отчего не должен жениться на девушке, которую люблю всю свою жизнь?!

Леон молчал. И смотрел с жалостью. Рафаэль взбеленился, но против этой жалости оказался бессилен. Он выбежал из библиотеки, в сердцах так хлопнув дверью, что опрокинулись магические свечи, днем и ночью горевшие в коридоре.

Вскочив на коня, Рафаэль отправился к Контедо-Лэям. Не предлагать Иллиане руку и сердце, а просто повидаться с возлюбленной. Он не видел ее уже много дней, с той поры, когда были живы отец с матерью. И он сам еще не был магом.

Виконт гнал коня лесными дорогами, а проснувшийся в нем маг-охотник смутно тревожился. Что-то было неладно. Сердце щемило, и нехорошо перехватывало дыхание. И чем ближе к поместью маркиза, тем хуже.

Кованые ворота, от. которых вела к дому каштановая аллея, были закрыты. Рафаэль стукнул бронзовой колотушкой по диску с гербом Контедо-Лэев; пошел долгий глубокий звон. Из своего домика показался привратник.

— Господин Рафаэль, мои соболезнования… Храни Белое Пламя память о вашем батюшке… И матушка, болезная, вот же горе на нашей земле! — Лязгнув ключом, он отпер замок. — Господин Рафаэль, вы сегодня к кому? Господин Элиан в отъезде. А молодая госпожа уехала кататься и до сих пор не вернулась.

— Иллиана уехала? С кем?

— Одна. Сказала: ей все надоели. Берегут пуще королевской казны, а такая опека хуже тюрьмы. Верхом ускакала.

— Куда?! — вскрикнул Рафаэль, разворачивая коня.

— А к реке, как обычно.

Виконт промчался по аллее, поискал Иллиану на маленькой пристани, проскакал далеко вверх и вниз по течению. Нет ее.

След… Охотник должен взять след! Рафаэль вернулся к воротам, сосредоточился, приказывая своему таланту пробудиться. Где след Иллианы?!

Его тряхнуло, так что он чуть не вылетел из седла, и обожгло изнутри. Взвился, заржав, испуганный магией конь, но Рафаэль удержался в седле и не выпустил поводья. Увидел нежный, как озаренный луной туман, след возлюбленной. И пришпорил коня, посылая вдогон.

След был очень красноречив. Вот Иллиана пробиралась на лошади сквозь кленовую поросль; затем отпустила поводья, и лошадь лениво шла шагом, а Иллиана любовалась широким лугом. Здесь она въехала в лес; тут сидела на камне, радуясь обретенному одиночеству; наконец растянулась на мягком, нагретом солнцем мху и беспечно задремала. Нежный лунный след переливался на земле.

А потом Иллиана испугалась. Кого? Рафаэль не мог разобраться. След чужого присутствия был смутный, как развеянный ветром черный дым.

Лошадь Иллианы мчалась огромными скачками. Чужой след пропал, но всадница продолжала скакать, не разбирая дороги; Рафаэль остро чувствовал запах страха. Лунный след Иллианы окрасился кровавыми полосами и вел все глубже в лес.