Юрий Иванович - Обладатель

*прим. Редакции: Здесь герой произведения ошибается. В кинофильме "Брильянтовая рука" утверждалось: "Нет ни одного женатого мужчины, который не мечтал бы хоть на час стать холостяком!"

Поэтому Иван, с вполне непритворно расширившимися глазами и отвисшей челюстью, только и смог, что вытянуть руки навстречу красавице. Вожделение атаковало его сознание, заслоняя рассудительность странной, красной пеленой. Не хватало воздуха, пересохло во рту; сердце, от первых касаний пальцев к бархатной, упругой коже, заколотилось как бешенное. Ну и, конечно же, при первых объятиях и поцелуях сразу же стала заметна не только некая безграмотность в действиях мужчины, но и его некоторая, так сказать, половая несостоятельность.

Как ни надеялся Иван Фёдорович на этот момент, как он не взбадривал свои уснувшие инстинкты воспроизведения себе подобных, минут через пять он окончательно понял, что инстинкты не уснули, они умерли. Навсегда умерли и безвозвратно.

Заметила это его состояние, даже не опуская руки в воду и девушка. Прекратив поцелуи, она с минуту смотрела мужчине в глаза, находя в них только смирение, равнодушие и покорность судьбе. А может, рассмотрела и ещё нечто, потому что вдруг погладила по щеке и проворковала:

– Переволновался? – Загралов ничего не придумал лучше, чем поцеловать гладящие его пальчики и попросить:

– Прости, если можешь… Но я тебя предупреждал…, – ему уже было всё равно, сейчас его отправят на улицу, или минуть через пять спросят: "Не пора ли тебе домой?" – Переживания и жизненные неурядицы меня сломили окончательно.

– Странно… Уж насколько мы творческие, взбалмошные, тонкие натуры, и то настолько сильно нервные стрессы на нас не действуют.

Иван, продолжая поглаживать доставшееся ему роскошное тело, попытался пошутить:

– Эх, вот станешь после следующего перерождения мужчиной, да ещё и таким наивным, глупым, доверчивым как я, вот тогда посмотрю, что ты запоешь.

– Та веришь в подобные бредни?

– Но надо же тебя как-то запугать, чтобы ты прониклась!? Вот я и стараюсь…

Ольга тихо засмеялась:

– Раз ты шутишь, значит ещё не совсем потерянный для человечества. Только вот зачем мне "проникаться"? Вроде жалости или крайнего сочувствия ты пока не вызываешь…

– Пока? Это до той поры, когда я с мокрыми волосами окажусь на улице и буду стоять у дороги, в безуспешных попытках поймать такси? Ведь не справившихся любовников творческие, тонкие натуры выгоняют сразу же за дверь?

– И часто тебя выгоняли?

– Ещё ни разу…

– Ну вот и сегодня тебе повезло. И не смотри на меня так удивлённо. Для этого есть очень много причин…

Загралов неожиданно развеселился:

– Я сейчас умру от смеха, если ты заявишь, что решила закрутить роман с "будущим кинопродюсером".

– О! А про эту причину я совсем забыла! – хихикнула и Ольга. – Но тут и других хватает, например, ты мне обещал потереть спинку. Мало того, как я буду выглядеть в глазах родителей, если они увидят тебя на улице? Да и охранник им утром доложит, во сколько ты удалился.

– Подумаешь! Скажешь, что выгнала мерзавца. Дескать, приставать начал и полез целоваться.

Теперь она уже рассмеялась во весь голос, затем в порыве умиления чмокнула его в губы, и прижалась к нему ещё плотней всем телом:

– Ты такой смешной… И в самом деле наивный. Поэтому в двух словах тебе скажу одну тайну: эта квартира у меня пять лет и ещё ни одного мужчину я сюда не приводила. Я не ханжа, да и родители меня воспитали в полной свободе нравов, но сама себе дала зарок: здесь побывает только тот, кто мне сильно понравится. Родители об этом знали. Поэтому и вели себя, увидев тебя, словно маленькие дети…

– М-да! Хороши детки!

– Ты не сердись на них, они хорошие и самые лучшие в мире. И если папа там чего высказал, не обращай внимания, он не со зла…

– Да ладно тебе, он нормальный мужик, и я его понимаю, – признался Загралов. – Будь я на его месте, сам бы за шиворот такого типа как я, с лестницы спустил бы. Наверняка ведь желает для своей дочери не меньше чем принца или олигарха какого-нибудь?

– Ой! Лучше не напоминай! – скривилась девушка как от лимона. – Ты бы только знал, какие они все гадкие, противные, лживые, подленькие и мерзкие. И смотрят на меня так, словно я для них выгодное вложение капитала. Фу! Вспоминать противно! – опять заглянув в полные удивления глаза мужчины, она хоть и смутилась, но осталась рассерженной: – Ты думаешь, если красивая и прекрасная, так и любой мужчина у моих ног готов ко всему что угодно? А фигушки! Нормальные, честные и добрые парни – подойти не решаются или сразу считают себе неровнёй мне. А всякие пройдохи, наглые и беспринципные так и пытаются поиметь, невзирая ни на что. Я потому и люблю компании, где могу заявиться в каком угодно наряде, где меня никто не знает и где люди попроще. Такие как Базальт, мне всегда импонировали основательностью и солидностью; такие как ты – весёльем, открытостью и бесшабашностью; такие как отец – владыки собственного слова.

– О-о-о! Ушам своим не верю, – изумился Иван. – Это я-то весёлый? Или Леночка тебе ничего не рассказывала про мои беды?

– Да так, в общих чертах, что тебя обокрали. Зато она подробно описала, как вы дрались с хулиганами в сквере и как ты волок Базальта на себе. Так что я даже представить себе не могу, каким ты станешь, если все твои проблемы разрешатся и ты вновь станешь как прежде.

Мужчина изумлённо таращился на заумно рассуждающую красавицу:

– Такой мысли мне даже в голову не приходило. Да у меня тогда рот от смеха закрываться не будет. Ха-ха!.. Но ты так и не перечислила все причины, по которым ты меня не выгоняешь не улицу.

– Ага! Вот тебя что заинтриговало? – она хитро и многозначительно заулыбалась. – Я оптимистка, и верю что при желании и усердии все складывается хорошо. И только – хорошо. Вдобавок я уверена, что мужчин-импотентов на все триста процентов просто не существует в природе. Ну и наконец, я люблю экспериментировать…, – она своей рукой подняла над поверхностью воды свою великолепную грудь, и вставила сосок в губы мужчины: – …Поэтому начинай ласково и нежно двигать язычком… Теперь смелей…, и старайся разнообразить…

В спальню они перебрались только через час. Но и там суровая экспериментаторша, инициативная целительница, учительница и экзаменаторша в одном лице не давала сомкнуть Ивану глаза почти до самого утра.

Не иначе как обильное поглощение кофе вызвало такую интенсивную бессонницу.

Заснули, когда ещё было темно, но подступающий рассвет чувствовался совсем рядом. Причём сон сковал Загралова так крепко, что он вынужден был проснуться лишь от прямых солнечных лучей, бивших в глаза. Ни шевелиться, ни даже открывать глаза не хотелось. Зато очень важным показались мелькнувшие в коротком калейдоскопе сны. И первым делом, не отвлекаясь на окружение, Иван попытался чётко всё вспомнить и прогнать в сознании.