Алексей Удалов - Дар страны Мидос

— Понял, — безропотно ответил санитар.

Он выполнил все, что было велено. Макар убедился, что захваты наручников заведены плотно — руки из них не вытащить.

— Кого вы здесь держите? — спросил он у санитара.

— Пациентов.

— Каких пациентов, что с ними делают?

— Опыты ставят…

— Какие опыты?! — Бережной опять наставил на него пистолет.

— По изменению генов. Да я только присматриваю за ними. Там на дверях все написано…

Макар захлопнул дверь и пошел к камерам. В металлических дверях играли бликами небольшие пластиковые окошки, в которые просматривались сами «больничные палаты». Были там: железная кровать, стол, стул, полка, умывальник, унитаз. Везде горел дежурный свет — не такой яркий, как в коридоре, но позволявший видеть все, происходившее внутри.

В каждой камере содержалось по одному пациенту. Они — мужчины и женщины разных возрастов — кто спал, кто, несмотря на ночь, сидел на кровати, ходил взад-вперед. Окошко, как понял Макар, было прозрачно лишь снаружи: пациенты смотрели на него, но не замечали.

На вид — обычные люди.

Но личные карточки, вставленные в прозрачные кармашки на дверях, помимо общих данных, сообщали дикие вещи:

1. № пациента, имя

2. Пол

3. Возраст

4. Дата поступления

5. Комплекс принудительного подавления (в разных вариациях и разной степени в %): инстинкт самосохранения; чувствительность к низкой и высокой температуре, влажности, высокому и низкому давлению; гены родственных привязанностей; гены страха, любви, гордости, благодарности, сочувствия, жалости, лени, агрессивности, зависти, мстительности — и еще много других человеческих качеств, которые были в той или иной степени подавлены у этих людей.

6. Комплекс принудительной активизации (также в разных вариациях и разной степени в %): гены выносливости, искренности, покорности, преданности, исполнительности, аккуратности…

Картина из этих листков вытанцовывалась более-менее понятная. Людей готовили на роль идеальных исполнителей, рабов. Рабов совершенных — не осознающих ущербности своего положения, а потому нисколько не тяготящихся своей участью. Наоборот, судя по характеристикам, эти люди должны были смыслом жизни видеть выполнение приказов. Чего стоит: «подавить инстинкт самосохранения»! Или: «подавить гены родственных привязанностей»! Это же не люди, это биороботы. Вот, значит, какими Брэд перспективами хвастался.

Неужели такое практически осуществимо? Впрочем, Макар тут же и ответил себе: вполне осуществимо. С тем научным багажом, который здесь наработан, плюс испытания непосредственно на людях — в такие результаты можно поверить.

И все же, надо поговорить с кем-нибудь из заключенных. Может не так все плохо. А потом — Марину в охапку и бегом отсюда…

Замки камер тоже были электронными.

Макар вернулся в туалет. Охранник уже сидел, держась свободной рукой за голову и сплевывая кровь из разбитого рта. Он наверняка впервые в жизни попал в такую ситуацию.

Пригрозив санитару пистолетом, Макар подскочил и без всяких сомнений и угрызений со всей силы саданул ногой по скуле камуфлированного акселерата. Тот поймал второй нокаут.

— Где ключи от камер? — спросил Макар у замершего санитара.

«Медбрат» осторожно вынул из кармана пачку пластиковых карт и молча бросил Макару под ноги.

Макар прошелся по коридору меж камер (как тюремщик, ей-богу!), всматриваясь в надписи на карточках.

Выбрал мужчину тридцати восьми лет с полным комплексом подавления.

Сунул пистолет за пояс и открыл дверь.

Крепкий, слегка полноватый пациент в желтой пижаме, сидевший на кровати, встал и вытянулся по линейке. Его голубые глаза бесстрастно смотрели куда-то в подбородок Макару.

— Как вас зовут? — спросил Макар (хотя он уже прочел имя на табличке).

— Бак, сэр.

— Что вы тут делаете?

Мужчина так же отрешенно, но четко отвечал:

— На мне исследуют генные изменения в организме, сэр.

Его спокойствие могло означать две вещи: или дело совсем швах, или его как-то убедили, что это безвредно.

— А вы понимаете, что вы стали… э, можете стать инвалидом?

Пациент слегка удивился.

— Это ведь не имеет значения, сэр. Мне — серву — необходимо служить науке ради процветания сенсов.

— Процветания кого?..

— Вашей расы, сэр. Расы сенсов.

Что за бред? Макар потер висок.

— Какие сенсы? Вы осознаете себя? Вы же человек! Вы личность… Вспомните…

Мужчина еще больше выгнул спину.

— Слушаюсь, сэр!

Он сощурил глаза куда-то в потолок, напряженно стоял несколько секунд, затем огорченно произнес:

— Не могу вспомнить, что я человек и личность, сэр. Я знаю, что я серв. Разрешите обратиться, сэр?

Ошеломленный Макар выдохнул:

— Да.

— Я не выполнил вашего приказа, сэр. Мой долг напомнить, что это преступление карается в пределах от устного выговора до физического истребления.

Макар еще больше опешил.

— Кто вас всему этому научил?

— Очень многое я знаю с рождения, а некоторым правилам поведения меня обучил сенс, которого зовут Наставник.

Макар тряхнул головой, пытаясь сбросить с себя это наваждение.

— Что вы знаете с рождения? С какого рождения? Вам 38 лет, у вас, наверное, есть семья! Они наверняка себе места не находят, ищут вас!

Пациент опять слегка задумался.

— Это я помню, сэр. Но это было в прошлой жизни. Я родился 3 месяца и 12 дней назад.

— Но вы хотите вернуться к своей семье?

— У сервов не может быть семьи, сэр. Так учил Наставник. Я помню все установки. Про семью говорили так: «Если серв встретит родственника из прошлой жизни и получит приказ сенса его убить, серв обязан сделать это так же быстро и четко, как выполняет другие приказы».

На бесстрастном лице больного появилось некое подобие удовлетворения. Видно было, что он доволен собой за четкие знания «установок». Возможно, даже ждал похвалы, если это ему в новой жизни не возбраняется.

Вобщем, полная клиника. Нашлепают армию таких сервов и пойдут дела творить… Сенсы, твою мать…

— Скажите, а что за сенсы, откуда это название?

Заключенный зашамкал губами, потом дернул головой.

— Не могу ответить, сэр. Разрешите обратиться?

Макар понял, что дело опять идет к высшей мере.

— Нет! — воскликнул он и тут же прикусил язык — его голос слишком грубо нарушил безмолвие этого склепа.

Испуганно оглянувшись на поворот коридора, Макар сказал пациенту:

— Ладно… Вы пока тут… посидите. Я… это… потом…

— Слушаюсь, сэр.

Макар захлопнул дверь.

М-да…

Хорошо, что с Мариной не успели такое сотворить. Видно, пытались, раз она так реагировала… Истерика, психоз — это ничего. Главное — она человек.

Перед глазами стояло ее лицо, полное ненависти. Он ведь для нее — один из этих изуверов. Снова от этой мысли аж прожгло.