Патрик О'Лири - Черное сердце

Голос крошечной женщины преследовал его. "Это упругая планета. Если люди не остановят вас, то остановят киты. Если вас не остановят киты, то остановят птицы. И вам придется подчинять нас всех, вид за видом."

Заморозка кончилась и коренастая, золотистая женщина увидела его глаза, потеряла свою улыбку и отвернулась. Вонючая мелочь звякнула в ее кружке.

Тогда он повернулся к маленькой женщине и, увидев, что они почти в одиночестве находятся под мерцающими флуоресцентными лампами, он остановился. Прогорклое облако запаха монахини омыло его усы и лоб. Такос. Масло канолы. Алтарные свечи. Детский подгузник. След терьера. Дизельное топливо. Гостиничные простыни. Сигареты Кэмел. Он содрогнулся и уставился на миниатюрную карточную акулу, которая входила в круг запахов. Не имеющая понятия, как все они, о вони этого бедствия, этого третьесортного планетоида из мусорной свалки, о гнусной мерзости сточных вод и отбросов. Однако, разумеется, все это поддается спасению.

Он улыбнулся, глядя вниз на крошечное, поднятое к нему лицо. "Я выдержал больше миров, чем вы можете представить. Я путешествовал бесконечными коридорами пространства и времени. И я никогда. Не встречал никого. Кто мог бы. Остановить. Меня."

"Значит, вы никогда не встречали никого со вторым зрением."

Он сунул мизинец в рот, послюнил его и поднял между своими глазами. "Своим самым маленьким пальцем я могу заставить вас умолять о смерти."

Она царапнула свои карты с надписью, те, что с красным глазом трещащий звук напомнил ему леса Анвардолы, сухой ветер, шуршащие люди, сладкий запах горящей кости. Долгое задание, которое как и все закончилось одинаково: завладением. Поглощенный, как всегда, своим текущим операционным статусом и занятый несколькими диагностическими тестами, он едва расслышал звук этих карт. Рука его заныла, отметил он с зарождающимся замешательством, словно в портфеле лежали не пробы, а куски лунного грунта. Что, очевидно было не так.

Она перестала тасовать карты. "Это называется старением", сказала она. "Такое происходит с большинством из нас. Просто с вами это происходит быстрее."

"Старение?", спросил он. Его информировали об этой концепции. Не имеющая отношения к нему случайность. Он обратил внимание, что усы его заметно увлажнились.

"Энтропия, растянутая на весь жизненный цикл. Несомненно, убыстренная значительными тратами энергии, вызванные вашей оболочкой." Она улыбнулась. "Выпивка больше не поможет."

Он поморщился, ибо сообразил, что и в самом деле пренебрег ритуалом питания. Кроме жидкостей, он многими днями не принимал никакой их прокисшей пищи. Аппетит всегда обладал у него низким приоритетом, он давно переместил его на самый низкий уровень. Если честно, сама мысль о еще одной жареной корове, бескостной рыбе, вздутом зерне, измельченном клубне, доводила его почти до тошноты.

"Я компенсируюсь", сказал он, чувствуя странное кружение в своем желчном протоке. Он повернул одно глазное яблоко назад в глазнице, в поисках адреналинового триггера. Он обнаружил, что не может его вызвать.

Она взяла его за руку, словно он был ребенком. Осторожно повела к ряду пластиковых кресел. На каждом был укреплен телевизор. Он обнаружил, что сидеть - большой облегчение. Словно издалека, к чему он не привык, он смотрел на себя самого, осевшего в узком кресле, и на маленькую женщину в черном, бросающую в прорезь монеты, запачканные прилипшими вонючими крошками.

"Я не чувствую своих ног", сказал человек в черном.

"Ш-ш!", сказала она.

Потом к нему вернулось дыхание; казалось, он плывет надо всеми, но в действительности это за ним следила камера наблюдения высоко под потолком. Какие крошечные твари, подумал он. Оцепенелый человек внизу смотрит телевизор. Но округлая женщина в черном смотрела на него, показывая на потолок.

"Вызовите их", сказала она. "Скажите им: Руки. Прочь. От. Земли."

Ярость вскипела в нем, когда она забрала портфель из беспомощных рук. Он обратился к ней Голосом Триумфа, однако не только не заполнил все пространство вокруг, как это было в других мирах, заставляя содрогаться чувствующих: слова пузырились с губ бледнеющего человека в черном, едва различимые в грохоте игорных автоматов, звона колеса Фортуны, аплодисментов аудитории Бербенка. "Я - страж четвертого уровня! Мне 800 лет!"

"Такой молодой?", спросила она.

"Ты - пылинка!" Брызги слюны запятнали экран. "Я проглатывал звездные системы! Я порождал пожары!" Человек говорил невнятно. Язык более не повиновался ему.

"Вы захватили все", тихо сказала она, "и вы ничему не научились."

Она следила, глядя вниз, как человек включает коммуникатор, надавливая пальцем на левое глазное яблоко и прижимая ладонь к мерцающему экрану. Его сообщение было по необходимости кратким. Он совсем ничего не чувствовал ниже пояса.

Когда дело было сделано, он невнятно сказал: "В месте, куда мы идем после смерти, я буду правителем."

Она с жалостью посмотрела на него: "После смерти некуда идти. Ваши руководители лгали."

"Обряд", прошептал он, "ты сказала - обряд..."

"На ваших похоронах!"

Монахиня-филиппинка подошла с охранником, от которого пахло ржаными сухариками. Маринованными огурцами. Укропом. Из Онтарио. Прошлой весной. После первого дождя.

"Это сердце", объяснила филиппинка с каким-то смешным акцентом.

"Инсульт", сказал охранник в свою рацию.

"Инсульт!", захихикал побелевший человек.

Вот так, подумал он.

Они склонились над его телом, повернувшись спинами к ней - ничем не пахнущей маленькой женщине, которая посмотрела на него и шаловливо помахала рукой. Потом вперевалку ушла с его портфелем. Весь его инвентарь. Все артефакты. Уголь из Алледжени. Ил из Миссисипи. Перо гагарки. Палец негра. Сорок семь типов волос. Коробочка цветных мелков. Зуб ребенка. Глаз зяблика. И многое другое, что невосполнимо.

Теперь все уже бесполезно. Как эта неадекватная личина. Как его миссия. Как и запах сожженных миров, оставленных по пути. Пустое лицо на тузе пик. Указывающее на него. Черное пустое сердце с кинжалом в брюхе.

Конец