Евгений Лотош - Несомненная реальность

На некоторое время наступила тишина. Потом Шварцман прокашлялся.

— Да, Олежка, все правильно. Пока у тебя с головой все в порядке, и текущей работе твои сны не помешают. Хорошо бы приступов на публике у тебя больше не случалось, но если что – всегда на переутомление спишем. А пока еще один тест предложить могу. Скажи мне, Олег дорогой наш Захарович, ты что-то упомянул насчет кучи языков, которые в том мире знаешь.

— Ну да, есть такое, — согласился Олег. — Кроме русского, я совершенно точно отразил владение английским, немецким, французским и, кажется, болгарским. То, что случайно прорезалось в разных ситуациях.

— И как, похожи они на языки… э-э-э, нашего мира?

— Нет. Даже в первом приближении – нет. Языковые конструкции и произношение совершенно загадочные – сложные, запутанные, нелогичные. Думаю, сам по себе я бы никогда их не выучил. Да я и там-то их не знаю – просто открываю рот, а из него начинают вылетать слова. Смысл их понимаю, но словно кто-то другой за меня говорит. И в обратную сторону то же самое: понимаю, что слова чужие, но будто кто-то на ухо перевод нашептывает.

— Вот и славненько, — удовлетворенно потер руки Шварцман. — Как-нибудь на досуге возьми художественную книжку из тех, что попроще, и переведи пару-тройку страниц на один из языков. На тот же русский, например. Буквы там как, отличаются?

— Алфавит в русском, как ни странно, почти наш, хотя есть дополнительные буквы. И цифры тоже наши. Вот в английском и французском алфавит совсем другой.

— Во, тем более. Переведи и отдай в Канцелярию. Пусть перепечатают твой перевод и отдадут в Академию Наук, в секцию лингвистики, не упоминая, откуда взялось. Пусть там попытаются реконструировать чужой язык методом сопоставления оригинала и перевода, а потом самостоятельно переведут на русский еще пару страничек. Посмотришь их перевод, и если ошибок не слишком много, значит, у тебя точно не галлюцинации. Приходилось мне иметь дело с сумасшедшими. Я, конечно, профан в психиатрии, но птичьи языки, на которых говорят чокнутые, не являются настоящими языками. А с нуля сконструировать чужой язык ты, Олежка, не сможешь, даже если полностью свихнешься. Думалка у тебя не тем концом повернута. Понял?

— Понял, — кивнул Народный Председатель. — Не уверен, что получится, но в какой-то степени я язык запомнил, надеюсь.

— Вот и ладно, — одобрил Шварцман. — Потом соберемся еще раз и послушаем тебя более тщательно. Возможно, под запись. А сейчас я пойду. От важного разговора ты меня оторвал, придется теперь извиняться перед человеком…

Он поднялся со стула и вперевалку вышел. Олег посмотрел на Бирона.

— Ты бы приляг, отдохнул, — посоветовал тот. — Морда у тебя опухшая, как после недельной попойки. Не забывай, в три часа назначено интервью с кучей газетчиков, так что тебе нужно восстановить форму. Врача прислать? С успокаивающими каплями или еще чем, покрепче? — Он подмигнул.

— Что покрепче у меня и так есть. Перебьюсь без врача. Ладно, топай. У тебя тоже дел по горло.

Когда за начальником Канцелярии закрылась тяжелая дверь кабинета, Олег закрыл лицо ладонями и судорожно вздохнул. Странно, но на сердце стало гораздо легче. Он попытался отогнать от себя мрачные мысли. Действительно, чего он так запаниковал? Или ему просто передалась паника близнеца из другого мира? Ладно, не до того. Нужно еще раз просмотреть тезисы для интервью.

Он поднялся с дивана и пересел за стол. Подумав, выдвинул ящик стола, нашел и сглотнул прохладную голубую пилюлю. Немного успокоительного и в самом деле не повредит…

«Корр.: И теперь, Олег Захарович, правительство решило принять новый курс?

Ответ: Да, именно. Общее ускорение развития народного хозяйства и перестройка закостеневших отношений должны придать народному обществу новый толчок. Настало время открыто признавать свои ошибки и исправлять их.

Корр.: Но не является ли новый курс отходом от идеалов, за которые наши деды проливали кровь в Гражданской войне, боролись с интервентами, разрухой и тяжким наследием имперского прошлого?

Ответ: Нет, не является. Главной задачей народного общества всегда был рост общественного благосостояния. И мы намерены всеми силами добиваться такого роста вне зависимости от текущих колебаний политического курса.

Корр.: Но частное предпринимательство, кооперация… Не являются ли они возвратом к эксплуатации человека человеком?

Ответ: Ни в коем случае. Мы не намерены передавать заводы и фабрики, как и любые другие крупные производства, в частные руки, равно как и не вводим частную собственность на землю. Частное предпринимательство разрешается в ограниченных масштабах и в тех областях, где государству нерентабельно присутствовать самому. Простейший пример: создавать государственную контору по заготовке веников или производству валенок, держать для него штат бухгалтеров и прочих чиновников нет совершенно никакого смысла. Здесь самое место для частника и бухгалтерии по упрощенной схеме. Количество наемных работников в такого рода предприятиях строго лимитируется, наемный труд допускается только на вспомогательных работах, и государство намерено жестко контролировать выполнение трудового законодательства.

Корр.: Приятно слышать, что наши идеалы остаются в неприкосновенности…»

Олег нахмурился. Судя по всему, фразочка являла собой плод редакционной самодеятельности. По крайней мере, в тех текстах, что вчера газеты присылали в Канцелярию на согласование, ничего подобного он не помнил. Или просто упустил за поздним временем? Интересно, на полном серьезе они ляпнули или же издеваются? Ладно, пропустим пока.

«…в неприкосновенности. Олег Захарович, не могли бы вы вкратце обрисовать нововведения в области управления крупными предприятиями?

Ответ: Крупные предприятия предполагается постепенно переводить на хозяйственный расчет. В настоящий момент для участия в эксперименте определен список производств, на которых мы опробуем новые методы хозяйствования. Если сжато, то, во-первых, данные производства, в первую очередь в легкой промышленности, получат право часть мощностей перепрофилировать на производство товаров народного потребления по своему усмотрению. Товары будут производиться на основании заказов торговли, а не в рамках утвержденного плана, что позволит предприятиям более гибко реагировать на текущую конъюнктуру. Промышленные министерства получат право самостоятельной торговли на внешнем рынке. Наконец, хозяйствующие субъекты получат право после всех расчетов с государством распределять остаток прибыли самостоятельно, например для начисления зарплат и премий работникам.