Анна Голоусикова - Мастер своего дела (сборник)

«Исчезновение».

Игрок поднял брови.

«Вещь».

Валентин подумал еще и медленно собрал слово:

«Бу*ва».

Под удивленным взглядом крупье игрок взял звездочку и положил на ее место букву «К». Вопросительно поглядел на старкора. Тот кивнул. Старик тяжело вздохнул, оглянулся, нашел «И» в «исчезновении»:

«Чичко».

И взглядом указал вправо, где сидели два молодых человека. У них, кажется, все было всерьез. Один постоянно проигрывал и ярко, замысловато ругался.

— Спасибо, — сказал Дантес. Игрок легко пожал плечами и снова уставился в доску.

Валентин приблизился к столику, на который указал старик.

— Гражданин Чичко?

Тот, кто проигрывал, отвлекся от доски:

— А шо такое?

— Скажите, ведь вы автор нашумевшего романа без буквы «К»?

В этот момент затрещало, загремело. Где-то разбилось стекло.

— Охрана речи! Всем выйти из «Ворда»! Перья на землю!

Люди в черных масках заполонили помещение.

— Всем на пол! Это облава!

Дантеса повалили на паркет вместе с остальными.

— Наигрался? — спросил его молодой корректор.

— Спокойно, — выговорил он. — Свои… Удостоверение в левом кармане…

Удостоверение не слишком впечатлило молоденького сотрудника; Дантеса отвели в сторону и долго, дотошно выспрашивали, что ему понадобилось в таком злачном месте. Писателя за это время успели затолкать в корректорскую машину и увезти, несмотря на протесты старкора. В конце концов к ним подошел руководитель операции, отругал молодого и извинился перед Дантесом.

У выхода его ждал обеспокоенный Шульц:

— Тебя там не потрепали?

Дантес схватил напарника за грудки и припечатал к стене:

— Это ты?

— Валя, ты с ума сошел? — возмутился полупридавленный Шульц. — Скворцов своего задержанного «за феню» со вчерашнего дня колет, вот и расколол. И тут же послал облаву.

Дантес выпустил его воротник, отошел, сунул руки в карманы.

— «Колол», «расколол»… Ты где работаешь, Гарик, в Уголовном розыске?

— Я тебе звонил на мобильный, ты не слышал? — сказал Шульц, поправляя одежду. — Нервы-то никуда не годятся…

— Это у тебя характер нордический и стойкий, — пробурчал Дантес. — А у меня подозреваемого увезли.

Он достал мобильный и позвонил Скворцову:

— Ну удружил ты мне! А что еще ты хочешь услышать? Ладно… Там среди задержанных один, с позволения сказать, автор по фамилии Чичко. Прибереги его для меня, будь другом.

Вот только когда они вернулись в участок и навестили Скворцова, выяснилось, что писателя туда не привозили. В списках задержанных его тоже не оказалось.

Дантес рвал и метал. Он своими глазами видел, как Чичко уводили, и не понимал, как человек мог пропасть из-под носа у корректоров.

— Чего проще, — меланхолично сказал Шульц. — Несколько слов на листке бумаги — и твой писатель отправляется куда хочет.

— Надо объявить его в розыск. А пока — проверь по картотеке… Ах ты, пушкин кот!

Шульц воззрился на него удивленно.

— Поэт! Я боюсь, что его подставил. Это ведь он навел меня на игорный дом…

Валентин вытащил из кармана мобильный и стал звонить Поэту, но на том конце провода молчали.

— Беспокойно мне как-то, — покачал он головой.

— Нашего Александрийского зовут Чичко, Яков Алексеевич, — возбужденно рассказывал Шульц, — семьдесят шестого года рождения, уроженец Белгорода. Сидел у нас в «Запятых» за подделку биографий — по заказам, разумеется. Потом уехал на родину, отсидел там — и пропал. По слухам — вернулся к нам. Но самое интересное не в этом. У того кружка постмодернистов одно время был спонсор. Компания «Белое перо». А владелец этой компании — угадай кто? Коваленко Юрий Георгиевич.

— Цитатник? Ты только погляди… Все складывается в единую картину.

— Сдается мне, в городе война кланов. Парень захотел закопать бывшего партнера… и закопал глубже некуда.

— Давай-ка без стилистики, — сказал Валентин.

— Какая уж тут стилистика!

— А не поговорить ли нам, Гарик, с господином Цитатником?

Поговорить оказалось легко. Коваленко как раз сидел у Скворцова, который пытался допрашивать его по поводу игорного дома. Впрочем, допрашивать получалось с трудом. Огромный, тяжелый, в костюме от Лоренцаччо, которому только исключительное качество мешало лопнуть по швам, Цитатник со скучающим видом полировал ногти и время от времени огрызался крылатыми фразами.

— А болтать-то мне когда? Мне болтать-то некогда.

— Давно не виделись, Юрий Георгиевич, — сказал Дантес, усаживаясь напротив Цитатника. — Вы слышали, что случилось с «Пассажем»? Жуткая история…

— Ах, какая смешная потеря! — отмахнулся Коваленко. — Много в жизни смешных потерь.

— И, разумеется, вы к этому не имеете ни малейшего отношения.

Коваленко возвел глаза горе:

— Доколе, о Катилина…

— Да, если подумать, «Пассаж» не должен вас беспокоить. Но вот «Книжный мир»…

— В Коллегии авторов будут очень, очень недовольны, — поддакнул Шульц.

— Что это за географические новости? — в голосе Цитатника прозвучало искреннее недоумение. — Что он Гекубе, что она ему?

— С Гекубой, — сказал Дантес, — разбирайтесь сами. Но учтите, что из-за атаки на «Книжный мир» пострадало и, быть может, утрачено произведение мировой литературы.

— Что говорит! — с каким-то восхищением сказал Коваленко. — И говорит, как пишет!

— Гарик, — процедил Дантес, — у меня сильное желание…

— Хладнокровнее, Валя, — остановил Шульц, — у нас ведь пока ничего нет на гражданина Коваленко. И поэтому мы не будем принимать мер. Чего нельзя сказать о Коллегии авторов. Ее такие мелочи, как презумпция невиновности, как-то… не беспокоят.

— Да уж. Боюсь, что выйдет — как там у классиков гангстерской литературы? «Лука Брази спит с рыбами…»

Коваленко несколько побледнел.

— Мы понимаем, Юрий Георгиевич, что вы не лучшего мнения об органах Охраны речи…

— Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй, — подтвердил тот.

— И тем не менее кажется, что сейчас сотрудничество со следствием в ваших интересах. Нам пока от вас много и не надо. Только скажите — знаете ли вы некого Якова Чичко.

Возможно, Коваленко и сказал бы что-нибудь, но в это время появился его адвокат. Заявил, что забирает своего подзащитного, ибо никто не потрудился предъявить тому хоть какие-то значимые обвинения.

— Карету мне, карету, — потребовал Цитатник.

— Шофер внизу, Юрий Георгиевич.

Коваленко с видимым трудом поднялся со стула. У самой двери обернулся. Посмотрел на корректоров тяжелым взглядом и сказал:

— Если ваша жизнь дорога вам, держитесь подальше от торфяных болот.

— Скажи мне, Шульц, — произнес Валентин уже в коридоре. — Хотел спросить… откуда Поэт тебя знает?