Георгий Шах - Если бы её не уничтожили... (=Огненная колесница Гелиобала))

— Ладно, ладно, — заметил центурион с раздражением, — я уже постиг величие момента, постарайся все-таки быть ближе к делу.

Инженер подавил обиду, утешившись мыслью, что действительно незачем метать бисер перед свиньями.

— Хорошо, — сказал он, — обойдусь без теории и буду предельно популярным. Под воздействием нагрева вода, залитая в котел, превращается в пар, имеющий свойство почти мгновенно заполнять пространство, во много, может быть, в тысячи раз большее, чем занимала до того вода. Он сосредоточивается в сосуде, напоминающем по форме амфору, а затем устремляется в ящик, где, собственно, и находится главная часть конструкции. Возможно, тебе приходилось слышать о пожарном насосе Ктесибия? Его описывает в одной из своих десяти книг об архитектуре Марк Витрувий Поллион. Так вот этот механизм, разработанный по принципу деревянных цилиндрических насосов с кожаными поршнями, издавна известных многим народам, позволяет преобразовать буйную и притом действующую без смысла, сразу по всем направлениям силу пара в размеренное и непрерывное движение. Ну а задача передать это движение на колесо, заставить его вращаться решается посредством хитроумного приспособления, также изобретенного в незапамятные времена. Впрочем, подожди… — Инженер поискал глазами и удовлетворенно хмыкнул, заметив валявшийся неподалеку тонкий металлический прут. Подобрав его и зажав между колен, он выгнул прут посередине, затем упер одним концом в землю, взялся за выгнутое место и задвигал рукой по прямой — при этом кисть его заметно совершала круговое движение. Центурион понимающе кивнул, инженер отбросил прут, потер руки, стряхивая прилипший к ладоням песок.

— Я оставляю в стороне некоторые важные подробности, например механизм периодического нагревания и охлаждения трубок, без которого установка обречена бездействовать. Этого не понять, не имея специального технического образования. Признаюсь, не все еще ясно и мне самому.

— Лично мне, — сказал центурион, — наплевать на то, как устроена моя лошадь. Достаточно знать, чем ее следует кормить и как за ней ухаживать, чтобы она не пала в походе и вынесла в бою.

— Не забывай, однако, что лошадь, как и все живое вокруг нас, сотворена волею богов и по неведомым нам законам провидения. Машина же… да, я полагаю, лучше всего назвать это сооружение огненной машиной, создана руками и разумом человека, хотя, конечно, тоже по наущению Юпитера, пожелавшего поделиться со смертными частицей своего огненного могущества.

Ты не сможешь убить лошадь, чтобы посмотреть, как она устроена, и затем вновь оживить. А я могу разобрать машину и собрать ее опять.

— И все-таки чего-то в ней не понимаешь? — Не понимаю. Ни я, ни тем более он.

— Кто это он? — Изобретатель.

— Как, разве это не твоя выдумка? — Нет. Я лишь дал средства на сооружение машины, собрал опытных механиков, подсказал некоторые технические решения, в частности тот способ преобразования прямолинейного движения во вращательное, с которым ты только что познакомился. Могу с полным правом сказать: мне принадлежит заслуга теоретического обоснования принципа работы огненного двигателя.

— Кто же создал машину? — Сейчас ты его увидишь, Гелиобал!

Невысокий коренастый человек отделился от группы работающих и приблизился к ним. У него была квадратная черная борода, правильные, но чуть тяжеловатые черты лица, из-под густых, сросшихся на переносице бровей поблескивали маленькие угольки-глаза. Плотно сбитое тело, прикрытое набедренной повязкой, отливало бронзой, как бывает у людей, привыкших постоянно трудиться под солнечными лучами, мускулистые руки выдавали недюжинную физическую силу. Наружность и имя изобретателя не оставляли сомнений: он принадлежал к финикийскому племени. Что до возраста, то при всей своей опытности центурион не осмелился определить его точнее, чем между сорока и шестьюдесятью.

— Слушаю, господин, — сказал он на скверном александрийском диалекте латинского языка. Голос у него был мягкий и звучный, благодаря этому иностранный акцент не резал слух, просто забавлял.

— Командующий здешним гарнизоном, — сказал инженер, — хотел познакомиться с создателем огненной машины. Может быть, он захочет задать тебе несколько вопросов.

Гелиобал молча склонил голову.

— Откуда ты родом? — спросил центурион.

— Из Карфагена. После его гибели мои прародители бежали к своим близким в Библос и нашли здесь приют. Вот уже в четвертом колене наша семья возделывает клочок земли неподалеку отсюда, выращивая виноград, оливы, кокосы.

— Значит, ты не раб? — Я свободный человек.

— Почему же ты оказался на стройке храма вместо того, чтобы ковыряться в своем саду? — Потому что я хотел построить машину.

— Видишь ли, — вмешался инженер, — в одну из своих поездок по окрестностям в поисках строительных материалов я попал на участок Гелиобала. Это оазис в здешних пустынных местах, тем более удивительный, что вокруг нет никаких признаков реки или хотя бы горного ручейка. «Где ты берешь воду?» — спросил я у хозяина. «Из земли» — прозвучал ответ.

«Сколько же нужно людей, чтобы оросить такой сад?» — «Я обхожусь сам». И он показал мне колодец, у которого работала огненная машина, беспрерывно качая воду и подавая ее в оросительную сеть. Она была проще и значительно меньше этой, но построена по тому же принципу. Гелиобалу даже не приходило в голову, что он изобрел двигатель, который способен перевернуть мир. Не смешно ли? — Никто не способен перевернуть мир, кроме Юпитера, — строго заметил центурион.

Инженер пропустил реплику мимо ушей.

— Ты понимаешь, — продолжал он, — что мне сразу пришла мысль о возможности использовать огненную машину на стройке храма. Гелиобал долго упирался, хотя я сулил ему крупное вознаграждение.

— Я пришел потому, что хотел построить большую машину, — сказал Гелиобал.

— Вот как! — Центурион метнул на него тяжелый взгляд. — Ах да, — сказал он с иронией, — ты же ведь свободный человек. Может быть, даже прямой потомок Газдрубала и Ганнибала? — Он сделал паузу, но финикиец молчал. — Кем бы ты ни был, запомни: если б ты отказался служить Риму за деньги, я мог бы тебя просто реквизировать.

— Не горячись! — сказал инженер, кладя руку на плечо распалявшегося офицера. — Не забывай, что земля — единственное, что кормит его семью, ему было нелегко с ней расстаться. Кроме того, Юпитер избрал этого человека своим орудием, чтобы передать через него секрет приручения огня. — Заметив, что аргумент произвел на центуриона впечатление, инженер поспешил окончательно погасить вспышку: — А сейчас настал момент испытания. Займи свое место, Гелиобал, отдай приказ своим людям, мы начинаем! Последующие несколько минут были заполнены быстрой и хлопотливой подготовкой к пуску двигателя. В ней, однако, не было излишней суеты.