Наталья Ручей - Песочный принц в каменном городе

Повсюду крошки, кусочки ваты, разорванные инструкции к лекарствам, зернышки сены, заляпанная плитка на кухне. Возьмусь за тряпку – ворчит, что и так чисто, а если меня что не устраивает, дверь открыта. Мою посуду – выкрик, что гремит, и обязательно побьется; подметаю – пыль во все стороны – и демонстративный кашель; снимаю паутину – сыпется побелка; стираю – воняет порошок и сильно капает с одежды. Около полуночи, освободившись от тягостного общества, я любила стоять у окна, смотреть на снег, звезды, свет в окнах и вслушиваться в блаженную тишину. Ленке я ничего не говорила. Тоже скажет, что всегда могу съехать, а не доводить бабулю до инфаркта. Кстати, такие жалобы в мой адрес от бабули поступали, как оказалось, но Ленка и ее муж отшучивались. Наверное, жить в одной квартире с мамой Артема было бы куда проще. Так же считали Наташка с Ленкой, и даже разработали план. Очень простой, позволяющий проверить все раз и навсегда. В одну из пятниц мы отпросились с работы пораньше и подъехали к офису, где я когда-то просиживала на курсах английского. Притаились на противоположной стороне, на трамвайной остановке, для маскировки и от скуки в ожидании купили по бутылке пива и фисташки. Сейчас мне кажется смешным – как можно пить пиво на морозе? Почему не коньяк? Не кофе, который так же продавался в киоске? – Это он? – то и дело переспрашивала Наташка, когда к офису начали подтягиваться мои одногруппники. Я отрицательно качала головой, и мы снова ждали. Пить пиво не хотелось – я и раньше не была его поклонником, а тем паче, в феврале, когда трусило от холода и страха одновременно. – Может, он уже не ходит на курсы? – усомнилась Ленка, начав стучать зубами по бутылке. – Я же говорю: он ее любит, – поддержала Наташка, – я поняла это по голосу. Блин, тебя долго не было, и он тоже решил бросить. Вот увидите: я права. Если бы Артем не пришел, я бы поверила в Наташкину теорию о любви ко мне, но минут вскоре узнала его фигуру в курящей толпе. – Он? – разочарованно протянула Ленка. – Блин, и это из-за него я так замерзла? – с тем же чувством – Наташка. – Что тебя не устраивает? – сдвинув брови, спросила я. – Можешь поверить, с той девочкой он вряд ли встречается. Он не для нее. – Его мама очень хочет видеть рядом одесситку. – Может хотеть, – буркнула Ленка, – но одесситка его вряд ли захочет. Ничего в нем нет. Только рост. Годам к тридцати огрузнет, расплывется – это видно сразу. Блин, зря мы приехали. Честно говоря, я тоже так считала. Не потому, что мне Артем уже не нравился. Я жутко комплексовала. Что скажу? Как он воспримет мое появление? Что подумают одногруппники? Наверняка, все уже знают, что мы переспали, он меня бросил, потом я начала названивать и, наконец, явилась сама. Отступить? Ведь пока он меня не увидел, пока еще они ничего такого обо мне не подумали… Я машинально сделала шаг в сторону от офиса, от Артема, от одногруппников. – Но раз уж приехали… – Наташка отобрала у меня бутылку пива и подтолкнула вперед. – Давай дуй к нему. Ленка молчала, окончательно разочаровавшись в моем вкусе. – Мы должны видеть только хорошее, – шепнула ей Наташка, и уже громче, мне: – Для нас он не подходит однозначно, и вообще, хочу тебе сказать, ему крупно повезло, что ты по нему сохнешь. Птица мелкого полета. Да какая птица… Мышь. Ноль перспектив. Но у него есть то, что тебе нужно. Квартира. Значит, закрываем глаза на все остальное. Теперь меня подталкивали уже двое. Одногруппники зашли в офис, Артем остался курить. Пошлет – уйду, подумала я и решительно направилась в его сторону. Подошла. Остановилась. Минуту молчала или больше – не помню. – Привет, – сказала, стараясь казаться беспечной. – Привет, – отозвался Артем. И он не казался беспечным. Он был им. Я бы могла рассказать ему, как одиноко, грустно, холодно без него. Но тишина пугала. Я бы могла рассказать, что не было ночи, чтобы я не мечтала оказаться с ним рядом. Но тишина угнетала. Я бы могла рассказать, что веду с ним беседы, когда хочется посоветоваться, и это похоже на бред. Но тишина запечатала губы. Я, дрожа, смотрела на него и ждала, когда вздернет бровь, насупится, спросит, что я здесь делаю, рассмеется… Уйдет… Когда я останусь совершенно одна и смогу завыть так громко, как давно того хочется… Но он поступил иначе. – Теперь я точно знаю, что ты думаешь только о себе, – сказал на выдохе, с надломом, сгреб меня в охапку и уткнулся лицом в волосы. От него пахло сигаретным дымом и одеколоном с древесными нотками. От него веяло теплом и уверенностью в завтрашнем дне, от него исходила доброта. Говорить не хотелось, думать – тоже. Рядом. Вдвоем. Наверное, это тоже было счастье. Недолгое. Я посмотрела на остановку, но девчонок там уже не было. – Почему ты не звонила? – прошептал мой мальчик. – Почему не оставила телефон? Почему ты ушла? – Я думала, ты встречаешься с Наташкой. – Встречаюсь. Моя Наташка – ты. Слышишь? Я покорно кивнула. Мы медленно шли по городу, я то и дело заглядывала ему в глаза и счастливо улыбалась. Ради этого стоило пережить пять минут позора при встрече с мамой Артема и даже ей улыбнуться. Но в сравнении с ней я – никудышная актриса. Мама Артема изобразила бурный восторг, суету, вихрь заботы, как бабочка упорхнула на кухню. – Располагайся, – шепнул Артем и впервые не сбежал в ванную. Сидел рядом со мной, держал за руку, не отпустил руку даже тогда, когда подали чай. – Ты ведь не лева, сынок, – смеясь, сказала мама Артема, – сядь нормально. Так как Артем не спешил воспользоваться советом, она добавила: – И Наташе так будет гораздо удобней. Кружка-то с чаем большая, щедрая. Артем отпустил мою руку, а я вспомнила слова его матери: «продажная», «за чашку чая», и отставив в сторону огромную кружку с надтреснутым боком, сказала: – Я хочу кофе. Пока его мать пыталась убить меня взглядом, Артем подскочил. – Я сам сделаю. – Я хочу варенье, – добавила я, не сводя глаз с его матери. – И батон. Сейчас я думаю, что если бы попыталась понять и принять его мать, у нас с Артемом все могло сложиться иначе, а тогда радовалась злости в ее глазах и не смотря на то, что терпеть не могу варенье и белый хлеб – ела. Жадно, как и положено человеку с помойки, которым она меня считала. Представляю, каково ей было стелить для меня постель, знать, что я сплю с ее сыном. Я, продажная девка за чашку чая… Когда мы остались с Артемом вдвоем, он закурил сигарету. Передал мне. Дым на двоих туманил сознание. Я таяла от его взгляда, плыла по реке нежности, тонула в омуте карих глаз, и отказывалась сопротивляться. Я не хотела, чтобы что-либо изменилось, чтобы что-то разрушило это хрупкое наслаждение, и вдруг… – Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Не знаю, что при этом чувствуют другие (слышала – радость, восторг), я – отчаяние.Читать дальше