Фрэнк Херберт - Дюна

— Лишь повергнув насилие, — сказал Пол, — мы сможем полностью контролировать его. Спасибо, Стил, ты хорошо сыграл свою роль. Я уверен, что Алия опознала тех наибов, кто действует заодно с Корбой. Они не могли не выдать себя.

— Вы договорились заранее? — удивилась Алия.

— Если бы я приказал казнить Корбу, наибы меня поняли бы, — сказал Пол. — Но без соблюдения формальной процедуры они почувствовали бы угрозу своим правам. Кто из наибов на его стороне, Алия?

— Раджифири… — припоминала Алия, — Сааджин…

— Дай Стилгару полный перечень, — перебил ее Пол.

Алия глубоко вздохнула, разделяя в этот момент всеобщий страх перед Полом. Она знала, как он движется без глаз, но ее поражала точность его движения. Видеть стольких людей сквозь призму своего видения!

— Время для вашей утренней аудиенции, сир, — напомнил Стилгар. — Много любопытных… страшащихся.

— Ты тоже боишься, Стил?

— Да! — чуть слышно признался он.

— Ты — мой друг, тебе нечего меня опасаться.

— Да, милорд.

— Алия, проведи за меня утреннюю аудиенцию. А ты, Стилгар, давай сигнал!

Стилгар повиновался.

Дверь отворилась, и ожидавшая толпа подалась назад, чтобы дать проход чиновникам. Охранники сдерживали просителей, а пестрая, кричащая толпа напирала, пытаясь прорваться. В руках просители держали свои жалобы. Через проход, расчищенный стражами, прошел чиновник. Он держал список тех, кому дозволено будет предстать перед троном. Чиновник, сухощавый Свободный, по имени Текруб, имел холодный и неприступный вид и явно гордился своими пушистыми усами.

Алия двинулась ему навстречу, давая возможность Полу и Чани уйти в коридор за помостом. Она заметила любопытный взгляд, который Текруб бросил вслед уходящим. Этот бритоголовый чинуша был ей неприятен.

— Сегодня я говорю от имени брата, — заявила она. — Пусть просители подходят по одному.

— Да, миледи. — Он отошел, чтобы навести порядок в толпе.

— Я помню времена, когда вы не ошибались относительно намерений брата, — в голосе Стилгара Алия почувствовала укор.

— Меня отвлекли наибы, — оправдывалась Алия. — Но вы тоже изменились, Стил. Что это за спектакль вы разыграли?

Стилгар был шокирован. Все на свете меняется, но при чем здесь спектакль? В империи появились сомнительные виды развлечений и самое непристойное из них — театр. Враги империи лицедействуют, чтобы привлечь на свою сторону изменчивую толпу. Корба пытался превратить в подмостки всю империю, и он поплатится за это жизнью.

— Вы мне не верите, — сказал Стилгар.

Уловив горечь в его словах, Алия смягчила выражение лица, но не интонацию.

— Я верю вам, Стил. Я всегда соглашалась с братом, когда он говорил, что если дело в руках Стилгара, то мы можем позволить забыть о нем напрочь.

— Тогда почему же вы говорите, что я… изменился?

— Вы готовы были оказать неповиновение моему брату, — сказала она. — Это написано у вас на лбу. Надеюсь, что это не повлечет трагических последствий для вас обоих.

Вошел первый проситель. Алия отвернулась, прежде чем Стилгар успел что-то сказать. Но в лице его ясно прочитывалось то, о чем предупреждала в своем письме леди Джессика: подмена морали и совести законом.

«Вы породили гибельный парадокс…»

— Ты — Биджаз? — спросил гхола, входя в маленькую комнату, где содержался под охраной карлик. — Меня зовут Хейт.

С гхолой пришла группа стражников, чтобы заступить на вечернюю вахту. Пока они пересекали внешний двор, песок, приносимый ветром, хлестал их щеки, заставляя ускорять шаги. Теперь в коридоре слышались их добродушные шутки вперемежку со звуками, сопровождающими ритуал смены караула.

— Ты не Хейт, — возразил карлик, — ты — Дункан Айдахо. Я видел, как твое мертвое тело положили в ванну, и я был там, когда его извлекли, живое и готовое для обучения.

Гхола проглотил комок в неожиданно пересохшем горле. Свет золотистых глоуглобов был приглушен зеленой шторой. В их свете были видны капли пота на лбу карлика. Под маской трусливости и фривольности в нем чувствовалась сила воли.

— Муаддиб поручил мне допросить тебя, с какой целью тебя изготовили тлелаксу, — сказал Хейт.

— Тлелаксу, тлелаксу! — дурашливо пропел карлик. — Знаешь ли ты, кукла, что я сам тлелаксу? Кстати, и ты тоже?

Хейт смотрел на карлика. Биджаз излучал уверенность, которая заставляла вспомнить о древних идолах.

— Слышишь стражников снаружи? — спросил Хейт. — Стоит мне только приказать, и они задушат тебя.

— Ай-ай-ай! — укоризненно произнес карлик. — Вот ты, оказывается, какой. А еще говорил, что пришел сюда искать правду.

Хейту не понравилось спокойствие на лице карлика.

— Возможно, я ищу лишь будущее, — сказал он.

— Хорошо сказано! — похвалил Биджаз. — Теперь мы знаем друг друга. Когда встречаются два вора, им не нужно представляться друг другу.

— Мы не воры, — сказал Хейт. — Что, по-твоему, мы украли?

— Не воры, но игральные карты, — возразил Биджаз. — И ты пришел сюда, чтобы подсчитать мои очки. А я, в свою очередь, посчитаю твои. Так вот: у тебя две рубашки!

— Ты действительно видел меня в ванне тлелаксу? — с видимой неохотой спросил Хейт.

— Разве я уже не сказал? — удивился Биджаз. Он даже подскочил на месте. — С тобой пришлось немало повозиться — твое тело никак не хотело восстанавливаться.

Хейт вдруг почувствовал, что живет как бы во сне, контролируемый чужим мозгом, и что он может мгновенно затеряться в этом мозгу.

Биджаз склонил голову набок и обошел гхолу, глядя на него снизу вверх.

— Возбуждение пробуждает в тебе старое, — сказал он. — Ты преследователь, который никогда не сможет догнать то, за чем гонится.

— Ты — оружие, нацеленное на Муаддиба, — сказал Хейт, поворачивая голову вслед за карликом. — Что ты должен сделать?

— Ничего! — отрезал Биджаз, останавливаясь. — Это обычный ответ на обычный вопрос.

— Значит, ты нацелен на Алию. Она — твоя предполагаемая жертва?

— Во внешних мирах ее называют Хавт — Первое Чудовище, — сказал Биджаз. — Я слышу, как кипит твоя кровь, когда ты говоришь о ней.

— Итак, ее называют Хавт, — сказал гхола, прощупывая Биджаза, чтобы подобрать к нему ключ. Этот карлик отвечает так странно.

— Она — девственная шлюха, — сказал Биджаз. — Она вульгарна, умна, груба и добра — одним словом, ужасно глубока и многозначительна. Она не думает, когда думает, и разрушает, как кариолисовая буря, когда хочет созидать.