Юрий Брайдер - Замок ужаса

— Что ты зря!..

И осеклась. Михаил уже стрелял не целясь, с закрытыми глазами. Из-под воспаленных век ползли слезы. Он выронил двустволку, та грянулась об пол.

— Надо еще патроны, — тихо, очень спокойно сказал Михаил. — В сенях, там. — И неверной походкой двинулся к двери.

Вот он вышел в сенцы, вот… Александра содрогнулась от скрежета засова, не веря… а вот он отворил дверь на улицу.

— Стой, что ты!

Александра кинулась было вслед, да тут же рядом оказался Филипп, сгреб ее, прижал к себе: — Куда! Там смерть!

Вырываясь из его железных рук, Александра бросила взгляд в кухонное окошко — и еще раз увидела Михаила, бегущего по оранжево-раскаленному снегу туда, где смутно брезжили очертания домов.

Но в то же мгновение огненный змиеног слегка повернул толстый обрубок, которым заканчивалось туловище спереди, — наверное, это и была его голова! — в сторону бегущего.

Черная линия прорезала обрубок.

Она превратилась в щель, которая начала шириться, и вот беззвучно разверзлась черная, адски-смоляная пасть… Из нее вырвался дымок…

Михаил крутнулся на одной ноге, прижал руки к лицу — и рухнул.

Множество огненных клочьев тотчас взвились с шипов чудовища, обрушились на тело человека и погребли под собой.

— Ой, нет, — тихо вымолвила Александра, изо всех сил сдавливая плечо Филиппа, так и не выпускавшего ее. — Нет…

Едкий запах наполнял кухоньку, и Александра увидела, что белый дымок, убивший Михаила, тихонько втягивается в разбитое окно.

Сразу закололо в левом плече, над сердцем. Еще, еще — да так сильно, что холодным потом прошибло! Александра упала бы, если бы не Филипп.

— Надо бежать! — проговорил он, срывая с вешалки тулуп, одним движением окутывая Александру и подхватывая ее на руки с силой, неожиданной для его худощавого, малорослого тела.

— Нет, нет, не туда! — успела еще выкрикнуть Александра, когда он пинком отворил дверь из избы и кинулся через огород, в самую гущу горючего тумана.

— Молчи! — прохрипел Филипп на бегу. — Тихо, молчи!

И он неровно засмеялся, блестя на Александру длинными, узкими глазами.

…Так какова же длина той цепочки, нынешнее звено которой — я, Сергей Хортов?

Хортов! Вот почему в нашей родове такая фамилия. Хорт с хортенятами — это из какого-то древнего русского сказания или заговора, не помню. Волк с волчатами — вот что это означает!

Фамилия переходит из поколения в поколение: всегда рождается только сын. Дочерей не бывает. Только сыновья. И наша кровь не переливается в другой род. Только свой — Хортовых.

О, как я теперь понимал эти слова!

Знали они! Хоть кто-то из них?.. Мой отец? Мой дед, прадед? Неведомо! Они уходили, не разглашая родовой тайны, а может быть, и не имея о ней представления.

Почему же открылось мне? Чем заслужил я — о Боже, я?! Угрюмый одиночка, вставший было на защиту истребляемого живого (все-таки работаю в Институте Экологии!) — и перешедший на сторону этих

самых истребителей! Машина… «Сетка»… Боже, прости меня, если это возможно!

Что же я был так слеп? Разве существуют эксперименты безопасные?! Разве любой опыт над живым не есть насилие? Разве насилие не есть начало распада? Разве распад не есть предвестие смерти?

— Сергей! Хортов! Да что с тобой?! — вывели меня из оцепенения испуганные голоса.

Те двое… я с огромным трудом вспомнил их имена: Мурашов и Козерадский, да, так.

Они смотрели на меня с тревогой. И вдруг быстро переглянулись. А я — я, чудилось, услышал эти мгновенные взгляды:

«— Он коснулся дерева.

— У дерева все признаки передозировки облучения…

— Что, если оно тоже излучает?

— Что, если он поражен?

— Что, если мы — в опасности?!»

Их руки, простертые ко мне, опустились. И когда я отстранился от дерева, эти двое шарахнулись прочь.

— Погоди, Хортов! — сказал Мурашов, не сводя глаз с моего лица.

Нет, не думаю, что были уже какие-то признаки, не думаю. Это приходит и уходит. Ведь и потом, ночью, в автомобиле, те люди видели во мне человека…

— Погоди, Хортов! — повторил Мурашов. Говоря, он как-то странно гримасничал, делая расплывчатые жесты, будто нарочно.

Я невольно проследил за его движением. Я отвлекся и не заметил, что Козерадский сдернул с плеча ружье! А стоило мне перевести глаза на него, как ружье оказалось и в руках Мурашова.

Теперь я стоял неподвижно, а на меня смотрели четыре круглых черных глаза двустволок.

— Погоди, Хортов! — вновь проговорил Мурашов. — Ты успокойся! Ты же сам знаешь правила. Есть объект. Объект подвергся необъяснимому изменению. Ты был с объектом в контакте. Ты должен быть… изолирован. Ну ты же и сам знаешь, слушай!

Я и сам знал, что полномочия у этих двоих весьма широкие… И, посмотрев вприщур на Козерадского, потом на Мурашова, свистнул в два пальца резко и коротко.

Я не думал, что надо делать. Я знал. Или чувствовал, что одно и то же. Таким свистом я когда-то звал Пирата. Это было лет тридцать назад…

Сзади затрещал подлесок, и лицо Мурашова побелело. Двустволка заплясала в его руках, а Козерадский свою и вовсе выронил.

Я опустил глаза, и мелькнула безумная мысль: справа, у колена, Пират!

Но не пес верный явился на мой зов. Рядом стоял поджарый, молодой волк.

Повел огненным глазом: «Ты звал? Я здесь!!»

В глазах ни намека на услужливость! В глазах преданность друга, брата — существа, равного мне;

«Ты просил помощи? Вот я пришел!»

И когда я опустил руку на его загривок, волк чуть напрягся, вскидывая голову. Как будто мы стали плечом к плечу.

В этот миг Мурашов справился с собою, выровнял двустволку.

— Погоди, Мурашов! — сказал теперь я, подражая его увещевательной интонации. — Погоди, Мурашов! Опусти ружье. Ты же видишь: мы не намерены тебя трогать.

— Мы? — прорезался голос у Козерадского. — Он дрессированный, да?

Я только вздохнул:

— Сам ты дрессированный, понял? Ты с Мурашовым! Вы все!

Неужто то, что произошло дальше, было прежде всего реакцией обиженного моей репликой человека? Я забылся в словах… я ведь еще был таким, как они…

О, этих ребяток из столичных служб я недооценил!

Я их, оказывается, вовсе не знал, этих любителей охоты по перу!

Мурашов вскинул ружье, как бы для выстрела, волк с места взвился в прыжке, но тут…

Но тут Козерадский резко дернул рукой — в его ладони оказался пистолет, словно выпал из рукава, — и он сбил моего волка одним выстрелом в полете, будто птицу.

У него был еще и пистолет!

А когда я рванулся к убитому брату, Мурашов мгновенно перехватил ружье за ствол и ударил меня прикладом по голове.