Ольга Онойко - Начальник Дикого Порта

Залп.

— Влево! — скомандовал Рихард. На телещитах наплывала громада чужого борта.

У контрабандистов был один выход: полная закрытость. И они действительно блюли строжайшую тайну действий. Кто же мог знать, что Одноглазый Гу питает к Белобрысому Риху нежную родственную любовь?

Как бы Гуго не зацепило. Ему, кстати, тоже причитается доля…

“Элиза” толкнулась в бок грузовоза.

Теленок, ищущий материнского молока.

Канал шлюза. Сверла впились в запертый створ. Дрожь сотрясла шхуну.

Руки ррит парят над человеческой клавиатурой. Вот сейчас. Это не способен сделать автопилот, слишком много интуитивного. Системы нужно переключать из режима в режим очень быстро, иначе умрет жизнеобеспечение, и экипаж удушит-расплющит-расплавит. Незавидная доля.

Но у ррит реакция быстрее, чем у людей. Можно не опасаться.

Шлюз открылся. Отдаленный грохот регенерации чужой обшивки донесся даже сюда. Смолк.

Все.

Пошел абордаж.

— Кэп! — сказал Джига из динамиков, — мы внутри. Тут какая-то хрень, слушай!

— Какая? — с ухмылкой спросил Люнеманн.

— Их нет!

— Так есть или нет?

— Здесь нет команды!

— А вам нужна почетная встреча? Джига, не вздумайте там рассыпаться. И осторожно с коридорами. Зуб даю, они пошли за пластиком. Не подпускайте их на расстояние броска ленты.

— Кэп, твою мать! Тебе там хорошо говорить!

Рихард сконфуженно крякнул. Окинул взглядом мониторы.

“Элиза” крепко приладилась к шлюзу, присутствие пилотов в рубке перестало быть обязательным. Будь второй пилот человеком, Ариец оставил бы его на месте, на всякий случай, и ушел один, но до такой степени доверять ррит он не мог физически.

Уйти вместе. Как-никак, на корабле нет лучшего бойца…

— Пойдем, — сказал Люнеманн, поднимаясь, — что-то там у них неладно.

Л’тхарна молча последовал за ним.

В принципе, вести корабль можно и в одиночку. На небольшое расстояние, в случае, не предполагающем лишних проблем. Скажем, перегнать пустой грузовоз от Терры до другой Терры — не нужен ни штурман, ни инженер с техниками, ни врач. Но чем дальше и сложнее полет, тем больше команда.

У контрабандистов возникала дополнительная трудность: чем больше команда, тем меньше достанется каждому и тем вероятнее утечка информации. Они ограничились предельным минимумом. С меньшим экипажем просто невозможно было уйти в долгий полет. Два пилота, штурман и техник.

Техника звали Гуго Люнеманн.

Вероятная утечка информации все же произошла.

Хуже того: обманувшись безобидной, где-то даже туповатой внешностью Гуго, эти ребята взяли на борт самого отъявленного пирата, которого только видала Галактика.

Одноглазый Гу сидел в капитанском кресле, поигрывая револьвером.

— Привет, парни! — сказал он. — А где братушка мой? Братушку видеть хочу! Соскучился! Вон, даже команду пристрелил со скуки…

Три трупа, распластавшиеся на полу, наглядно подтверждали его слова.

— Рих! — позвал крепкий на нерв Ирвин. — Тут тебя родственник дожидается.

— Рихард! — заорал Гуго, вскочив. — Вот ты где! Вот и свиделись! Ах ты старый пидарас!

Искусственный глаз отсвечивал.

— Guten morgen, — мрачно сказал Рихард. — Что ж ты, сука, не сказал мне, что вас четверо? Я убойную команду нанимал. Теперь им ни за что отстегивать придется?

— Давай я их тоже того? — бодро предложил Гуго.

— Урод! — сказал любящий брат.

— Сам урод. Эти вот, между прочим, ломанулись биопластиковые костюмы надевать. Никакая команда тебя бы не спасла.

— Ты почему не сказал, паскуда? — хмуро повторил Рихард, подходя.

— Я сам не знал! — Гуго поднял руки, не выпуская при этом револьвер. — Вот глазом клянусь! Я же не мог тебе с борта инфу отправить!

— Я же им обещал по обычной схеме добычу делить, — страшным шепотом продолжал Ариец. — Пять долей!

— Рих! Ну там же все равно бабла до хренова хренища! Мало тебе, что ли?

И тогда Л’тхарна, замерший у стены, впервые услышал, как х’манки рычат. А они это делают. Совсем как люди.

Если их очень сильно разозлить.

Ванны с белесой массой выглядели гнусно. Черт-те на что был похож деактивированный биопластик, невинно спавший в теплых резервуарах.

Его было много. По-настоящему много. Так много, что хотелось издать какой-нибудь нечленораздельный звук вроде “ы-ы!”, ибо никаким другим образом не получалось выразить всю гамму чувств, возникающую при виде более чем десятка полных костюмов. Не каждый миллионер может позволить себе иметь хотя бы один. Хорошо, что кроме капитана никто не умеет обращаться с биопластиком: когда-то у Люнеманна была лента, ее пришлось продать после нескольких дохлых рейсов. Ведь нацепили бы костюмы, как пить дать. И началось бы такое, что лучше не надо.

Рихард считал. В уме. Это занятие при данных условиях приводило его в экстаз.

Одна ванна — один костюм. Костюм равен одиннадцати или двенадцати боевым лентам. Лента стоит десять миллионов. Перед Арийцем дремлет миллиард двести миллионов… или триста… надо взвешивать и считать точно.

Ы-ы!

Если бы не полудурок Гуго, из-за которого треть — пять долей из пятнадцати — придется отдать ни за что, была бы мечта воплощенная. Но капитану по обычной схеме так и так полагается две доли…

Рихард всерьез задумался, продавать ли ему вообще свою часть. Полный биопластиковый костюм — вещь, ценность которой не ограничивается деньгами. Это несколько дополнительных лет молодости, это всегда хороший тонус, улучшенный иммунитет, ускоренная реакция и крепкие мышцы.

Говорят даже, что в полном костюме тренированный человек может одолеть ррит в рукопашной.

Проверить, что ли?

И Люнеманн действительно решил проверить. Гипотетическая опасность такой затеи осталась в разряде туманных соображений. Стоило посмотреть на Л’тхарну. Иной раз Рихарда даже посещали примиренческие мысли: зря ррит так травят, они вполне могут стать нормальными членами галактического сообщества. Конечно, большой воли давать нельзя, а кому, собственно, человечество дает большую волю? Люнеманну было интересно увидеть представителя самой воинственной расы в деле. Заодно — оценить степень его опасности… и послушания. И еще ему очень хотелось почувствовать на себе биопластиковый костюм.

Биопластик в ближайшей ванне проснулся. Выпустил толстую ложноножку: его было слишком много, чтобы псевдоживая форма стала подобием змеи, и он вел себя как амёба. Эти образы пластик получал из подсознания человека, сам он никакого разума не имел, всего лишь мог подчиняться. Щупальца потянулись к Рихарду, и тот едва не отпрянул. Да, он сам приказывал пластику одеть него, но с виду костюм все-таки был страшноват.

Касание. Похоже на касание чужой кожи, сухой и теплой.