Фредерик Пол - Джем

Моррисей поднял шариста. Он был еще жив и слегка шевелился. Здесь, на земле, они никогда не издавали звуков. Моррисей объяснил это тем, что их голосовые связки приводятся в движение водородом. А теперь газовые мешки были пусты. Но это существо пыталось что-то сказать. Первый шарист, которого подстрелил Моррисей, жил целых сорок часов. Он бродил по лагерю волоча за собой пустой мешок, и весь вид его вызывал сострадание. Дэйлхауз был рад, когда шарист, наконец, умер, и рад тому что этот шарист умер почти сразу, и Моррисей сунул его в свою сумку.

К ним подошел Капелюшников, потирая задницу.

— Первый, кто поднимется в воздух, всегда является жертвой. Ну, Дэнни Дэйлхауз, ты хочешь еще летать?

Дэнни как будто был поражен шоком:

— Ты имеешь в виду прямо сейчас?

— А почему нет? Ветер благоприятный. Вот только нужно наполнить еще пару баллонов.

Это заняло гораздо больше времени, чем полагал Дэнни. Подкачать два баллона до такой степени, чтобы они могли поднять человека, насосом, который выпускал через клапаны воздуха больше, чем накачивал в баллон, оказалось довольно трудным и долгим делом. Дэйлхауз поел, побродил, попытался заняться другими делами, но все время возвращался к насосу и смотрел на гроздь шаров, который болтались на веревке, связывающей их вместе.

Погода постепенно портилась. Облака закрывала небо от горизонта до горизонта, но Капелюшников был настроен оптимистично.

— Облака разнесет ветром, и небо прояснится,—сказал он решительно.— Все о'кей. Привязывайся, Дэнни.

Дэнни с ощущением недоверия накинул на себя ремни. Он был выше, но гораздо легче русского, и мощный Капелюшников хмыкнул, стравливая излишек водорода.

— Иначе,— объяснил он,— ты улетишь в свой Мичиган.

На плечах были быстро отстегивающиеся замки, и Дэйлхауз дотронулся до них.

— Нет, нет,— закричал Капелюшников.— Можешь воспользоваться ими, когда будешь на высоте двести метров, если тебе не дорога жизнь.— Он показал Дэнни два контрольных шнура. — Это не реактивный самолет, понимаешь? Это шар для свободного полета. Здесь нет горючего. Ты способен подниматься и лететь туда, куда тебя тащит ветер. Все дело в том, чтобы найти нужный поток. Если тебе нужно подниматься, сбрось балласт. Если нужно опуститься, страви газ. Но лучше экономить газ.

Дэйлхауз покрутился, чтобы приспособиться к ремням. Это было так не похоже на планеры, на которых он летал над озером Мичиган. Но если русский смог полететь на этом сооружении, значит должен полететь и он. По крайней мере, он надеялся на это.

— Я готов,— сказал он.

— Тогда летим,— крикнул Капелюшников. Он накинул на себя ремни, застегнул их и поднял с земли довольно большой камень. Он кивнул, чтобы Дэнни сделал то же самое. Кто-то из стоящих рядом подал камень Дэнни. По приказу Капелюшникова отвязали шары.

Капелюшников, подпрыгивая, как водолаз, идущий по дну, приблизился к Дэнни.

— У тебя все нормально? — Дэнни кивнул.—Тогда бросай камень и летим! — Он бросил свой камень и по диагонали полетел вверх.

Дэйлхауз сделал глубокий вдох и последовал его примеру, глядя на Капелюшникова, поднимающегося вверх.

Казалось, ничего не произошло. Не было никаких перегрузок, только внезапно онемели ноги. Дэнни смотрел вниз, пока не поднялся на высоту метров пятьдесят.

Они дрейфовали на юг, вдоль побережья. Высоко над ними, чуть в стороне, парили шаристы. Под ними виднелся лагерь экспедиции. Дэнни уже был на уровне последней ступени их ракеты, на которой они должны были вернуться на Землю. Слева от него расстилалось море, и вдали виднелись острова, покрытые густой растительностью.

Затем он услышал крик Капелюшникова:

— Что? — переспросил он. Расстояние между ними увеличивалось. Каппи был метров на сорок выше его и летел в глубь материка. Видимо, он попал в другой воздушный поток.

— Сбрось... немного... балласта! — кричал русский.

Дэйлхауз кивнул и потянул за шнур, связанный с клапаном.

Ничего не произошло.

Он потянул сильнее. И тут же из танка на него хлынула вода. Танк находился прямо над пассажиром. Вымокший Дэнни выругался и решил, что этот элемент конструкции следует доработать.

Но он летит!

Не очень красиво. Совсем не грациозно. Даже с органами управления он едва справлялся, и первый час он провел, гоняясь за Капелюшниковым по небу. Это было похоже на игру в пятнашки. Правда, Капелюшников делал все, чтобы облегчить задачу Дэнни, но тот так и не смог в этот раз приблизиться к русскому.

Но он летел! И это было, как в его снах. Полное завоевание воздуха! Никаких двигателей! Никаких крыльев. Никакой техники. Он просто плавал в океане атмосферы, не делая решительно никаких усилий.

Такие чувства владели им и в этот, первый раз, и в следующие. Со временем он приобрел опыт управления.

И войти в контакт с шаристами тоже оказалось просто.

Он не пытался догнать их — это было бессмысленно. Ведь они были гораздо более искусными пилотами. Они сами подлетели к нему, окружили его, заглядывая ему в лицо, и пели. О, как они пели!

Всю следующую неделю, вернее, то, что можно было считать неделей на Клонге, Дэйлхауз провел в воздухе. Жизнь в лагере проходила без него. Даже Капелюшников чаще бывал на земле, чем он. Ничто не привязывало Дэнни к земле. Он ощущал себя гостем, когда ему приходилось спускаться, чтобы поесть, поспать, наполнить баллоны. Харриет прикрикнула на него, когда он потребовал от нее данных по языку шаристов. Видимо, она не могла многого предложить ему. Она горько сожалела о трате энергии на генерацию водорода. Джим Моррисей молил Дэнни, чтобы тот выделил время и помог ему в изучении других существ, но Дэнни уже не был с ними. Он жил в небесах Клонга. Из жалкого любителя он стал искусным аэронавтом. Он даже стал обмениваться информацией, правда весьма примитивной, с некоторыми из шаристов. А один из них, самый большой - почти два метра в диаметре, казался Дэнни наиболее дружественным. Дэнни называл его Бонни Принц Чарли. Хотя он понятия не имел, как шарист называет себя. Если бы не было физической необходимости, Дэнни вообще не возвращался бы в лагерь.

Но там была и Харриет.

Дэнни нуждался в ее помощи в переводе. Правда, вскоре он убедился, что многие из ее заключений неверны. Тем не менее, это было все, чем он мог располагать в общении с этими изумительными существами воздуха. Дэнни ругался с Харриет, доводил ее до слез, требуя язык, на котором говорили шаристы... но что она могла поделать! И все же время шло, и между Дэнни и шаристами стали устанавливаться некоторые взаимоотношения.

Никто не может сказать, какая часть нашего образования может оказаться полезной в жизни. Долгое изучение грамматики Хомского, критика Дарта и Лоренца — все это было бесполезно в небесах Клонга. Но Дэнни благословлял каждый час, который он провел под парусами на озере, и каждый вечер, когда он играл в квартете. Язык шаристов был музыкой. Даже китайцы не были так требовательны к изменению тональности, как шаристы в своих песнях. Еще не зная их языка, Дэнни вступил в их хор. И они отвечали ему, без особого энтузиазма, но с любопытством. Друг Дэнни даже научился напевать его имя.