Фредерик Пол - Джем

Но о чем? О чем теперь думать? Мир, из которого она прилетела, уничтожил сам себя, а мир, куда она прилетела, кажется, хочет сделать тоже самое. Чем кончилось секретное совещание Мэгги Меннингер с офицерами, она не знала. И не хотела знать. Но оно могло означать смерть для всех них.

Кринпит был уже у берега. Он приподнялся, перевалился через край лодки и выполз на берег. Он казался очень больным. Полковник Меннингер и с десяток солдат окружили его.

Вероятно, они убьют кринпита, подумала она. Ну и пусть. Внезапно внимание Аны привлек солдат, который бежал к ней.

— Димитрова! — крикнул он.— Этот говорит! Полковник хочет, чтобы ты перевела!

Немного погодя Ана вслушивалась в странные звуки, издаваемые больным кринпитом.

— Он говорит, что Народная Республика обессилена, и он хочет помочь нам в борьбе с Блоком Горючего.

— Идиот! Что может он сделать своими маленькими конечностями?

Головная боль стиснула мозг Аны. Тяжелые мешки с песком обрушивались на ее череп. Ее уже начало тошнить.

Шарн-игон был в очень плохом состоянии. Звуки, которые он издавал, походили на звуки испорченного радио. Панцирь его был болезненно-желтого цвета. Из сочленений сочилась густая грязно-красная жидкость.

— Он линяет,— объяснила Ана полковнику.— И очень страдает. Видимо, это вызвано химическими веществами, которыми травят их люди Блока Горючего.

— Ты сама выглядишь неважно, Димитрова.

— Нет, я могу продолжать, полковник.— И все же она отошла подальше от кринпита. Жидкость, которой он истекал, окрасила песок вокруг него. От существа исходил тошнотворный запах гниющего сала. То, что она отошла подальше, не помогло. Головная боль не прошла. Более того, она усиливалась с каждым мгновением.

Мэгги Меннингер пробежала рукой по волосам, откинула их назад. Сейчас она была похожа на маленькую девочку.

— Как ты думаешь, Гай? Может, действительно теперь у нас будет свой кровожадный тигр-людоед?

— Отказываться не стоит, Мэгги. Но он вряд ли сможет повредить Гризи.

— Что точно он говорит, Димитрова? Нападет ли он со своими друзьями на лагерь Гризи, если мы попросим?

— Что-то вроде этого. Трудно понять, что он говорит, полковник. Он говорит на урду, но очень мало и плохо. Кроме того, сознание его затуманено. У него мания убивать. И ему все равно, кого. Иногда он говорит, что хочет убить меня.

Меннингер оценивающе посмотрела на кринпита.

— Думаю, что в таком состоянии он вряд ли способен убивать.

— Разве может быть такое состояние, что можно убивать?— спросила Ана.— Я даже не могу подумать о том, что мне придется убить. Это сумасшествие — убивать, когда и так мало осталось в живых.

Мэгги подняла руку, чтобы остановить яростную реплику Гая Три.

— Об этом мы будем говорить потом. Ты плохо выглядишь, Димитрова. Иди выспись.

— Благодарю, полковник,— натянутым тоном сказала Анна. Она буквально ненавидела Мэгги, причем ненависть ее усиливалась от того, что она видела участие в глазах полковника. Как осмеливается эта кровожадная ведьма чувствовать жалость?

Она пошла в палатку. Снова пошел дождь, и молнии сверкали над водой. Ана почти не чувствовала дождя. Каждый шаг отзывался мучительной болью в голове. Она знала, что помимо головной боли в ней зреет новая, более страшная боль, готовая вылиться наружу. И Ана хотела быть самой собой, когда это случится. Ана вошла в палатку, не сказав ни слова женщине, которая жила вместе с нею.

И почти сразу она заплакала.

Ана плакала беззвучно. Только нервность ее дыхания заставила чернокожую девушку, лежащую на кровати, приподняться на локте и посмотреть на нее. Ана молчала, и девушка легла снова. Ана спать не могла. Она не уснула ни через час, ни через два. Она плакала молча, будучи не в силах сдерживать боль. Исчезли надежды, мечты. Она не приняла то, что кринпит сказал ей в первой же фразе, но теперь она верила в это. Теперь у нее уже не было причин быть здесь, на этой планете. Не было даже желания жить. Ахмед был мертв.

Она проснулась от громких бесстыдных звуков веселой танцевальной музыки.

Плач очистил ее разум, а последовавший за ним сон оказал благотворное влияние. Ана полностью пришла в себя, когда приняла душ, причесалась, оделась. Музыка говорила о том, что сегодня еженедельные субботние танцы — очередная эксцентричная выходка Мэгги Меннингер. Все-таки, какая она странная! И ее странности не всегда были привлекательными. На последнем корабле с Земли прибыли не только продукты и научные инструменты, но и разные ткани. Ана сшила себе блузку и юбку. Нельзя сказать, что это был праздничный наряд, однако это была и не рабочая одежда. Она очень давно не танцевала, но ей вовсе не хотелось быть с теми, кто наслаждался этим занятием.

Она прошла мимо генератора, возле которого находился кринпит. Возле него был солдат с карабином. Дождь прекратился и угрюмый Кунг светился на небе. Ана взяла в буфете немного сыра и два бисквита, а затем снова вышла на улицу. Уйти было некуда. Сейчас никто не ходил в лес. Они жили, ели, спали, работали в пространстве, которое можно было обойти за десяток минут. Но сейчас почти все были на танцах, и только охранники находились на своих постах. Она прошла на пляж и присела, опершись на пулеметную турель. Ана съела свой ужин, и опершись подбородком в колени, стала смотреть на пурпурные волны.

Ахмед мертв.

Ей было неприятно думать о том, что Ахмед с самого начала относился к ней не так серьезно, как она к нему. И тем не менее, это было именно так, и не стоило себя обманывать. Она научилась рассекать свою боль на части. То, что она никогда не увидит его, не коснется его сильного тела, не будет лежать рядом, пока он спит,— все это реальность, и это уже не изменишь. Как не изменишь того, что она никогда не выйдет за него замуж, не будет иметь от него детей и не состарится рядом с ним. Однако это было то, что всегда оставалось только ее мечтой, ее фантазией и никогда не могло осуществиться.

Она снова поплакала немного, затем вздохнула и вытерла слезы. То, чтс, потеряно ею, сказала она себе, потеряно уже давно. С того момента, как он прибыл на Джем, Ахмед стал совсем другим человеком. Но теперь все кончилось. Она должна быть только здесь, в лагере, ибо другого места просто нет. Ты должна пойти на танцы, усмехнулась она. Ты должна быть там, где смеются, пьют, поют.

Но она просто не могла пойти туда. И не потому, что она не хотела танцевать. Причина была где-то глубже. Ана прекрасно понимала, какие мысли владеют умами Мэгги Меннингер, Нгуен Три и других ястребов, в руках которых находится судьба лагеря. Сколько безумия в их головах! Они решили вести войну даже здесь, даже после того, как люди Земли уничтожили сами себя. И тем не менее, они танцуют, смеются, веселятся. Какой хирург разделил их мозги так, что днем они планируют безжалостный геноцид, а вечером пьют, флиртуют и ночью занимаются сексом. Как Ахмед презирал их!