Николай Бодров - Пришельцы. Выпуск 2

— Тогда одна надежда — на вдохновение. Но эта дама капризная: приходит, когда захочет, или не приходит вовсе. А может, здесь дело совсем в другом. Я же тебе говорил: тайна! Каждый сам ищет свой путь. Что я тебе еще могу сказать?!

— Значит, мне вдохновения не хватает? — пробормотал устало Кирилл. — Или таланта?

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, потом Женька шумно вздохнул и махнул рукой.

— Знаешь что? — сказал он. — Бросай все и уезжай из города. У тебя ведь отпуск?.. Вот и поселись в какой-нибудь глуши. Отрешись от всего — от всех этих забот, хлопот и прочей житейской мелюзги. Только ты и чистый лист бумаги. Вот тогда, может, что и выйдет.

— Куда мне уехать? — Кирилл пожал плечами. — Разве что к родителям в деревню. Так там ведь тоже заботы найдутся.

— А не надо в деревню. Я тебе один адресок дам, даже ехать далеко не надо…

И Женька рассказал, что нужно на электричке добраться до станции «Межозерная», затем пройти по грунтовой дороге через лес к озеру, точнее, к двум озерам, разделенным узкой песчаной косой, пройти по этой косе, а там дорога выйдет на небольшой полуостров. Дом там стоит кирпичный, сад хороший, огород есть, сарай добротный и флигель небольшой с окном во всю стену. Хозяйка всего этого — пожилая женщина, Александра Владимировна.

— И что?

— А то! — Женька подался вперед и понизил голос. — А то, что я в прошлом году снял у нее флигель на неделю и за эту неделю написал свой «Черный камень». Я уверен, что это не простое место… Впрочем, — сказал Женька уже нормальным голосом, возвратив свое туловище в прежнее положение, — я не знаю. Может, у меня просто был приступ вдохновения, никак с этим местом не связанный: я все-таки писатель.

— «Черный камень» я читал, — тихо проговорил Кирилл. — Мне очень понравилось… И что? Ты думаешь, если я поживу там с недельку, мне это поможет?

— А вот этого я не знаю, — сказал Женька. — Короче, я тебе все рассказал, показал, дальше — твое дело. Между прочим, завтра уже третье июня. Я не утверждаю, что там надо находиться именно в эти дни, но я там был как раз в это время, и мне это помогло… Кстати, я человек в этом плане суеверный.

— Ага, — произнес Кирилл и замолчал, погрузившись в глубокое размышление. Женька с шумом выбрался из-за стола, наполнил водою чайник, поставил на плиту. Потом он открыл форточку, впустив на кухню уличный шум, и остался стоять у окна. Солнце уже давно скрылось за стеной многоэтажек и, невидимое, неуклонно ползло к горизонту, плавя воздух своими лучами.

— Послушай, а «Черный камень» где-нибудь опубликован?

Женька оторвался от созерцания вечереющего неба, сгорбился и стал смотреть на подоконник.

— Нет! Как-то вот не срослось.

— Странно, — проговорил Кирилл. — Мне почему-то казалось, что эту вещь напечатают без проблем.

— Мне тоже так казалось… Произведение не ко времени. Не тот формат. Нашему читателю не это сейчас нужно. Так сказали мне в одном журнале и почти слово в слово повторили в другом. У нас здесь журналов — раз два и обчелся. Я рукопись разослал в другие региональные издательства и в Москву, авось где-то и пройдет… Давай лучше чаю попьем: чайник кипит!

Они посидели еще с полчаса, выпили по две чашки, поговорили о всякой чепухе, затем Кирилл засобирался домой.

— Вообще, если что-нибудь напишешь — приноси, — сказал на прощание Женька. — Почитаем, поразбираем. Мне даже интересно посмотреть, что у тебя получится.

— Мне тоже интересно, — Кирилл сунул ноги в свои дырчатые туфли. — По крайней мере, будет повод выпить — чаю, например.

На улице уже не было обжигающей адской жары, но царил зной, разлившийся по городу горячим киселем. Подуешь на такой кисель, прикоснешься губами — вроде ничего, — хлебнешь и обваришься. Кирилл чувствовал тяжесть в голове, вялость во всем теле и желал только одного — скорее добраться до дома, где наконец-то можно будет содрать с себя прилипшую к коже одежду и броситься под тугие, режущие струи холодного душа. Хотя нет, в жару нужен именно горячий душ, только он может дать некоторое облегчение. Дождик прошел бы, что ли; все листья на деревьях поникли, посерели и свернулись в трубочку, асфальт прилипает к подошвам, увековечивая пройденный путь вдавленными следами. Правда, какое это увековечение: идущий за тобой затрет твои следы, а его следы исчезнут под подошвами следующего, и следующего, и следующего… Маета! Сплошная маета!

Кирилл вышел на остановку и увидел свой автобус с распахнутыми дверями. В одном из дверных проемов замерла старушка: одной ногой на ступеньке, другой — на горячем асфальте, руки вцепились в поручень, и сил нет втащить свое усталое тело в салон. Откуда ж силы возьмутся, если в такую жару на тебе — черная юбка до пят и шерстяная кофта, голова повязана платком, а за спиной — довольно объемистый рюкзак?

Кирилл легко подтолкнул старушку в салон и заскочил следом под шипение закрывающихся дверей. Старушка неожиданно задергалась, закудахтала.

— Я же выходила! — возмутилась она в полный голос.

— А кому сейчас легко, бабушка? — невпопад пробормотал Кирилл, протискиваясь между старушкиным рюкзаком и поручнем. На всякий случай он отошел в дальний конец салона и уселся на свободное место; пассажиров в это время было Немного.

До следующей остановки Кирилл узнал о себе много нового от старушки с рюкзаком, которая, чтобы всем хорошо было слышно, использовала свои голосовые связки в полную силу. Благо, она употребляла только печатные выражения. Как только автобус остановился и открыл двери, старушка снова начала выходить рюкзаком вперед, цепляясь за поручни напряженными руками. Она скрылась из глаз, но на последней ступеньке, видимо, замерла в той же нелепой позе; автобус стоял еще довольно долго. Кирилл подавил в себе желание встать и помочь-таки старушке выйти наконец: вдруг опять что-нибудь не так получится? Но вот двери закрылись, автобус покатил дальше, а Кирилл переключил внимание на пухлого карапуза, который сидел на коленях дремлющей мамаши, сосредоточенно дышал на оконное стекло и на возникающем туманном пятнышке рисовал розовым пальчиком разные загогулины.

Время от времени автобус ощутимо встряхивало, что-то скрипело и звенело, рычал двигатель, в жаре и духоте салона витал запах сгоревшей солярки, и все это вместе раздражало, как ноющий зуб. Только философский настрой немного помогал: лучше плохо ехать, чем хорошо идти! И главное — не забыть забежать в магазин и что-нибудь купить к завтраку.

Дома Кирилл вздохнул с некоторым облегчением: здесь было немного прохладнее. Вот что значит — окна на север! Хотя и темновато днем. А сейчас — к вечеру — так совсем темно.

Раздевшись прямо с порога, Кирилл залез наконец в ванную. Он даже запел от предвкушения водных процедур, но тут же зашипел от бессилия: вода из крана не лилась — ни горячая, ни холодная.