Юрий Долгушин - Тайна невидимки

Вдруг в корридоре послышались шаги. Я моментально представил себе, что получится, если кто-нибудь войдет в комнату и застанет меня в таком виде. Быстро опустившись на пол, я юркнул под одеяло и лег на спину. Сердце билось усиленно, я тяжело дышал от напряженных движений, от восторга и волнения.

В эти минуты я пережил нечто большее, чем восторг победы. Я издевался над законами физики, над ничтожным человеческим разумом, не допускавшим возможности того, что я сделал. Я думал о новой, невероятной жизни, которая с этого утра открывалась передо мной. Так, упиваясь мечтами, я лежал, смотрел широко открытыми глазами в потолок, и вдруг… Это была случайность, Марина, мелочь, но она буквально потрясла меня. В ней заключалась гибель всех моих восторженных надежд. Скользя взглядом по потолку, я вдруг заметил, что на нем нет крюка, за который я только что держался рукой! Мало того, его здесь и не было никогда, потому что никакого отверстия, ни малейшего изъяна не оказалось на этом месте.

И вот, Марина, это был единственный неопровержимый факт, который указывал на то, что все происшедшее в комнате тоже было сном. Ни в моих переживаниях, ни в обстановке комнаты во время этого моего «эксперимента» не было никаких признаков нереальности. И если бы не этот крючок, который я, очевидно, перенес в своем воображении из какой-нибудь другой комнаты, мне, может быть, тоже пришлось бы, подобно вам, заподозрить свою голову в чем-нибудь нехорошем… Видите, в моей истории оказался крючок, за который смог уцепиться разум, чтобы не пошатнуться. И в вашей истории есть тоже свой крючок. Это ключ, который легко открывает тайну ваших страшных переживаний.

Марина слушала, не сводя с меня глаз. Несмотря на то, что я увлекся и даже был несколько взволнован своими воспоминаниями, меня все же поразила острота ее впечатлений. Внешне неподвижное лицо ее какими-то неощутимыми движениями черт, затаенной игрой взгляда отражало каждый штрих моего повествования.

Когда я кончил рассказ о сне и упомянул о ее истории, она опустила глаза и слегка нахмурилась, как бы переходя из мира сновидений к печальной действительности.

Я понял, что не убедил ее.

— Ну, что вы скажете теперь? — спросил я, закуривая, стараясь всем своим видом и уверенным тоном подчеркнуть вескость моего сравнения.

— Очень интересно, — искренно ответила она. — Вы так хорошо рассказываете… У меня никогда не было такого поразительного переплетения сна с действительностью…

— Как, даже вчера?

— Да, видите ли… Я не все еще рассказала и, может быть, этим ввела вас в заблуждение. Но я просто не успела и не хотела перебивать вас… Сегодня, когда я наконец заставила себя войти в свою комнату — это было с час назад, — он был уже там.

— Кто?!

— Очевидно, тот же, кто и вчера. Когда я закрыла за собой дверь, я сразу почувствовала, что в комнате кто-то есть. Я замерла тут же у порога и стала слушать. Свет был включен. Он сидел за столом так же невидим, как и вчера, что-то писал, опять шуршал бумагой. Я даже слышала, что он тихо бормотал про себя, как будто считал. Я так и не прошла дальше, быстро выскочила, захлопнула дверь и направилась к вам… Вот теперь все.

Как видите, ни о каком сне тут не может быть и речи… А он, возможно, и сейчас сидит там…

Признаюсь, мне стало немного не по себе, когда Марина произнесла последние слова. Кто знает, может быть, и в самом деле она… «Чужая душа — потемки».

Нет! Всем своим существом я восстал против этой мысли. По тому, как Марина рассказывала, как слушала меня, по игре впечатлений на ее лице, по блеску умных глаз я видел, что она расстроена невероятностью пережитого, но ум ее здоров, и в душе нет никакой болезни.

Я ходил по комнате, курил и думал. Предположение о сне отпало. Оставалось одно: звуки, которые слышала Марина, действительно существовали, а не были плодом ее воображения. Может быть, это акустика. Мне вспомнилось рассказы о старых замках с комнатами, в которые странными путями доносились звуки, слова из отдельных помещений; легенды о таинственных пещерах, где человеческая речь превращалась в крик множества голосов, а тиканье часов в некоторых точках подземного зала было слышно на расстоянии десятков метров. Строители театральных и концертных зал знают, как сложны и прихотливы законы акустики… Может быть, и тут, в этом старом польском замке были воспроизведены условия, при которых звуки могли переселяться из одной комнаты в другую, не теряя своей силы?

Я поделился этими соображениями с Мариной.

— Не думаю, — ответила она, — чтобы это была только случайная игра звуков. Я слышала человека в разных местах комнаты, так, как слышу сейчас вас, ваши шаги, шуршанье одежды, дыхание — все… Нет, я думаю так: или человек этот, совершенно невидимый, был действительно там у меня (что, конечно, невозможно), или…

— Погодите, Марина, — перебил я ее, — мы можем сейчас проверить это. Пойдемте к вам. Если этот невидимка еще там и вы услышите его, а я нет, тогда сдаюсь, и завтра же командирую вас к психиатрам.

Марина улыбнулась и посмотрела на меня с благодарностью. Я понял, как трудно было ей решиться одной вернуться к себе.

Мы вышли в большой пустой зал с нишами, в которых некогда, вероятно, стояли фигуры рыцарей в кольчугах и шлемах или статуи, потом — в широкий корридор, прерываемый арками. Замок спал. Наши шаги, тщетно заглушаемые осторожной поступью, гулко отдавались в его холодных, по-военному неуютных просторах. Стенания ветра доносились порой сверху.

— Вы слышите ветер, Марина?

— Да, конечно.

— Вам не кажется, что он мог сыграть некоторую роль…

— Я уверена в этом, — ответила она, быстро схватив тою мысль. — Все время я слышу эти завывания и чувствую, что они расстраивают мои мысли, нервы.

Мы прошли почти через все здание прежде, чем Марина повернула в небольшой корридор и тихо сказала: «Вот здесь». Она осторожно открыла дверь. Свет в комнате был включен. Молча мы вошли и сразу же остановились.

(Продолжение следует).

(Продолжение.)

В старинном польском замке, в предгорьях Карпат, расположился наш полевой госпиталь. Бои затихли, приток раненых прекратился. Врач, начальник госпиталя, с увлечением приводит в порядок свои интересные научные наблюдения, сделанные во время войны. Однажды, поздно вечером его занятия нарушаются неожиданным посещением медсестры госпиталя, Марины. Странная история произошла с нею. Вчера, едва она легла спать, кто-то открыл дверь, вошел в ее комнату и сел за стол. Она включила свет. За столом не было никого. Между тем она ясно слышала, что человек продолжает сидеть там, перебирает бумаги, курит… Он был невидим. Потом он внезапно исчез.