Михаил Ахманов - Консул Тревельян

– Несомненно… поздравляю вас… как говорится у землян, от всей моей душевной составляющей… – в растерянности забормотал Борхадш. – Но я имею в виду нечто другое. Вы, влюбленные, упиваетесь счастьем и, вероятно, отключили канал общепланетных новостей. А там… – Он застонал, прижав ладони к вискам.

– Даже упиваясь счастьем, я держу руку на пульсе событий. Для этого у меня есть помощник, – сказал Тревельян и повысил голос. – Трафор! Что у нас нового в данный момент?

В окно холла высунулась голова жирафа.

– Начались переговоры Судьи Справедливости с полномочным представителем нильхази, чей корабль лег на орбиту Гондваны прошлой ночью. Ньюри Судья изучает доказательства. Возможно, она признает их весомыми. Даже наверняка, как сообщили час назад.

– Весомыми! – с трагическим жестом воскликнул Борхадш. – Весомыми! Это значит, мы должны убраться с Гондваны! С этой чудесной, восхитительной, гостеприимной планеты, лучшей в Галактике! И я потеряю свою должность!

– Не волнуйтесь вы так, – с сочувствием произнесла Алиса. – Судьба переменчива, должности теряют и должности находят… Хотите чашечку кофе?

– Хочу! – Распорядитель выпил кофе залпом. – Бездонно извиняюсь, что беспокою и тревожу вас – тем более, в счастливый день брачевания… На Гондване сейчас пребывают несколько значительных персон, но самые важные – Судья Справедливости и вы, достойный консул…

– Он главный-важный, – уточнил лльяно, не отрываясь от работы.

– Можно сказать и так, – кивнул Борхадш. – Я подумал, что вы могли бы встретиться с Судьей и сообщить ей, что Брасерия и вся Гондвана в панике… Пляжи и рестораны опустели, никто не катается на яхтах, все запланированные экскурсии отменены, детки и женщины рыдают, мужчины тоже льют скупые слезы… Неужели мы покинем этот мир?

– Я очень сочувствую деткам и всем остальным, но никто не может повлиять на решение Судьи Справедливости, – молвил Тревельян.

– Никто, – подтвердила Алиса, наливая Борхадшу еще одну чашечку кофе.

– Однако, – Тревельян поднялся, – я все же переговорю с Судьей. Чуть позже, ибо мне нужно подготовиться, снестись с коллегами на Земле, спросить совета, надеть парадный мундир с регалиями и все такое. Но обещаю, что я с ней – встречусь.

– Нескончаемая благодарность. – Распорядитель сложил руки перед грудью и поклонился. – Я уношусь слегка успокоенный.

Когда авиетка взлетела, Тревельян сказал:

– Ну, так на чем мы остановились, милая? Какие будут еще пожелания?

Алиса подняла взгляд к небу.

– Дай вспомнить… А, вот что! Я хочу быть твоей спутницей, хочу быть рядом во всех твоих экспедициях! Во всех, даже если ты превратишься в дроми или лльяно!

– Рядом не получится, у тебя еще нет нужного опыта, а ксенология – дело тонкое и временами опасное, – заметил Ивар. – Ты можешь стоять за моей спиной с бластером на изготовку. Но стрелять только по моему приказу.

– Согласна, – кивнула Алиса.

– Тогда считай, что ты принята в нашу компанию. Дед тебя одобрил. – Тревельян прикоснулся к виску. – Он говорит, что ты – славная малышка и очень хорошенькая. Вполне в его вкусе.

Глаза Алисы округлились.

– Он меня видит?

– Конечно. Он…

– Ууу! – вдруг произнес лльяно, поднялся из травы и протянул Алисе свою деревяшку. Нет, уже не мертвый кусок дерева, а портрет, вырезанный с поразительной точностью и искусством: головка Алисы, широко распахнутые глаза, прядь волос у щеки, затаенная на губах усмешка… Чудесная вещица, решил Тревельян, лаская взглядом то деревянное изваяние, то оригинал.

– Дар! – Говорильник вновь уселся в траве. – Главный-важный нравиться? И его женщина тоже?

– Очень нравится! Очень! – воскликнула Алиса. – Спасибо! Как мне тебя отблагодарить?

– Для хороший Строгальщик нет другой спасибо, только нравиться, – сообщил их мохнатый гость. – Строгальщик не работать за шерсть, мясо и всякий предмет, только за добрый слова. Мой стать Говорильник, помогать мой народ… Но здесь Говорильник не надо, для люди не надо, нильхази не надо… Сделаться снова Строгальщик?

– Это отличная мысль, – согласился Тревельян. – Кому ни достанется Гондвана, нам или нильхази, такого искусного мастера здесь будут почитать. Кстати, о Гондване… – Он взглянул на Алису. – Дорогая, ты могла бы испросить для меня аудиенцию у Судьи? Конечно, она занята на переговорах, но вдруг вспомнит о скромном консуле, всегда готовом дать совет.

– И что же ты ей посоветуешь? – спросила Алиса.

– Пока не знаю, это зависит от обстоятельств, – ответил Ивар, поднимаясь. – Как сказал один мой знакомец, призову на помощь хитроумие и разум, а еще госпожу Удачу. Бывает, она благосклонна ко мне… Вдруг снова одарит милостью…

Под глазами Елены Градской залегли серые тени, щеки поблекли, морщинки у рта сделались глубже и рельефнее. На ее лице лежала печать усталости, отягощенной сомнениями; Тревельяну даже почудилось, что она стала меньше ростом – возможно, начала сутулиться. Нелегок хлеб Судей Справедливости, подумал он; за каждый свой вердикт они платят высокую цену.

Градская встретила его у входной арки здания-иглы, встретила сама, что можно было считать знаком особого уважения. Вероятно, она ощущала вину – прошло четыре дня, как Ивар попросил о встрече, но время у нее нашлось только сейчас. Бывший штаб Флота и прилегающая территория уже не выглядели безлюдными – теперь народа здесь хватало, на посадочных площадках теснились авиетки и флаеры, роботы разгружали только что приземлившийся квадроплан, тащили ящики с каким-то оборудованием. Судья повела Тревельяна на второй ярус, где тоже было многолюдно: в заполненных приборами отсеках царила деловая суета, мерцали экраны, негромко перекликались операторы, слышался мерный гул установок.

– Идет расшифровка их языка, – пояснила Судья. – Скоро мы начнем программировать транслятор, а пока общаемся на торговом жаргоне. Но он так примитивен! Впрочем, за неимением лучшего…

Она открыла дверь, и Тревельян очутился в ее кабинете.

– Прошу садиться, консул. Кофе, чай, фруктовый сок?

– Спасибо, ничего, – промолвил Ивар, оглядывая скромное убранство комнаты. Стол с терминалом, вокодер местной связи, пара кресел, светильники у потолка, шкафы, заполненные памятными кристаллами… За окном ветер с моря треплет кроны пальм. Около терминала – статуэтка: красавица-нильхази, застывшая в вечном танце.

– Они очень пластичны и грациозны, – заметила Судья, перехватив его взгляд. – Говорят, словно поют, даже на этом убогом жаргоне. Вечером у меня очередная встреча с Ун-Синити, главным их представителем… Хотите поприсутствовать?

– Нет, – поспешно отказался Тревельян, – нет!