Николай Петри - Колесо превращений

Вот это номер! Выходит, что нас с Ухоней и с этой стороны обкладывать начали? Интересно узнать - откуда ветер дует?

Онега - прямая, грациозная и неприступная, как дикие утесы горы Таусень - проследовала мимо закончившего свою речь бирича. Глашатай свернул грамоту, взял сулицу - короткое метательное копье, которым он был вооружен, как блюститель порядка. И тут заметил девушку. Бирич что-то шепнул двум сопровождавшим стражникам и сквозь поредевшую толпу кинулся за Онегой.

"Ну вот, неужели мне так и не дадут спокойно до избы добраться? подумала Онега. - Ладно, бирич худосочный, устроим тебе приемчик!"

Онега торопливо свернула за угол ближайшего сруба, краем глаза заметив, что бирич уже почти настиг ее. А бирич, видя, что девица ускользает, ухватился за подол сарафана.

- Куда так спешишь, девица-краса? - спросил он, не отпуская подол и вместе с ним заворачивая за угол.

- Порты не лапай! - Густой бас словно придавил бирича низкими вибрациями. Глашатай поднял глаза... - Я говорю, штаны-то мои отпусти! повторил здоровенный детина и рванул ногу так, что бирич отлетел к стене.

- Как это... а девица где? - пролепетал бирич, ошарашенный случившимся.

- Какая девица? - спросил детина и захрустел сжимаемыми в кулаки пальцами. - Никак пошутковать со мной вздумал?

Вполне возможно, бирич искренне пожалел в эту минуту о том, что отпустил стражников. Он поднялся на ноги и, озираясь по сторонам, неуверенно сказал:

- Здесь вроде девица была?

- Ах, девица! Так она вона! - Здоровяк показал на стайку девушек, что стояли от них шагах в десяти и над чем-то громко смеялись.

Бирич удивленно посмотрел на девушек, потом на детину с бычьей шеей. В его глазах появилась тень сомнения. Тогда здоровяк торопливо объяснил:

- Девки мимо меня, что стрекозы спорхнули, а я здесь Кузьму-плотника дожидаюсь! Не видал его случаем?

- Да нет...

- Ну, тогда я за ним сам пойду... - И детина скрылся за углом.

Бирич некоторое время стоял в глубоком раздумье. Девицы его больше не занимали. Наконец он выглянул из-за угла и... Ничего не увидел! Смутные сомнения, закравшиеся в его сердце, стали превращаться в уверенность... Конечно, если бы бирич был более наблюдательным, он бы заметил под ногами большой голыш, появившийся лишь минуту назад...

Глава 10

МОКРАЯ РОГОЖА

...Онега чертыхалась всю оставшуюся до избы дорогу: не так-то просто оказалось выгадать время, чтобы никого поблизости не было. Добрых полчаса пришлось валяться на улице, глотая пыль от многочисленных ног, пока удалось вернуть себе облик девицы! И сейчас она чувствовала себя такой же грязной, как и юродивый Рык. Хотелось лишь одного: добраться до сеней и хоть полчаса спокойно отдохнуть, не опасаясь, что кто-то заметит твое не совсем нормальное поведение.

Недалеко от избы Матрены Онега вспомнила, что ее новый облик бабушке совсем не знаком. Вот бы заявилась она к ней в таком виде! Дескать, здрасте - вот она я, какая красавица! Да-а-а, сейчас нужно все время быть начеку, иначе и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься в пыточной у городского старшины.

... На шаги кузнеца выглянула бабушка Матрена.

- А, вернулся, касатик, - обрадовалась старушка, - пойдем, перекусишь. А то, чай, намаялся в незнакомом городе!

- Нет, бабушка Матрена, - отозвался Милав-кузнец, - кушать не буду. Мне бы соснуть часок - я и вправду намаялся!

- Дак вот здесь и ложись! - показала старушка на широченную скамью, занимавшую едва ли не треть сеней. - Я сейчас и мягонького чего-нибудь принесу.

- Нет, ничего не надо. На жестком спина крепче будет!

- Ну и ложись себе. А я уже и травку какую-никакую готовлю - вылечим мы твою хворь-то, не сомневайся!

- А я... и не совме... сонме... сомне... ваюсь... - Язык Милава едва во рту ворочался! Нечеловеческая усталость вдруг навалилась на него, подмяла под себя, скрутила и убаюкала.

Уже проваливаясь в сон, как в черную бездну, Милав подумал: нужно попробовать нейтрализовать усталость, используя естественные преимущества каждого тела. У волка это скорость и выносливость, у ворона - отличное зрение, у кузнеца - огромная физическая сила, у жабы... у жабы... кабы... абы... Мысль затухала медленно, словно угли костра в безветренную погоду.

Но не успел еще Милав долететь до самого дна бездонного колодца тяжелого сна без сновидений, как в его уши набатом ворвался голос бабушки Матрены:

- ... Ах ты, блудница голоногая, ишь, разлеглась, как царица! А ну, убирайся из дому моего, а то...

Милав почувствовал, что по его лицу немилосердно гуляет мокрая тряпка! Пора было принимать срочные меры. Да какие там, к лешему, меры - нужно было просто удирать отсюда, пока на теле остался хоть один не истерзанный разъяренной старушкой кусочек девичьей плоти! И Милав задал доброго стрекача, на ходу осознав, что бегать в сарафане мужику несподручно. Да кабы мужику!... Онега совсем упустила из виду, что, засыпая, она теряет контроль над своим телом, и оно само выбирает себе форму. Так это что получается - ей теперь и спать нельзя?!

Обо всем этом Онега успела подумать, пока ноги несли ее прочь от Матрены. Далеко бежать смысла не было - все равно придется возвращаться, чтобы предъявить старушке ее Милана, иначе она что-нибудь обязательно заподозрит.

Прорвавшись сквозь заросли густой высокой травы, она вышла к избе Матрены уже в облике Милава. Тело под рубахой ныло (бабушка Матрена оказалась крепка на руку!), а ноги заплетались от усталости. Сон длиною в несколько минут, закончившийся настоящей экзекуцией, не только не освежил кузнеца, но еще больше стянул его тягучими оковами усталости. Он решил, что покажется на глаза Матрене и сразу же отправится куда-нибудь вздремнуть. Куда? Да куда угодно - лишь бы мокрой тряпкой не будили!

Кузнец осторожно сел на крыльцо и с видом, что он обретается здесь, как минимум, последний час, стал смотреть на малиновый диск солнца, медленно скатывающийся за поросшие деревьями горы. Бабушка Матрена едва на него не наступила, когда с тихим ворчанием выскочила на крыльцо отжать памятную для тела кузнеца рогожу.

- А ты чего здесь, словно колода, уселся? - поинтересовалась она.

- Да я вроде выспался уже... - И как только язык повернулся сказать такое! В глаза хоть лучины вставляй - а здесь такие речи...

Бабушка Матрена внимательно посмотрела на кузнеца, потом оглянулась на сени, словно хотела там обнаружить незваную гостью. Но гостьи не было - был добрый молодец Милав-кузнец, со щенячьей тоской взирающий на закатное солнце... И старушка решила пока о недавнем происшествии не думать - мало ли что в мире нашем деется?

Милав выждал еще несколько минут для приличия и, чувствуя, что через минуту заснет прямо на крыльце и никакие рогожи его не поднимут, крикнул в открытые сени: