Николай Петри - Колесо превращений

Облака подплывали к самой воде, опускались, принимали в свое пуховое нутро сотню воинов и тихо поднимались вверх, дрейфуя в сторону неприятеля. Двенадцать облаков приняли в себя тысячу двести воинов и понесли их к крепости. Над местом они выстроились в круг, а потом одновременно ринулись в центр. Несколько томительных минут ожидания оборвались страшным криком сотен глоток - воины буквально обрушились на крепость, заполнив все ее уголки. Сопротивления темное воинство не оказало - какое сопротивление, если на одного обеспамятевшего приходилось по нескольку десятков воинственных гридей! Шум стоял ужасный - воины специально создавали гам и сумятицу, чтобы заставить Аваддона действовать необдуманно и опрометчиво. Пока что все шло по плану - гриди хозяйничали в крепости, а Милав в сопровождении дюжины воинов ворвался в хоромы, в которых отдыхал Аваддон. Кузнец оставил свой эскорт внизу, а сам кинулся наверх, где (как сообщили самые сильные слухачи) должен был находиться Аваддон. Воинов Милав умышленно не взял с собой - было нужно, чтобы чародей увидел в нем легкую добычу и не улизнул куда-нибудь раньше времени. Поэтому и несся кузнец по ступеням наверх, изображая из себя этакого простофилю, который в одиночку решил расправиться с магом.

И Аваддон клюнул на приманку. Он выпрыгнул в коридор и, увидев, что Милав один, пошел напролом.

- Так вот как мы встретились с тобой, глупый мальчишка, - расхохотался чародей прямо в лицо кузнецу. - На что ты рассчитываешь? Мне стоит пальцем пошевелить, как от тебя мокрое место останется!

В этот миг он заметил на груди кузнеца Талисман Абсолютного Знания точная копия хрустального шара Всезнающего Ока. Аваддон мгновенно обезумел - он что-то кричал, слюна из его рта брызгала во все стороны, глаза вылезли из орбит - казалось, что теперь они живут другой, отдельной от остального тела жизнью. Его руки извивались, как змеи, и Милаву почудилось, что пальцы колдуна удлиняются, все ближе и ближе тянутся нему. Это было так страшно, что Милав не выдержал и рванулся обратно. В спину ударил вопль Аваддона: "Верни Талисман!" Кузнец почувствовал, как тонкие холодные пальцы сжали его горло. Мысли спутались. Милав пытался сопротивляться, но не мог и мускулом пошевелить. Он лишь ощущал, как змееподобные пальцы шарят по его телу, а потом все померкло - Аваддон отшвырнул его от себя, словно котенка, и он сильно ударился обо что-то твердое. Боль в затылке была ужасной, но Милав не позволил себе потерять сознание - он должен был видеть конец Аваддона. Тем временем чародей, дрожа, надел на себя отнятый у кузнеца Талисман - и Милав с облегчением вздохнул.

- Попался, лиходей... - прошептал он.

И тут началось. Талисман, только что имевший форму хрустального шара, стал изменяться. Аваддон замер, не в силах понять, что происходит. Через миг Талисман превратился в камень кроваво-красного цвета. Аваддон с ужасом понял, что собственноручно приговорил себя, и попытался сорвать Талисман. Но было поздно - из камня во все стороны ударили рубиновые лучи и мгновенно обволокли тело чародея. Аваддон бился, как раненый зверь: он еще надеялся победить. Однако гематит-кровавик, подаренный Милаву Хозяйкой Медной горы, содержал в себе мощь камня Алатыря - отца всех камней и прародителя земной тверди, и сила Аваддона была для него ничтожнее песчинки на океанском дне. Участь чародея была решена... Несколько бесконечно долгих секунд дергалось тело мага, закованное в рубиновый туман, а потом раздался ужасный грохот, и Аваддона поглотила разверзшаяся под ним тьма... И стало тихо... И пустота ворвалась в сердце Милава... И понял он, что больше нет Аваддона...

* * *

... Милав сидел на крыльце и бездумно глядел перед собой. Повсюду были люди: они сновали туда-сюда по каким-то своим надобностям, и никого из них не интересовало, что только что Милав-кузнец пожертвовал своим будущим (да и прошлым тоже) ради них.

В душе ворочалась пустота, в голове - боль, в глазах - слезы...

- Поплачь, - сказал кудесник Ярил, отодвигая густую косу, чтобы наложить повязку на огромную ссадину на затылке, - поплачь - для девицы сие не зазорно...

- Держись, напарник, - хлюпнул невидимым носом Ухоня, - то есть я хотел сказать: напарница!

Эпилог

Зима в этом году оказалась ранней - еще только октябрь пришел в страну росомонов, а земля уже вся под снегом лежала. Видимо, таким образом природа решила поскорее от духа колдовского избавиться...

Милав-кузнец и бабушка Матрена сидели за столом и баловались чайком с медом, когда в сенях послышались шаги.

- Ухоня, не посмотришь, кого это нелегкая принесла? - попросила старушка.

Ухоноид, облюбовавший для себя в последнее время облик уссурийского тигра, только ухом шевельнул, развалившись поперек горницы.

- Вот еще!

Дальнейшие Ухонины возмущения прервал знакомый голос:

- Путников усталых принимаете али сразу в печь отправляете?!

- Кудесник Ярил! - вскочил из-за стола Милав. - Как же ты в наших краях очутился?

- Моя дорога петлять любит, - отозвался Ярил, снимая зимнюю одежду и присаживаясь к столу, - вот так у вас и оказался!

У Милава на языке множество вопросов теснилось, однако, по обычаю сначала накорми гостя (по возможности - в баньке искупай), а потом и расспрашивай хоть до петухов.

Потрапезничал Ярил скоро - не любил кудесник тяжести в желудке и кушал всегда, что птичка лесная - хлеба немного да отвара из трав лесных жбан добрый. Вот и сейчас, едва обмакнув седые усы в корчагу с медом, он отставил ее от себя - сыт.

- Ну, и как вы здесь живете? - спросил он, легонько ткнув ногой полупрозрачного тигра на полу. - Вижу, Ухоня так и не научился достойный облик принимать?

- Мы, тигры, и сами с усами! - гордо отозвался Ухоня.

Милав не выдержал томления и поинтересовался:

- Как там воевода, Вышата, ну, и вообще...

Кудесник погладил усы, стрельнул хитрым взглядом в бабушку Матрену и сказал:

- Новостей много - слушать не устанете?

- Нет! - взвился Ухоня, сразу утративший невозмутимость.

- Тогда слушайте...

Кудесник говорил долго. Уже и день короткий вечеру в пояс поклонился, и баба Матрена два раза самовар грела, а Ярил все рассказывал...

После памятного боя вернувшаяся княгиня Ольга приказала крепость разобрать, оставив лишь терем, в котором так и покоилось тело Годомысла, скованное не то временем несокрушимым, не то колдовством темным. Разобранные по бревнышку строения предали очистительному огню - негоже росомонам обитать в домах, колдовством изгаженных! А вокруг княжеского терема поставили новый частокол, вырыли ров по кругу, соорудили мост подъемный, и с тех пор один раз в месяц опускается мост, открываются ворота, и сотня самых верных князю гридей заступает на охрану его. Предыдущая сотня уходит в острог на зимние квартиры, чтобы месяц спустя сменить своих товарищей. Так повелела Ольга... Тур Орог, видя, как тяжело переживает княгиня потерю мужа и сына, в поход на обров не пошел - отправил Вышату, которого теперь все величают не "милостник", а "тысячник". Вышата порывался и Милава с собой прихватить, но Тур Орог не согласился, сказав, что дело настоящего кузнеца - ковать орала, а не мечи... Самому кузнецу сразу после известных событий Тур Орог от имени княгини Ольги предложил место городского старшины в Рудокопове. Милав наотрез отказался... Два раза кудесник встречался в лесу с Бабой Ягой - она интересовалась здоровьем Ухони и Милава и передавала привет с сушеными мухоморами в придачу (наивернейшее средство от насморка!)... И наконец, незабвенный сэр Лионель де Кальконис, самозваный кудесник-целитель земли Рос - его обнаружили под тем самым крыльцом, на котором в памятный день сидел Милав в образе Онеги. С исчезновением Аваддона колдовство рассеялось, и Кальконис вернулся в свое тело. Правда, не обошлось без казуса: будучи жабой болотной, он со страху забился в самый дальний угол, поэтому, когда произошло обратное превращение, он оказался зажат в деревянные тиски. Пришлось разбирать крыльцо и вызволять бедолагу. С тех пор он неотлучно находится при Туре Ороге - воевода продолжает вызнавать у него все, что касается черного мага и тех мест, откуда тот прибыл к росомонам. Что же касается самого Аваддона, то... Милав собственными глазами видел, как его поглотила бездна, однако кузнец не забыл, что Аваддон сам являлся олицетворением этой бездны...