Владимир Петров-Одинец - Нечаянный колдун

— Собратья по цеху, неудачники. Они горазды выпить за чужой счет, ужираются до рыгалетто. Все у них дураки, тупицы. Таланты — только они, но непризнанные. Слишком хороши для быдла, непонятны пиплу. Меня корят за примитивизм, за снижение планки, за работу дворником…

— И правильно! Деньги есть, работы покупают — зачем ты дворником работаешь, правда?

— Редко покупают. А тут верный кусок хлеба. Утром вскочил, часок попотел, вечером пару часиков — и все в ажуре. Квартира есть, зарплата есть. Им хорошо, они местные, а я студент, очно-заочник.

— Откуда ты? — вопрос вырвался сам, хотя Матвеич не сомневался, уж больно характерное оканье проскальзывало в говоре Аристарха.

Пожав сильную руку нижегородца, довольный собой колдун пошел к ближайшему проспекту ловить такси. Сегодня вечер оказался необычайно удачным и приятным. Федор Петрович и Надежда обнаружились в соседнем здании, рядышком с жильем нового приятеля, который на прощанье показал, где прячет запасной ключ и велел заходить почаще. Даже Щип сменил гнев на милость и выгнул спину для поглаживания.

Может, кошачьи консервы на брудершафт — верный путь к дружбе и с животным?

Следующая ночь Лены была не менее приятна. На берегу озерка Саша признался ей в любви. Просто сказал, глядя в упор:

— Ты мне очень нравишься. Не знаю, может это громко звучит, но я впервые так влюбился. Ты ходишь, говоришь, даже просто смотришь на меня удивительно красиво. А когда улыбаешься, уголок рта обнажает зуб, словно у лисички. Ты вся похожа на лисичку!

— Такая же хитрая?

— Лиса не хитрая. Она честная и прямая. Очень сильная и настойчивая для своего размера. Ты знаешь, как она берет зайца? Беляк почти с нее весом, а она его перехватывает с легкостью! А как красиво мышкует? Свечкой прыгает. Это не хитрость, а изящество, — возражал Саша, неотрывно глядя на нее и улыбаясь тоже очень милой улыбкой.

— Когда ты ко мне приедешь? Я устала ждать! Или к себе позови, я приеду. Нам нельзя быть раздельно, мы потеряемся, — тревожно упрекнула Лена, видя озабоченность на его простом, толстогубом лице.

— Я очень занят, работы много. Как только вырвусь, сразу прилечу. Мне самому одиноко. Друзей нет. Представляешь, даже поговорить не с кем. Только с тобой, — и в нем проступила та самая напряженная готовность делать что-то нужное или важное, не навязанная снаружи, а пришедшая из самой души.

— Тебе нужна моя помощь, я вижу, — рванулась Лена, однако любимый человек отказался, встал и исчез из сна.

Проснувшись от неожиданного одиночества, обитательница живой квартиры поплакала, высказала стенам свою обиду. Стало легче, заснула. Во сне, уже под утро пришло решение. Саше надо помочь. Чего она так безучастно отсиживает дни в пустопорожнем ожидании? Кто, как не любящий человек обязан стать для любимого надежной опорой?

Если его взяли на новую, секретную работу именно за удивительные способности, проявленные в ските, то почему бы ей не собрать весь доступный теоретический материал по таким явлениям, не обработать его, сделав удобный экстракт? Вот он приедет и получит «выжимку» в подарок. Без слов. Просто:

— Это тебе, любимый. Пользуйся.

И начался привычный поиск в библиотеках, в интернете, в газетах и везде, где только можно.

Матвеич, наконец, дозвонился к диспетчеру Николаевской «Санавиации», оставил номер мобильника, попросил передать нескольким былым сослуживцам, что ждёт звонка. Бесполезно прождал день, снова позвонил, выпросил несколько номеров. И только набрал первый, как в гудок ожидания ворвался срочный вызов — на работу. Недоумевая, он примчался в лабораторию и поднялся наверх.

Ахат Абдулович, Полина и Роберт — тот самый, сильный колдун из третьей группы, сидели в комнате для коллективной медитации. Туда уже привезли Федора Петровича и Надежду, находящихся в состоянии полной расслабленности. Пока врачи пересаживали супругов с лежанок в глубокие кресла, и готовились вывести их из сна, Ивлев коротко поставил задачу:

— Пока я пробую с ними разговаривать, вы все будьте наготове, чтобы остановить, если начнут буянить. Александр Матвеевич, сядьте рядом со мной, будете участвовать в беседе. Вы же хотели перед ними извиниться? Вот с этого и начните!

Полинка успела шепнуть:

— Они обследованы. Но разговора с ними пока не было.

Матвеич сообразил — Ивлев или маршал побаивались давать им волю, потому, что не знали возможностей пары пленников. И надеются, что коллективное противостояние поможет укротить их, если что. Ну-ну!

Врачи приготовили шприцы. Колдуны расселись поудобнее, начали сосредоточение. Матвеич ощутил подташнивание, прикрыл глаза, покрутил головой и вычислил — Роберт. Злой. Излишне агрессивный. И сильный. Ивлев скомандовал в микрофон, закрепленный у правой щеки. Как у крутых охранников, спиралька поднималась из воротника рубашки, огибала ушную раковину и ныряла в неё.

Врачи вкололи шприцы и ушли. Через минуту голову поднял Федор Петрович. Острым взглядом обвел всех, оценил обстановку и ничего не сказал. Надежда пришла в себя чуть позже. Ивлев толкнул Матвеича — начинай, дескать.

— Федор Петрович, Надежда, простите, не знаю отчества! Я хотел перед вами извиниться. Нехорошо получилось, погорячился я…

Супруги не отвечали. Вступил Ивлев, поставленным голосом лектора начал разводить лабуду. Поток слов лился и лился, их журчание стало убаюкивать Матвеича, а вот на Федора оказало обратное действие:

— Я одного уразуметь не могу, Кирилл Игоревич. Если все случившееся — ошибка, то почему мы здесь? Верните нас домой, туда приходите, поговорим. Но без него!

Палец Федора жестко уперся в Матвеича. Полыхнул жар ненависти. Кожу лица защипало. Александр выставил ладони перед собой, уперся мысленно в «поединщика». Жжение утихло.

— Ишь, закрылся, ирод! Ну, еще встретимся, поквитаемся!

— Федя, не горячись, — вступила Надежда.

— Ладно, что пустое молоть, и то, — попытался махнуть рукой из глубин кресла Федор Петрович, — Получается, вы нас на работу зовете. А жить где? Нам бы в избу вернуться. Квартира… На кой она нам! Мы люди простые, к избе привыкши, а ваши квартиры — они мертвые, без домовенка, без запечника — одни мыши да пруссаки!

— Ну, потом, когда вы себя покажете в работе, может, и поселитесь рядом с лабораторным корпусом, — попробовал соврать Ивлев.

Федор Петрович поморщился и отрицательно помотал головой:

— Нечисто лжешь, сам — и то не веришь! Нет, не дело это. Возвращаете нас домой, тогда и разговор о работе будет, а нет — пеняйте на себя!

Матвеич почувствовал, как в «комке» ожил сигнал повышенной агрессивности хронального поля. И без локации было понятно, что Федор Петрович начал подготовку к бою. Его окутала багровая аура, на глазах набирая цвет и уплотняясь. Такой концентрации Матвеич еще ни у кого не видел. Только всмотревшись, он обнаружил, что ауры Федора и Надежды слились, добавив интенсивности друг другу.