Зубачева Татьяна - АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2

Эркин невольно улыбнулся своей находке, и Золотарёв, наблюдавший за ним в зеркальце над ветровым стеклом, даже поперхнулся. И тут же нахмурился. Он что, не слышал? Или не понял ни хрена? Чего обрадовался?!

— Может, ему закурить дать? — предложил Свиридов.

Золотарёв мотнул головой.

— Он некурящий.

Эркин совсем закрыл глаза, будто заснул, и какое-то время на его губах сохранялась лёгкая смутная улыбка, но потом его лицо приняло прежнее спокойно-отрешённое выражение.

— У вас есть претензии к условиям содержания?

— Нет-нет, — глава регионального отделения Белой Смерти взмахнул руками, как бы отталкивая от себя вопрос. — Что вы. В целом неплохо, всё очень корректно.

— Хорошо, — кивнул Михаил Аркадьевич. — Вам дадут бумагу, ручку и отведут в камеру, где вы сможете сосредоточиться.

— Конечно-конечно. У меня одна… один вопрос. Моя семья?

— Ваша семья в безопасности, — коротко ответил Михаил Аркадьевич и посмотрел на следователя. — Вызывайте конвой.

Когда они остались в кабинете вдвоём, Михаил Аркадьевич подошёл к столу следователя.

— С вашего разрешения…

— Да, генерал, — подвинулся следователь, открывая доступ к селектору.

Михаил Аркадьевич быстро щёлкнул тумблером.

— Майора Гольцева, срочно.

— Есть.

Новый щелчок.

— Подследственного Чака на допрос через семь минут, — и, не дожидаясь ответа, новый щелчок. — Майор Арсеньев, с материалами по делу "палача", — щелчок. — Группа Гольцева, готовность один, — щелчок. — Майор Золотарёв…

— Отбыл в Диртаун, — вклинился голос.

— Свяжитесь с ним, пусть прибудет срочно.

— Майор Гольцев по вашему приказанию прибыл! — распахнулась дверь.

— Заходите.

Михаил Аркадьевич выключил селектор, быстро отобрал из лежащих на столе бумаг несколько листов и протянул их Гольцеву.

— Ознакомьтесь.

Гольцев быстро даже не пробежал по ним глазами, а охватил одним движением зрачков, как заглотал, и вернул.

— Поезжайте в Джексонвилль. Максимально аккуратно возьмите Кропстона. И всех, на кого он укажет. По дороге свяжитесь с Диртауном и Гатрингсом. Проконсультируйтесь, чтобы не дублировать. Ваша группа уже ждёт. Выполняйте.

— Есть!

Щёлкнув каблуками, Гольцев вылетел за дверь. Пропуская его, Спиноза ловко посторонился. Михаил Аркадьевич кивком поздоровался, беря папку.

— Вы не против, если мы займём ваш кабинет? — обратился он к следователю.

— Может, пойдём ко мне? — предложил Спиноза.

В дверь негромко стукнули, и заглянул конвойный.

— Заводите, — кивнул Михаил Аркадьевич, обернулся к следователю. — Материалы по этому списку у вас?

— Да.

— Значит, работаем втроём, — Михаил Аркадьевич улыбнулся, глядя на медленно усаживающегося за допросный столик высокого широкоплечего негра в кожаной куртке. — Здравствуйте, Чак.

— Здравствуйте, сэр, — настороженно ответил тот.

— Почему вы прошли мимо пятнадцатого номера на Лексингтон-Авеню?

— Там никто не живёт, дом заколочен, — растерялся Чак.

— Но вы собирались туда зайти?

Чак глубоко вздохнул. Значит… значит, они всё поняли, ну, что ж… И так, и этак — пуля.

— Да, сэр.

Михаил Аркадьевич кивнул.

— Вы давно видели хозяина этого дома?

— Прошлым летом, сэр.

— А остальных?

— Летом, осенью, раньше ещё… Я… Я не помню уже всех, сэр.

— Понятно. Вы знали, что они живут в Колумбии?

— Не о всех, сэр.

— Специально искали?

— Нет, сэр, нет.

— Когда вы приехали в Колумбию?

— В августе, сэр. Числа я не помню.

— А до этого?

Чак растерялся. Странный вопрос. Странный человек. Беляк и… нет, это тоже не то, не так… Зачем ему знать, где и что было до Колумбии? Или про те, все тоже…

— Там я убивал по приказу, — вырвалось у него.

— И кто приказывал? — спокойно спросил Михаил Аркадьевич.

— Ротбус.

— Да, вы говорили о нём. А до него кто?

У Чака задрожали губы.

— Меня сдавали многим. Я не помню всех, сэр.

Михаил Аркадьевич кивнул, медленно без резких движений подошёл и остановился в шаге от Чака.

— Когда вы стали работать с Ротбусом?

— Меня отдали ему в декабре, сэр. В начале.

— Двадцатого декабря все рабы стали свободными. Вы сами решили остаться с Ротбусом?

Закинув голову, Чак снизу вверх смотрел на Михаила Аркадьевича. У него уже дрожали не только губы, всё лицо, руки, лежащие на столе, плечи — всё дёргалось, ходило ходуном, стучали зубы.

— Нет, сэр, нет. Я не мог… Раб не решает, сэр. Мне велели…

И в ужасе застыл, обречённо ожидая вопроса: "Кто велел?" — он же не смеет отвечать, не сможет назвать имя. Но прозвучало:

— Что велели?

Чак облегчённо вздохнул.

— Мне велели идти с ним и выполнять все его приказы, сэр. Делать, что он велит, сэр.

И опять неожиданное:

— Старый Хозяин велел, так?

Да, но это не вопрос, не тот вопрос. Ему не надо называть имя, нужно только сказать: "Да", — а это уже не опасно.

— Да, сэр, — благодарно выдохнул Чак.

— Хорошо, — улыбнулся Михаил Аркадьевич. — Претензии по содержанию есть?

Чак несколько раз схватил открытым ртом воздух. А если… беляк, вроде, не злой, если попросить, объяснить…

— Всё хорошо, сэр. Спасибо, сэр. Но… если можно, сэр. Хоть на день, если нельзя, то хоть на час…

Они быстро переглянулись.

— Я слушаю, — подбодрил его улыбкой Михаил Аркадьевич.

— В общую камеру, сэр. Хоть на час, мне хватит.

Михаил Аркадьевич переставил стул и сел напротив Чака. Теперь их лица были на одном уровне.

— Зачем? Вам тяжело одному?

— Сэр, — отчаяние в голосе Чака заставило подойти остальных. — У меня начали болеть руки.

— Тогда нужен врач, — сказал Спиноза.

— Нет! — Чак сорвался на крик. — Я здоровый, не надо. На час в общую, сэр. Я подерусь, и руки пройдут. Если нельзя, я не буду убивать, сэр, только побью, — он говорил быстро, захлёбываясь.

— Подождите, я что-то не совсем понимаю, — сказал Михаил Аркадьевич. — Если вы кого-то бьёте, то у вас не болят руки, так?

— Да, сэр. Я вработанный, я не могу без этого. Мы же горим. Как… как спальники. Вот, сэр.

Чак слегка приподнял руки и показал бессильно обвисающие пальцы.

— Я… я уже ложку не держу, через край пью. Дайте мне кого-нибудь, сэр. Ну… ну у вас же хоть кто-нибудь есть, что на допросе упрямится.

— Мы не бьём на допросе, — тихо сказал Спиноза.

— Почему? — вырвалось у Чака. — Так же всегда делают, сэр.

— Потом вам объяснят, почему, — мягко сказал Михаил Аркадьевич. — Боль постоянная?

— Н-нет, сэр — Чак обречённо опустил голову. — Когда я что по приказу делаю, не так. А в камере… очень больно. Спать не могу.

— Хорошо, — кивнул Михаил Аркадьевич, — попробуем вам помочь. Но сначала… вы можете отвечать на вопросы?

— Не на все, сэр.

— Я понимаю. Сделаем так. Если вы не можете ответить, то говорите об этом, — Михаил Аркадьевич улыбнулся. — А кричать не надо. Никто вас бить не будет. Вы поняли? — Чак несмело кивнул. — Вы были один у хозяина?