Зубачева Татьяна - АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2

— Успеем, — кивнул Аристов, вставая и идя к раковине.

Джонатан встал и, комично вздохнув, стал раздеваться.

Когда Фредди постучал и вошёл, они сидели за столом, И Джонатан рассказывал Аристову, как они с Фредди и Стефом делали душевую. С приходом Фредди разговор естественно прервался.

— Порядок, — кратко сказал Фредди. — Обследование с утра, Юри?

— Да. Думаю, через два дня будет результат.

— Юри, выпишите счёт на месяц содержания, усиленное питание, лечение и всё такое, — спокойно сказал Джонатан. — Я сразу сейчас оплачу. А через… — он прикинул в уме сроки, — через несколько дней мы заедем узнать результаты. И, если понадобится, доплатить.

Аристов сощурился.

— Как бывший раб он имеет право на бесплатное лечение.

— Юри, я не занимаюсь благотворительностью и не нуждаюсь в ней. Он — мой работник, и по действующему законодательству лечение работников оплачивает работодатель, не так ли?

Аристов с удовольствием рассмеялся.

— Вы молодец, Джонатан. Держите.

— Спасибо, Юри. — Джонатан взял счёт и встал. — До встречи.

— До встречи, — кивнул Аристов.

Фредди с каменным лицом открыл перед Джонатаном дверь, пропустил его, подмигнул Аристову и вышел следом. Аристов закрыл лицо ладонями и посидел так немного, пока не отсмеялся и не смог снова взяться за работу.

* * *

Эркин шёл домой. Как каждый вечер. Привычно опустив глаза, стараясь не привлекать внимания. Как всегда они с Андреем работали на станции. Таскали, грузили, ворочали… Нет, день выдался неплохой. Заплатили не так уж щедро, но неплохо. Ломит плечи и спину, гудят ноги, но это не страшно. В бумажнике на десять кредиток больше. Это еда на два дня. Да, если не покупать дорогой еды, то им троим хватит. На завтра и послезавтра. А завтра он заработает ещё. И Женя купит себе туфли. И эти… че-ре-ви-чки, смешное слово. Но скоро зима, и Жене нужна зимняя обувь.

Занятый своими мыслями, он в последний момент заметил идущего прямо на него беляка. Избежать столкновения удалось, но пришлось остановиться.

— Добрый день, сын мой.

— Здравствуйте, сэр, — ответил Эркин, разглядывая ботинки священника.

— Тебя зовут…

— Меченый, сэр, — поспешил перебить Эркин, а то ведь этот проныра, мог и узнать настоящее имя, а на хрена ему нужно, чтоб вслух да на улице…

— Ты работаешь на станции?

— Да, сэр.

— Один или вместе с другими?

"Ну, чего ты привязался, сволочь белая? Каждое воскресенье хожу, слушаю дребедень всякую, деньги без звука даю, а тебе всё ещё мало, да?!" — но всё это молча про себя, а вслух:

— Когда как, сэр.

— Но я видел, ты ведь работаешь и во дворе.

— Да, сэр.

— Ты много работаешь, сын мой, это похвально.

"Замолол. Как всем белякам свербит, чтобы мы много работали".

Сохраняя на лице почтительно внимательное выражение, Эркин покорно прослушал длиннейшую тираду о благотворности труда для души человека.

Эйб Сторнхилл чувствовал, стоящий перед ним с опущенной головой индеец слушает, но не слышит. Нет, всё-таки этот парень странный. И говорить с ним на улице бесполезно. Но многие стали заходить в церковь и вне служб, заглядывают, довольно охотно вступают в разговор, а этот приходит только на воскресную службу, сидит с таким же неподвижным лицом рядом с белым вихрастым парнем, что упрямо держится только с цветными, и так же молча уходит сразу по окончанию.

— В церкви надо поправить пол. Ты сможешь это сделать, сын мой?

— Надо посмотреть, сэр, — вздохнул Эркин.

Не было ещё случая, чтоб поп за работу в церкви заплатил, а придётся идти. Ведь не отвяжется.

— Приходи в пятницу вечером, после обеда, сын мой.

После обеда? Ах да, по-ихнему, обед, а на самом деле ужин. Придётся идти. А то ещё в дом припрётся. И Андрея позвать надо.

— Да, сэр.

Эйб Сторнхилл поблагодарил и попрощался самым сердечным тоном, но лицо индейца сохраняло угрюмое выражение. Странно: ведь парень трудолюбив, это видно по тому, как тщательно и умело он работает, и такая реакция.

Отвязался наконец. И как только священник отпустил его, Эркин побежал домой. Уже темнеет, а надо ещё в сарае… Вот не везёт, так не везёт. Ещё в пятницу идти. Ну, ладно, переживём…

Во двор он вошёл уже в темноте. Запер за собой калитку. Тронул дверь сарая. Заперто. Ладно, завтра сделаю. Нижнюю дверь на замок и вверх. Хорошо Андрей лестницу сделал. Даже в сапогах без шума получается. Эркин вошёл в крохотную прихожую и стал запирать за собой дверь.

— Э-эрик! — ткнулась ему в ноги Алиса. — Ты сегодня денежку принёс?

— Принёс, — улыбнулся он, осторожно протискиваясь мимо неё в кухню.

— Значит, поиграем, — удовлетворённо вздохнула Алиса.

Вечернюю партию в щелбаны она уже считала столь же обязательной, как и ужин.

— Алиса, — строго сказала Женя. — Не приставай. Эркин с работы.

Как всегда он переоделся в кладовке, выложил заработок в шкатулку на комоде, умылся под рукомойником. Алиса подала ему полотенце. Всё по заведённому порядку.

— Алиса, за стол, — скомандовала Женя. — Эркин, чашки захвати, ладно?

— Ага, — кивнул он.

Задёрнутые шторы, зажжённая лампа на столе, дымящаяся картошка с кусочками мяса, чай в фарфоровых кружках — Женя называла их чашками — чёрный "русский" хлеб, кругляши печенья — не покупного, Женя сама пекла…

— День был удачным?

— Да, десятку принёс, — улыбается он Жене.

— Сильно устал?

— Нет, — мотает он головой. Ведь, в самом деле, совсем усталости не чувствует, так, только тянущая тяжесть во всём теле. — Женя, картошка ещё есть? А то, может, купить? — и с неожиданной для самого себя гордостью: — На рынке если взять мешок, дешевле будет.

— А держать где? — Женя подкладывает ему ещё картошки. — На кухне плита. Попортится быстро.

— Мг, — Эркин быстро заглатывает кусок. — Если в сарае дрова переложить, то… то два мешка встанут.

— Два ты не дотащишь.

— Андрея позову, — Эркин отодвинул тарелку. — Уф. Спасибо, Женя, вкусно как. Я раньше и не знал, что она такая вкусная.

— На здоровье, — улыбнулась Женя.

Убирая тарелки, она мимоходом погладила его по плечу, и он, быстро мотнув головой, прижался на мгновение щекой к её руке.

— Так я завтра дрова сделаю. И два мешка куплю, так?

— Так. Сахар клади. Алиса, доедай, не размазывай.

— А печенье?

— Картошку доешь, печенье к чаю, — строго говорит Женя.

Алиса обиженно надувает губы и косится на лежащие горкой в тарелке жёлтые в сахарных искорках кругляши.

— Да, Женя, в пятницу я поздно приду, — он виновато улыбается. — Меня этот… ну, поп отловил. И чтоб я пол в церкви починил.

— Ну, конечно, иди, — кивает Женя. — Раз уж так получается, то что поделаешь.

Пятница — тяжёлый день. В пятницу Женя на двух работах, придёт совсем поздно, когда Алиса уже спит. Обычно он приходил как всегда, возился в сарае, грел к её приходу чай, и Алиса не была одна. Ну, да ладно.