Зубачева Татьяна - АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2

— Ну, — Колька весело подмигнул сидевшим за этим же столом двум девчонкам в белых косынках и пёстрых кофточках под белыми халатиками, — будем жить, девчата!

Девчонки посмотрели на него, покосились на Эркина, фыркнули, допили компот и встали, собрали свою посуду и ушли.

— Из сборочного, — мотнул головой им вслед Колька, — аристократия, понимаешь ли, а мы — трудяги с первого рабочего. Вот оно как, браток.

Что такое аристократия, Эркин не знал, но общий смысл понял и кивнул.

Ели здесь быстро, но без рабской жадности. Народу много, на место девчонок тут же сели двое мужчин в тёмных рубашках и синих полукомбинезонах. Они увлечённо продолжали свой спор, непонятный Эркину, а потому и неинтересный.

— Ну вот, поели, — Колька, допив компот, вытряхнул себе в рот ягоды, — теперь бы поспать, а надо работать. Ты чего б хотел?

Эркин улыбнулся, и Колька понимающе кивнул.

— Всё ясно. Тогда пошли.

— Давайте, давайте, — поторопила их женщина в тёмно-зелёном халате с полным подносом в руках. — А то ишь, как в ресторане расселись.

И в столовой и возле вешалки Эркин всё время чувствовал на себе внимательные, любопытные, но… но не враждебные взгляды. Это было, в общем-то, привычно. Всю жизнь он такой… приметный.

Уже у двери во двор Кольку кто-то окликнул, и Эркин, не желая вмешиваться в чужие дела, вышел. Редкий снег, двор пуст и тих. Эркин посмотрел на часы. Без пяти двенадцать. С запасом успели. А ведь они ещё позже других ушли, и в очереди долго стояли, так что… как Коль сказал? Будем жить? Будем! Эркин не спеша, спокойно глазея по сторонам, пошёл к платформам. Вроде, они там ещё не закончили. Ага, вон бочки стоят. И ещё целая платформа ящиков. Это… это получается, им до конца смены хватит. Эркин присел на край платформы, положив на колени брезентовые рукавицы. А хорошее бельё какое. И не холодно в нём, и от пота не липнет. И рукоятка не мешает, ну, если честно, почти не мешает. Всё-таки большая она. Когда куртку снял, заметил в зеркале, как выпирает под рубашкой. Может и впрямь лучше ремешок за пояс зацепить, а саму в карман сунуть? Ладно, вон уже Старш ой с остальными идёт. Эркин натянул рукавицы и встал. Медведев молчаливым кивком поставил всех по местам, и утренняя карусель снова завертелась. И даже чуть побыстрее. Или это только кажется? Всё-таки когда сыт, на всё по-другому смотришь, да ещё когда не "кофе с устатку" в закутке с куском хлеба, а нормальный обед за столом в чистоте… нет, будем жить!

— Пошёл…

— Давай…

— Ровней…

— На себя подай…

— Эй, Старш ой, перекурить бы…

— Сделаем — перекурим…

— Улита едет…

— Давай, шевелись, улита…!

— Лево…

— Крепи…

На меня…

— Есть…

— Пошёл…

Ящики уже все, и та четвёрка тоже на бочках.

— Давай, мужики, паровоз под парами!

— А пошёл он…!

— Ага, есть!

— Да куды ж ты её пихаешь, мать твою, левее подай!

— Саныч, крепи…!

— Поучи меня…!

Ругань крепче и забористее. Над Ряхиной болтовнёй уже не гогочут. Ну, ещё… и ещё… и ещё… И… и все? Последняя? Да, вон её уже без них волокут. Эркин огляделся, проверяя себя, посмотрел на Кольку.

— Все?

Колька кивнул и заорал:

— Старш ой, спустить паруса, вёсла сушить!

Его поддержали дружным весёлым гомоном. Медведев махнул рукой куда-то в конец двора.

— Подавай! — и, когда ему в ответ тоненько свистнул маленький паровоз, повернулся к бригаде: — Пошли, мужики.

Эркин пошёл со всеми. Хотя по его ощущению времени до конца смены оставалось совсем немного, и вряд ли им дадут новую работу, но раз старший сказал всем идти, то наверняка это и его касается.

Вошли в уже знакомую дверь, но повернули сразу налево, в другой коридор, ещё поворот, и Медведев властно распахнул дверь с крупно нарисованной цифрой пять. Большой стол и табуретки, раковина с краном и маленькое зеркальце в углу, доска с набитыми крючками у двери и узкие дверцы по двум стенам. Эркин растерялся, не понимая, куда и — главное — зачем они пришли. Но остальные по-хозяйски спокойно, уверенно снимали и вешали на крючки куртки и шапки и рассаживались за столом. Некоторые вначале смотрели в дальний правый от двери угол, где висела маленькая тёмная… картинка вроде, и крестились. Эркин снял шапку и расстегнул куртку, но остался стоять у двери, не зная, что делать. Остался стоять и Медведев.

— Ну, что, мужики? — сказал он, когда все сели за стол. — Подобьём бабки или как?

— Подобьём, — кивнул рыжебородый.

— Что надо, всё увидели, — кивнул Саныч.

Все заговорили наперебой.

— Руки есть, и голова варит.

— И не болтун.

— Да уж, чего нет, того нет.

— Не новичок, куда не надо, не лезет.

— Пашет без булды.

— И в паре хорош.

Эркин, начиная смутно догадываться о смысле происходящего, молча следил за говорящими, стараясь не мять, не скручивать ушанку.

— Так что, — когда все замолчали, снова заговорил Медведев, — берём его?

— Берём, — кивнул Саныч.

Закивали и остальные.

— Ст оящий парень.

— Ладно, пойдёт.

Колька широко улыбнулся Эркину, да и остальные смотрели на него теперь гораздо доброжелательнее.

— Ну, давай знакомиться, — сказал Рыжебородый. — Я вот Антип Моторин. А тебя как звать-величать?

— Эркин Мороз, — ответил Эркин.

Он стоял по-прежнему у двери, но Медведев жестом пригласил его к столу, а остальные кивали и улыбались. Дёрнулся как-то молчавший всё время Ряха, но этого не заметили. И Эркин снял и повесил на ближний крючок куртку, пристроил там же ушанку и подошёл к столу.

— Мороз — это пойдёт, — кивнул Саныч. — А я Тимофей Александрович Луков.

— Саныч он, — перебил его Колька. — Николай Додин, будем знакомы.

Имена, прозвища, всё вперемешку, рукопожатия. Жали ему руку крепко, явно проверяя, и Эркин отвечал тем же, соразмеряя силу. В общей суматохе, кажется, и Ряха сунул ему свою пятерню с какой-то жалкой просящей улыбкой, которую Эркин не понял. И вот он уже сидит со всеми за столом, и на стол падают пачки сигарет, и общий разговор про откуда приехал, где поселился, один или семейный. И Медведев кивает ему на одну из дверец.

— Твой будет.

И ему объясняют, что это шкафчик, в понедельник пусть на полчаса раньше придёт и у кладовщицы, Клавка как раз дежурит, ну, рыжая подберёт, а она уже рыжая, да, покрасилась, за пятьдесят бабе, а всё Клавка, да уж старается, ну, робу у неё получишь, куртку, штаны, валенки, и будешь переодеваться, а то чего в рабочем по городу идти, и своё на работе трепать не следовает…

— У меня нет другого, — тихо сказал Эркин.

— Ничо! — хлопнул его по плечу Колька. — Я вон тоже бушлат таскаю.

— Ага, до снега в бескозырке ходил, уши морозил, но чтоб девки об нём обмирали.

Эркин смеялся вместе со всеми. А ему рассказывали заодно и когда смены начинаются и заканчиваются, и сколько на обед положено, и чего можно и нельзя во дворе… Медведев встал, достал из шкафчика и положил на стол две большие толстые замусоленные тетради. Их встретили добродушным гоготом.