Уильям Котцвинкл - Ип

— Привлечь их уже пора, — сказал Ключник, по-прежнему не сводя глаз с карты, с той точки на ней, которая была домом Мэри.

Помощник оторвался от списка.

— А что, если все это детские фантазии и подслушали мы просто-напросто игру?

— Корабль садился вот здесь, — Ключник ткнул пальцем в один из внешних кругов. Пересекая круги, палец двинулся к центру. — Разговор об оставшемся члене экипажа мы слышали здесь. — Он остановил палец на точке, которая обозначала дом Эллиота. — Слишком близко, чтобы могло быть простое совпадение.

Перегнувшись через плечо помощника, Ключник нажал кнопку магнитофона, и с ленты зазвучал голос Эллиота:

— …издалека, из космоса. Майкл, из такого места, что мы и вообразить себе не можем. Мы должны помочь ему… — Ключник остановил магнитофон, и в комнате снова стало тихо. В ночь приземления он сам почувствовал, как ужасающе огромен был инопланетный корабль, сам видел на экране слежения, как невероятно мощное, прибывшее со звезд средоточие энергии опустилось за горизонт. Поведение корабля следовало схеме, которая его ведомству была хорошо знакома, так как наблюдалась уже много раз. Различие было только в том, что на этот раз корабль застали врасплох.

Помощник поднялся из-за стола.

— Ну хорошо, — сказал он и постучал пальцем по списку, — здесь все, кто тебе нужен. Выглядит как список приглашенных на нобелевский банкет.

— Собери их.

— Выслушаешь ты хоть пару слов, пока мы еще не втянули в эту историю ученый мир? Если и в самом деле один из членов экипажа остался на Земле, маловероятно, чтобы он укрылся в чьем-нибудь доме.

— Почему?

— Да потому, что он совсем не такой, как земляне . Он бы повел себя как партизан, прятался в холмах. — Помощник показал на карте те места, где, по его мнению, могло скрываться то, что они ищут, что бы это ни было. — Ты думаешь, их не обучают выживанию в неблагоприятных условиях? Думаешь, разум, который стоит за кораблем, не предусмотрел такой возможности?

— Мы застали их врасплох, — негромко ответил Ключник.

— Возможно, что и застали. Но если бы ты был совсем не такой, как земляне, стал бы ты ходить от двери к двери в ближайшем населенном пункте и в них стучаться?

— Он в том доме.

— Давай установим это точно, а уж потом начнем обзванивать ученую братию, — Помощник опять постучал пальцем по списку. — Как только эта публика съедется, начнется галдеж. Не будет никакой возможности предотвратить утечку информации. И если ты ошибся, если в том доме не окажется ничего, кроме двух-трех придурковатых мальчишек, работу потеряешь ты, а не кто-нибудь другой. Окажется, что десять миллионов долларов ты пустил на ветер. Сейчас правительство урезает бюджет, ты это помнишь? Мы где-то на самом краю, нас вот-вот столкнут.

Ключник показал на список:

— Собирай их.

Помощник вздохнул.

— Если ты ошибешься, нам с тобой придется переключиться на сбор улик для бракоразводных процессов, будем шататься по мотелям — выездная группа какого-нибудь сомнительного частного сыскного агентства. Если твой инопланетный идол и вправду где-нибудь недалеко, то только здесь, в этих холмах, перебивается как может.

— Как Робинзон Крузо.

— Вот именно. И уж, во всяком случае, не распивает молочные коктейли ни в чьей кухне.

А как раз в это время инопланетянин сидел в кухне и тянул через солом инку молочный коктейль. Да, конечно, соломинка — одно из самых замечательных изобретений землян; через нее так удобно пить!

— Нравится, Ип? — спросил Эллиот, сидевший напротив.

Совсем не такое, как земляне, существо кивнуло, и невероятно вкусная жидкость снова забулькала в его стакане.

Много раньше внесенные в список специалисты, разбросанные по всей стране, прошли, даже того не подозревая, всестороннюю проверку их благонадежности, и только после этого их пригласили вступить в очень странную организацию, что они и сделали, одни откровенно потешаясь, другие не скрывая презрения; ни один не принимал своей подписи всерьез и не допускал даже отдаленной возможности того, что их знания и опыт могут когда-нибудь понадобиться этой организации на самом деле, и теперь каждый, остолбенев от удивления, слушал говорящий по междугородному телефону голос, а когда, наконец, клал трубку, то потом еще долго смотрел на нее и раздумывал, кто же сошел с ума — он или правительство.

В укромном уголке недалеко от места приземления передатчик Ипа посылал и посылал непрерывно свой сигнал в космос. На него не было патента, не было лицензии, и напоминал он хлам, который видишь на свалке. Но, приближаясь к передатчику, Эллиот ощущал, как велика поступающая в него и излучаемая им энергия, и понимал, знал точно, что это странное устройство на самом деле — триумф технической мысли.

Наступила ночь, а он все не уходил, оставался здесь, наедине с передатчиком. Будто сверчок, зовущий пару, в траве чуть слышно пощелкивал храповик.

Эллиот лег на спину и устр емил взгляд в усыпанное звездами небо. Он мал и ничтожен, и голова у него забита всякой чепухой, но он навсегда полюбил звездный свет. Временами луна будто раскалывалась надвое, и яркое золото вспыхивало внутри, а потом широкая мерцающая полоса протягивалась между звездами. Тихий голос произносил непонятное слово — или это просто дышал ветер?

Эллиот слушал, как работает передатчик, слушал код, который, хоть был и за пределами его понимания, волновал все его существо: отраженный перевернутым зонтиком, лунный свет проникал в глубины его души.

Эллиот чувствовал, как Мэри волнуется о том, где он и что делает в такой поздний час, но он отключился от ее сознания и раскинул руки в траве. Звезды ткали покрывала из света, и эти потоки красоты, едва доступные глазу, текли, гипнотизировали его. Час проходил за часом, а он все лежал, беспомощный, скованный силами, о которых не должен был бы даже знать, силами, которыми никто на Земле пока еще не должен владеть.

По телу его пробежала дрожь, но не от холода: Эллиота до мозга его земных костей пронизало чувство космического одиночества.

Он застонал под бременем, которое на него легло, ибо еще не готовы земляне страдать от тоски по звездам.

Так прошептал голос, и юный разум Эллиота стал раскрываться — шире, шире.

…Для землян, пока еще привязанных к своей планете, сказал золотой шепот, эхом отдаваясь в бесконечных коридорах вселенной, боль вселенской любви непереносима.

Эллиот смотрел на ночное небо, и ему казалось, что он выходит из своего тела, улетает из него в древнее сияние звезд, так ласково манящее, однако мудро скрывающее от людей свои тайны. Эллиот заметался на траве. Ударом молнии для него было принятое послание, послание, рассчитанное на существа, намного опередившие его в развитии, на существа, природа которых позволяет им любить звезду и быть любимым в ответ всей ошеломляющей мощью солнца.