Уильям Котцвинкл - Ип

Ключнику не приходило в голову, что опасной может быть и чрезмерная опека, что маленький космонавт не нуждается, возможно, ни во внутривенном питании, ни в пересадке органов и что самая лучшая пища для него — лепешечки М&М и шоколадное печенье.

Но Ключник накинул на инопланетянина единственную сеть, какую мог вообразить, гигантскую сеть, в которой каждому узлу соответствовал высококвалифицированный специалист в какой-нибудь области знании: действуя как единое целое, сеть эта была в состоянии вернуть к жизни замороженного мертвого мастодонта, пробудить любой орган, омолодить любую клетку, поддерживать жизнь существа, дышащего любой мыслимой во Вселенной атмосферой.

Уже шла сборка невероятного количества всякого оборудования; если бы каждый из висевших уже сейчас наготове проводов подсоединили к телу Ипа, Ип стал бы похож на телефонный коммутатор.

«Мертвый инопланетянин мне не нужен» — эти слова, которые Ключник снова и снова повторял съезжающимся членам группы и своим подчиненным, были приказом.

Будто электричество бежало по гигантской сети Ключника, казалось, что она добела раскалена и она вот-вот должна была упасть на существо в три фута ростом. И существо это каким-то образом о ней знало.

Герань повесила голову, и повесил голову Ип, чьи руки, лежавшие у него на коленях, были похожи сейчас на две мертвые каракатицы. Он потерял всякую надежду, что передатчик ему поможет. Радиомаяк работает уже несколько недель, а ответа из космоса нет. Огромный корабль со своим экипажем где-то далеко, его уже не дозовешься.

«Я гибну, Учитель», — чуть слышно пролепетала герань, но старый ботаник ничего не мог сделать: растению передавались его чувства, а чувства были ему сейчас неподвластны. Космическое одиночество пронизывало его до костей.

Он оперся о голову Маппита и выглянул в окошко чулана. Сфокусировавшись на телескопическое зрение, взгляд его ушел в синюю глубину неба, но нигде не сиял корабль, не мерцал его ореол, не тянулась полоса газа. Зато пролетел самолет, он тащил за собой воздушный баллон с рекламой ярмарки: сегодня после полудня ее посетителям будут демонстрировать двух орангутанов.

Он отвернулся. Скоро будут демонстрировать и его. Из него сделают чучело, покроют лаком, и он будет стоять на полке. Возможно, рядом положат шоколадное печенье, тоже лакированное, чтобы показать, чем это существо питалось.

Он открыл дверь чулана и вышел в комнату Эллиота. С трудом поднимая ноги, перебрался через кучи хлама. Шагнул в коридор.

Шлепая перепончатыми ногами по ковровым дорожкам, спустился, глубоко подавленный, вниз по лестнице.

В коридоре на первом этаже он остановился, переполненный внутренним пульсом дома. Сумасшедшее место, и хотя все здесь вверх дном, он его любит. О, если бы он мог принести в этот дом достаток и осуществить мечты тех, кто здесь живет! Но он может только сделать, чтобы мебель повисла в воздухе, а какая от этого польза? Только труднее сесть на стул.

Он вошел в кухню и открыл холодильник.

Что там есть подходящего для инопланетянина?

Он ощутил странное желание, довольно сильное, поесть сыра.

Чем бы его запить? Он взял бутылку из цветного стекла.

Язык его быстро произвел анализ напитка: ячмень с солодом, хмель, немножко риса и кукурузы. Безвредно.

Он выпил стакан, напиток пришелся ему по вкусу, и он повторил.

На кухонном столе лужей расплескалось солнце. Он посмотрел на окно. Показалось это ему или оно на самом деле покачнулось сперва влево, а потом вправо?

Какое странное ощущение!

Он откупорил вторую бутылку.

Потом встал и обнаружил, что не может сделать ни шагу.

Чтобы не упасть, он вцепился в край стола. Ну, вот и все. Он этого ждал. Земное тяготение его победило.

Ноги у него подгибались, именно этого он и опасался, именно это и должно было случиться в конце концов, когда нагрузка для его скелета станет непосильной. Ноги разъезжаются, лодыжки как ватные. Он натолкнулся на плиту, отлетел как мяч, вылетел в проем двери.

Едва держась на ногах, он перебрался в гостиную и включил телевизор.

— …протяни руку-у , — пел телевизор, — протяни руку-у и коснись…

Он смотрел отупело на экран, веки его смыкались.

Зазвонил телефон. Инопланетянин протянул свою похожую на каракатицу руку, взял (он видел, как это делает Эллиот) трубку. Из трубки послышался женский голос, похожий на голос Мэри, но старше, ворчливей и, пожалуй, немного безумный:

— Алло, это ты, Мэри? У меня только минута, но я хотела дать тебе рецепт, ты от него будешь просто в восторге, в нем есть все, что тебе нужно, учитывая твое несбалансированное питание…

— …протяни руку-у, — пел телевизор, — протяни руку-у и скажи: «Привет»…

— Скажи: «Привет», — сказал пьяный старый домовой.

— Эллиот? Это ты, мой ангелочек? Почему не в школе? Не заболел? Это твоя бабушка, милый.

— Скажи по буквам «механический».

— Тебе нужно лежать. Эллиот. Возвращайся в постель сию же минуту. Передай маме, чтобы она мне позвонила.

— Мне позвонила.

— Выздоравливай, мой дорогой. Укрывайся теплым одеялом.

Болтливая старая дура чмокнула в трубку.

Наклюкавшийся старый ботаник ответил тем же.

Он открыл новую бутылку пива и, задрав ноги вверх, стал смотреть телевизор.

Но он не подумал о том, что его мозг, опьянев, не перестал излучать мощную волну, и волна эта теперь, как и он, не совсем трезвая.

И эта волна, обежав комнату, ударила в стену, прошла сквозь нее и поплыла по улицам, раскачиваясь и петляя, и наконец, достигнув стен школы и замерев на мгновение, ринулась в атаку.

Когда назюзюкавшаяся волна ударила в Эллиота, тот сидел, склонившись над столом, в кабинете биологии.

Учитель говорил:

— Перед каждым из вас стоит стеклянный сосуд. Я буду подходить и класть туда клочок ваты, пропитанной эфиром, а потом каждый из вас опустит в банку свою лягушку и станет ждать, когда жизнь ее оборвется.

Эллиота качнуло вперед, и он приложил к банке губы. И качая издавать космические звуки, невнятные, но явно отмеченные печатью опьянения, похожие на те, которые сам Ип издавал в эту минуту:

— Буль-буль, ба-ба-ба-ба, бэ-э, бэ-э…

— Что касается нашего комика, то мы его очень просим замолчать.

Эллиот и попытался это сделать, но казалось, что комната потеряла правильную форму, расползлась, и то же самое происходит с ним. Пытаясь вернуть себя в нормальное состояние, он посмотрел на девочку, сидящую рядом, некую Пегги Джин: ей, похоже, звуки, которые он только что издавал, доставили удовольствие. Она незаметно улыбнулась ему, он улыбнулся ей в ответ, но ощущение у него было такое, будто его губы сделаны из пластилина.