Уильям Котцвинкл - Ип

Размышляя об этом, он заковылял через двор туда, где росли овощи: было абсолютно необходимо еще раз увидеться с ними и обсудить свои дальнейшие планы. Но его нога наступила на металлический конец мотыги, и ее черенок, мгновенно поднявшись, стукнул его по лбу.

Инопланетянин издал вопль и повалился навзничь, а потом нырнул в кукурузу, росшую рядом; в эту минуту распахнулась задняя дверь дома, и оттуда выскочил тот же молодой землянин, а с ним съежившийся от страха пес.

Светя фонариком, Эллиот кинулся через двор к сараю и направил свет внутрь.

Снова холодный луч остановился, вздрагивая, на садовых, инструментах; Харви прыгнул в него и вцепился зубами в мешок с торфом, и хотя настроение у пса после этого заметно улучшилось, пасть у него теперь была набита мхом. Ввергнутый в немоту, он заметался, бросаясь на тени.

В это время старый ботаник в кукурузе приник к земле, крепко сжимая в руке большой огурец, приготовившись драться.

Стебли кукурузы раздвинулись, показалось лицо мальчика; мальчик пронзительно закричал и бросился ничком на землю.

Космический гость, пятясь, вылез из кукурузы и, шлепая по земле большими ступнями, заспешил к калитке.

— Не уходи!

В голосе мальчика было тепло, такое, какое бывает в голосах молодых растений, и старый ботаник обернулся.

Их взгляды встретились.

Пес носился по кругу, лаял, из пасти у него вылетали куски мха.

«Какое странное питание!» — подумал престарелый ученый. Зубы Харви поблескивали в лунном свете, но мальчик схватил собаку за ошейник и крикнул опять:

— Не уходи!

Однако старый ботаник уже выходил за калитку, во мрак ночи.

Мэри проснулась, примочки из трав по-прежнему лежали на ее веках, и почему-то ей показалось, будто дом не стоит прямо, а опрокинулся набок. Она встала, надела халат и вышла в коридор.

Из комнаты для игр доносились детские голоса.

Ее малютки… Она вздохнула. Уже подходя, она услышала голоса Тайлера. Стива и Грега, которым было сказано идти домой. Конечно, как и следовало ожидать, ее словами пренебрегли. И, конечно, они остались ночевать в ее доме.

Терпение ее иссякло.

Она закуталась в халат и приготовилась перейти в наступление, но дверь была наполовину открыта и внутри в такт тихой музыке вспыхивал красный свет: работало их самодельное светомузыкальное устройство.

Действует успокаивающе, нельзя не признать.

И вообще… в этом есть что-то творческое, ведь так?

И тут, вихрем взлетев по ступенькам и промчавшись мимо нее, в комнату ворвался Эллиот:

— Ребята!.. Я видел на заднем дворе чудище!

— Чудище? Ха-ха!

— Это… домовой! Фута в три ростом, руки длинные-длинные! Он сидел в кукурузе.

— Закрой дверь, а то мама проснется.

Дверь закрылась. Мэри побрела в свою комнату. Дом вовсе не перевернулся, перевернулось в голове у Эллиота. Перевернулось вверх дном.

— Здесь, на этой самой поляне…

Инопланетянин прислушивался к голосам людей, до сих пор рыскавших у места приземления корабля.

— …буквально выскользнул у меня из рук!

Тот из них, кто, по-видимому, был главным, со связкой звенящих, нанизанных на кольцо металлических зубов, поворачивался во все стороны. Остальные с глупым видом кивали. Потом главный сел в свою самодвижущуюся повозку и уехал, остальные последовали его примеру. Был уже день, и теперь здесь не осталось ни одного землянина.

Инопланетянин печально смотрел на следы приземления.

Теперь даже для того, чтобы только поднять руку, ему приходилось напрягать все силы. Сказывалось отсутствие пищи. Чудодейственных питательных таблеток, содержащих в себе все необходимое для него и его товарищей, на Земле не было. Он попробовал было ягоды кизила, но их вкус его крайне разочаровал, к тому же в них были косточки. Уже десять миллионов лет он собирал дикие растения, но за это время ни разу не возникала необходимость выяснить, какие из них съедобны, а какие нет, и начинать выяснять это теперь было поздно.

Чего бы он только не дал сейчас за одну крошечную питательную таблетку с заложенным в нее запасом жизненной силы!

Он забился глубже в кусты и там съежился, ослабевший, подавленный. Конец явно был близок.

Эллиот мчался на велосипеде по направлению к холмам. Почему туда, он сам не знал. Будто его велосипед туда притягивает магнитом. Ощущение у Эллиота было такое, будто велосипед сам знает, куда ехать, а его просто на себе везет.

Эллиот был из тех мальчишек, кого сверстники называют дрянцом. Он плутовал в игре. А в голосе его вдруг появлялась, как джинн из бутылки, невыносимая, режущая уши пронзительность, и каждый раз, будь то дома или в классе, Эллиот этим противным, пронзительным голосом говорил то, чего говорить как раз не следовало.

Все обязанности, какие только можно было переложить на плечи других, он перекладывал, надеясь, что за него все сделают мать или старший брат, Майкл. Было и другое. Можно было составить длинный-предлинный список всякого другого, и в этот список среди прочего вошли бы и очки с толстыми стеклами. Короче говоря, Эллиот был невротик в самом расцвете заболевания — настоящее дрянцо. Уготованный ему судьбой жизненный путь вел в никуда, а если бы на карте человеческой души можно было указать какое-то место назначения, то Эллиота ожидали впереди заурядность, мелочность и подавленность. Но случилось так, что в этот день жизненный путь Эллиота, отклонившись от первоначального направления, повел его к холмам.

Велосипед привез его в лес. Эллиот спрыгнул на землю и перевел велосипед на другую сторону усыпанной сухими ветками просеки. Странно: велик ржавый, весь во вмятинах оттого, что он так часто бросал его где придется, оставлял под дождем, но сегодня катит легко, как никогда. И казалось, несмотря на ржавчину, что велосипед блестит как новенький.

Эллиот вел его через лес, по извивающейся тропинке. Дойдя до поляны, он сразу всем своим существом ощутил: здесь произошло что-то невероятное. Все здесь хранило память об огромном космическом корабле. Близоруко щурясь сквозь очки на траву, где эта память неизгладимо отпечаталась, Эллиот почти видел корабль, который еще недавно был здесь.

Сердце Эллиота громко стучало, и если бы у него в груди был свет, этот свет бы уже горел. Немыслимо огромная энергия, витавшая до сих пор над поляной, коснулась лба Эллиота, и лоб запылал.

Старый ученый в кустах неподалеку старался не обнаружить своего присутствия. Вот-вот он испустит дух, и зачем видеть это посторонним?

Что же касается землянина, то он теперь делал что-то непонятное. Он достал небольшой мешочек, вынул из мешочка что-то совсем маленькое. Положил это на землю, прошел несколько шагов, положил точно такое же, сделал опять несколько шагов и опять положил, и еще раз, и еще, и в конце концов землянина не стало видно, он исчез за поворотом.