Эллис Питерс - Погребенная во льдах (Хроники брата Кадфаэля - 6)

Подобная точка зрения была столь же правомерна, как и его собственная. Монах даже не был уверен, сидя подле этой девушки и слушая ее с жаром высказанные доводы, что не разделяет ее позицию. "Конечно, - подумал Кадфаэль, - христианин не должен стремиться к мщению. Но и он, и эта знатная девушка - оба жаждали справедливости, только она, воспитанная иначе, называла это мщением, а он - нет. Такая бескомпромиссная приверженность к справедливости может либо все сжечь на своем пути, либо перерасти со временем в жизненную мудрость. Дай Бог, чтобы эта сирота нашла свою собственную дорогу в жизни - ведь ей только восемнадцать!"

- Вы мне покажете? - спросила Эрмина чуть ли не смиренно. - Мне бы хотелось прикоснуться к ее рясе, я знаю, она у вас. - Однако пусть смиренно, но она явно нащупывала путь к своей собственной цели. Ее смирение, как уже понял брат Кадфаэль, - всегда средство достигнуть какой-то своей цели. Но ее искренняя любовь к покойной подруге не вызывала никаких сомнений.

- Вот она, - сказал Кадфаэль, развернув на скамейке сверток и откладывая в сторону плащ брата Элиаса. Прядь конских волос цвета примулы выпала из складок плаща и упала к ее ногам. Эрмина подобрала этот клок гривы и стала, нахмурившись, разглядывать его, затем вопросительно взглянула на брата Кадфаэля.

- А это откуда?

- Возле той хижины некоторое время простояла привязанная лошадь, на снегу остался ее помет. Она терлась гривой об угол сруба.

- В ту самую ночь? - спросила девушка.

- Кто может с уверенностью сказать? Но этот помет не был свежим, его уже покрыл снег. Возможно, что и в ту ночь.

- Место, где вы нашли ее тело, далеко оттуда? - спросила Эрмина.

- Не так близко, чтобы можно было легко отнести туда тело, даже в попытке скрыть обстоятельства преступления, - если только у убийцы не было лошади.

- Да, я тоже так подумала, - согласилась Эрмина.

Отложив клок конских волос, она взяла в руки рясу. Брат Кадфаэль наблюдал, как она, разложив рясу на коленях, осторожно проводит руками по складкам. Ее пальцы наткнулись на затвердевшие места, остановились на пятне в области правой груди, проследили мятые складки, расходившиеся оттуда, и вернулись назад.

- Это кровь? - удивленно спросила девушка. - Но ведь у нее не было ран. Вы же рассказывали мне, как она умерла.

- Это правда. Но все-таки это кровь. На лице и теле были царапины, кровоподтеки, хотя раны не было.

- Царапины! - повторила Эрмина, сверкнув на Кадфаэля своими огромными темными глазами. Она приложила ладонь к засохшему пятну на ткани - пятно явно не могло быть всего-навсего результатом царапин и кровоподтеков. Значит, это не кровь Хиларии, пятно появилось снаружи... - Это его кровь! воскликнула Эрмина, внезапно догадавшись. - Молодчина, она расцарапала его до крови! Я бы выцарапала ему глаза, убила бы! Но она, такая хрупкая и кроткая!

Почти прокричав все это, девушка замерла, приложив рясу к своей груди, словно примеряя ее, и красные отблески огня скользили по ее лицу, отражаясь в глазах. Наконец она шевельнулась и, спокойно поднявшись, аккуратно сложила рясу, разгладив складки.

- Можно мне подержать ее у себя? - спросила Эрмина, показав на рясу. До тех пор, - произнесла она с ударением, - пока я не столкнусь с убийцей!

Глава одиннадцатая

Рано утром, едва рассвело, Хью Берингар выехал из Бромфилда в Ладлоу, чтобы собрать свой отряд и двинуться к вершине Титтерстон Кли. Брат Кадфаэль натянул сапоги, подпоясал рясу, чтобы удобней было скакать верхом, и, взяв плащ, отправился вместе с Хью. Он должен был выполнять обязанности проводника. В заплечный мешок он положил бинты и мази, так как к концу дня могло быть много раненых.

Перед отъездом Кадфаэль не видел Эрмину и с облегчением решил, что она, должно быть, еще крепко спит. Накануне он почувствовал в ней какую-то напряженность и замкнутость, и это вызвало у него безотчетное беспокойство. Конечно, ее состояние объяснялось страхом за брата и горем из-за гибели подруги, но больше всего - чувством вины, хотя она уже исповедалась и покаялась в своих прегрешениях.

Спокойствие, с каким Эрмина вчера вечером вышла из комнаты, прижимая к себе рясу сестры Хиларии, походило на напряженность натянутой струны. Она напомнила Кадфаэлю юного рыцаря перед первым поединком, когда тот внутренне готовится и снаряжается, не смыкая глаз всю ночь.

Да будет благословен Оливье Британец, которому каким-то образом удалось обуздать ее своеволие, вытеснив из ее сердца ту незрелую любовь, в жертву которой она принесла благополучие своих близких. По его приказанию Эрмина даже осталась в монастыре и ждала, ничего не предпринимал, а предоставляя действовать другим. Но почему же тогда вчера она показалась Кадфаэлю вооруженной и готовой к решающему бою?

Между тем им тоже предстояло вступить в бой и победить.

В Ладлоу Жос де Динан вывел из крепости отряд, который потребовал от него Берингар, и сам возглавил его. Это был дородный высокий человек с румяным лицом. Хью особенно просил Динана выставить лучников, и он их получил. В этих приграничных графствах было множество мужчин, искусных в обращении с коротким луком, и Кадфаэль рассчитал, что их стрелы как раз долетят от опушки леса в лощине до частокола разбойничьей крепости. Из-под завесы ветвей они как раз смогут прикрыть атакующих, поразив защитников крепости, которые окажутся на сторожевых постах. К сожалению, деревья там росли лишь на части территории открытого плато, где ущелье прикрывало их от ветра, да и то были карликовой высоты. Эта открытая арена беспокоила Кадфаэля. Ведь внутри частокола тоже есть лучники, и бойницы дают им хороший обзор, защищая от стрел атакующих. У него не было сомнений относительно сил противника: тот, кто воздвиг эту крепость в таком месте, знал, что делал, а по шуму и беготне во дворе было ясно, что там весьма значительный гарнизон.

Марш оказался легче, чем они ожидали. Снегопад начался позднее и закончился раньше, чем в предыдущие дни, сильного ветра не было, а Кадфаэль хорошо запомнил дорогу. Морозный воздух здесь, внизу, был прозрачен, а вершины окутывал туман. Это могло пригодиться, когда они приблизятся к цели: их передвижение будет не так заметно.

- В такое утро, - заметил Кадфаэль, - если они делали ночью вылазку, то сейчас, конечно, сидят дома и отдыхают. Сельские жители рано выходят из дома. А ночные стервятники не боятся оставлять за собой следы на месте преступления, но избегают, чтобы их видел кто-то, кроме их жертв. Тех, кто случайно попадется им под руку, они убивают, если только не рассчитывают на хороший выкуп. Но поскольку накануне они хорошо поживились, то этой ночью могли и не вылезать из своего логова. Если это так, то сейчас они дома и ушки у них на макушке. И жаль, что они уже протрезвели после жирной добычи.