Сергей Смирнов - Тот, кто сидит в пруду

Как только квадраты с поразительной для их комплекции грацией прыснули в разные стороны, уходя из предполагаемого сектора обстрела, время для Папы Карло и его верных учеников будто остановилось. Горелов почувствовал, как посох в его руках оживает, напитываясь благородной яростью своего хозяина. Простой кусок дерева, бывший когда-то древком переходящего Красного Знамени, завибрировал, подскочил в воздух, с неимоверной силой увлекая за собой державшую его руку, и начал выписывать в воздухе загадочные движения — петли, спирали, круги, словно наделенный собственной волей. Одновременно с этим посох засиял интенсивным фиолетовым светом, посылая в пространство расходящиеся концентрические волны, сметавшие все на своем пути. Сидящие за столом были лишены возможности наблюдать за загадочными эволюциями посоха. После удара об пол их просто сбросила с мест и разметала по разным углам кабинета неведомая сила, подобная порыву ураганного ветра. Деда вместе со стулом, с которого он начал грозно подниматься, швырнуло в окно. В облаке стеклянных осколков и древесных щепок он являл собой картину не менее впечатляющую, чем ведьма в летающем гробу из гоголевского «Вия». На его счастье, этаж был первым и он пока был жив, чем принципиально отличался от пресловутой панночки. Лейтенант отделался легким испугом и легкими же ушибами, приваленный сверху дубовым столом с треснувшей по всей длине столешницей. Члены Комитета спасения товарищи С. К. Евдокимов и Д. А. Абросимов, усыпанные, как новогодняя елка серпантином, обрывками почетных грамот, дипломов, наглядной агитации, графиков выполнения и перевыполнения плана, красиво отдыхали в углу у сейфа, причём у одного в руках красовался рухнувший с гвоздика парадный портрет генсека, а второй, как паранджой, был укрыт с головой картой Советского Союза, разорванной по диагонали, от Мурманска до Владивостока. За спиной Горелова и ребят медленно оседали по стеночке квадраты, до этого казавшиеся неуязвимыми, как Брюс Ли и Джеки Чан.

Посох закончил свою разрушительную работу и успокоился, затих в ладони Палы Карло. Из соседней двери выглянула изумлённая секретарша — глазища по полтиннику, пальцы вымазаны красной краской, видимо, переполох оторвал ее от тиражирования очередного воззвания к народу, крашенные под блондинку волосы дыбом, — всплеснула руками и тонко и пронзительно, как раненый заяц, заверещала. Под аккомпанемент ее криков, перемежающихся судорожными всхлипами, наши разведчики благополучно покинули логово временно недееспособного, но все ещё смертельно опасного врага.

— Ребята, бегом на выход! — скомандовал Папа Карло. Отважная троица поспешно ретировалась из кабинета председателя сельсовета, только благодаря счастливой случайности не ставшего для нее роковой ловушкой. Но и отступая, сохраняли четкий боевой порядок: впереди, вобрав голову в плечи и растопырив локти, шел Игорь; за ним, всё более заметно прихрамывая и опираясь на чудодейственный посох, снова используемый по прямому назначению, ковылял Виктор Александрович; Андрей прикрывал тылы, то и дело тревожно оглядываясь. Маршрут был знаком: мимо портретов передовиков производства (свинарка Манькина, пастух Петров, механизатор Левченко), вот сюда, а здесь, пожалуйста, налево и к выходу. Торопливо ссыпались по ступенькам. И уперлись в дверцу кабины колхозного ЗИЛа. На удачу, рядом никого не было. Петька с Васькой, услышав шум-гам-тарарам и звон разбитого стекла, на время отложили разгрузку и бросились за угол, где застали лежащего на спине среди обломков оконной рамы Деда и суетливо и бестолково кинулись помогать ему подняться на ноги.

Андрей распахнул дверцу машины с водительской стороны. Мотор был заглушен, но ключ торчал в замке зажигания.

— Виктор Александрович, Игорь, садитесь! Я сумею, я смогу!

Грузовичок завелся с третьего раза, и Андрей в три же приема (магическое число!) вырулил с тесного пятачка у сельсовета и с трудом вписался в поворот на подъездную аллею. Сначала ЗИЛ цеплял обочины и двигался рывками — сказывалась неопытность водителя, — но потом выровнял движение и набрал ход. В зеркало заднего вида Андрей заметил три или четыре бегущие фигуры, преследующие беглецов. Раздались резкие щелчки пистолетных выстрелов.

— Пригнитесь! — прокричал Андрей, а сам навис над баранкой и утопил педаль газа. Одна из пуль выбила щепки из заднего борта, вторая вдребезги разнесла левый габарит, третья с визгом отрикошетила от крыши кабины и ушла вверх. То ли расстояние было слишком велико для прицельной стрельбы, то ли преследователи не успели оправиться от магического ужаса, но беглецам удалось уйти без потерь.

Андрей миновал приусадебный парк и вырулил на проселочную дорогу.

— Куда теперь, Виктор Александрович?

— Заедем к военным, — учитель кивнул в сторону куполов радаров, показавшихся из-за холма, — и обратно в церковь.

Правда, оптимизма в его словах значительно поубавилось, и он медленно, но верно приходил к выводу, что в нынешней ситуации приходится рассчитывать только на самого себя. И на своих верных учеников.

— А здорово вы их! — подал голос со своего места восторженный Метис. — Как вам это удалось?

— Сам не знаю, — пожал плечами Горелов, переводя изумлённый взгляд с посоха на свои руки и обратно. — Ещё один феномен, еще одна загадка Сферы…

Машина поднялась и спустилась с холма, преодолела километра полтора по целине и остановилась у металлических ворот с красными звездами на каждой из створок.

Старший лейтенант Иван Нестеров окончил Варнавское среднее училище войск ПВО еще до начала перестройки. Потом было распределение в Подмосковье, в войсковую часть, выполняющую боевую задачу по поддержанию «ядерного щита» столицы и базирующуюся в окрестностях Серпейска-13. Это обстоятельство весьма порадовало и самого Ивана, и его мать, воспитавшую его в одиночестве. Распределение в Серпейск-13 означало постоянное место службы без нескончаемых переездов по стране, гарантировало от попадания в Афган и другие «горячие» точки. А причина была одна: подобная система противоракетной обороны являлась единственной в Союзе, и именно для работы на ней и готовили выпускников Варнавского училища.

Конечно, Иван совсем иначе представлял свое жизненное поприще, он мечтал о поступлении на философский факультет университета, в школе был способным учеником и помимо этого усиленно занимался самообразованием: той же философией, историей, литературой, иностранными языками. Но судьба распорядилась иначе, чему в немалой степени способствовало сложное материальное положение в семье, а военная служба давала определенные льготы и преимущества. Таким образом, Нестеров был, как и многие его сослуживцы, человеком в армии довольно случайным, но, тем не менее, зарекомендовал себя офицером старательным, хорошо знающим технику, и находился на добром счету у начальства.