Сергей Смирнов - Тот, кто сидит в пруду

— Уф-ф… и приснится же такое! — И он вытер тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот.

Затем огляделся в полумраке кабины. Пассажирское сиденье пустовало, только валялся на нем брошенный в небрежении автомат.

— Бо-о-орька-а… — слабым голосом позвал Слон, оставшийся в одиночестве. Он вылез из кабины, заглянул в кузов — но и там никого не было. То есть груз-то был на месте, хоть по описи принимай, а вот Пашка и Колюшка исчезли в неизвестном направлении.

И тут Витька испугался по-настоящему. Судорожно рванул дверцу кабины, схватил автомат, бестолково заметался по церковному двору.

— Борька! Пашка! Колюшка! — ронял он на бегу севшим голосом. — Надо же… надо же… охранник хренов. Всё проспал! Настоящее чмо!

Он заглянул и в темный зев церкви, окликнул друзей. Но оттуда — ни ответа, ни огня. Тихо и темно. Глухо. Витька несколько раз обежал вокруг храма, всё больше расширяя круги.

Так же по кругу метались мысли в голове, мысли лихорадочные, хаотические, сумбурные. Где же все? Куда подевались? Почему ушли, не предупредив его? Неужели всех забрали в плен враги?

А может быть, они в колхозной мастерской? — мелькнула призрачная надежда. Но нет, и там никого не было.

Слон вернулся к машине и взвыл от тоски и отчаяния. На глаза навернулись непрошенные слезы. Вдруг он увидел… Нет-нет, этого не может быть! Как завороженный, подошел он к самому краю опасного каньона и вгляделся в дальний берег.

Там двигалась странная процессия. Спереди и сзади люди несли зажженные факелы — настоящее факельное шествие, подобное тому, которое устраивали каждый год на День Победы в Кирилловской средней школе по местам боевой славы! А между факельщиками на двух жердинах связанные в запястьях и лодыжках, как охотничьи трофеи, обнаженные тела юноши и девушки, насколько Витька мог разглядеть со своего берега. Все это напоминало какой-то дикий несусветный ритуал, тем более что группа старательно выводила мрачный завораживающий мотив, мычание без слов, и тревожные звуки, от которых кровь стыла в жилах, далеко разносились в повисшей тишине. Процессия остановилась прямо напротив Витьки, его не замечая. Некто, шедший во главе, приземистый седой мужчина, приблизил к пленникам и перерезал верёвки.

Фигура его показалась Витьке смутно знакомой. Он пригляделся, и мгновенное прозрение пронзило его от головы до пят. Это же их злейший враг, Ерофеич, Дед, майор КГБ Веригин, наводивший ужас на всю школу во время расследования инцидента с Водяным. То, что они там сейчас затеяли, крайне не понравилось Слону, и он всё настойчивее теребил холодный металл висящего на груди автомата, продолжая следить за развитием событий.

Дед поставил пленников на колени, размахивая над головой кухонным тесаком, затянул заупокойным голосом отходную молитву. Его свита из двух десятков человек, обступив место заклания полукругом, хором повторяла за ним чудовищную литанию. До Витьки доносились только отдельные слова, но и этого было достаточно, чтобы понять смысл происходящего. Озверевшие каэсовцы творили на берегу кровавое жертвоприношение.

— …Хозяин… прими эти жертвы… их плоть и кровь… наши свершения…

Витька поставил флажок предохранителя на автоматическую стрельбу, передёрнул затвор, всё по науке, как учил на уроках военного дела незабвенный Пельмень, и заорал не своим голосом:

— Эй, вы, там, на том берегу! Немедленно прекратите! Я буду стрелять!

Но его как будто не слышали, по крайней мере, никак не реагировали на его угрозы. Только ритм грозных слов стал чаще, а голоса громче, в такт им подпрыгивали и кружились факелы в руках каэсовцев. Двое верзил подошли к пленникам сзади и за волосы оттянули их головы назад. Дед двумя взмахами перерезал жертвам глотки. Затем их безвольные тела столкнули в фиолетовую бездну.

Слон зарычал, стиснул зубы и дал очередь от бедра в направлении группы жрецов отвратительного культа. И тут же вздрогнул от резкой боли, схватился за живот, согнулся пополам, закачался — и сорвался с каменистой кромки вниз.

Над прудом прогремел, словно усиленный мегафоном, голос младшего сержанта Борьки Стеклова:

— Я же предупреждал: нельзя стрелять вблизи границы Сферы из автомата!

— Нашли! Нашли! — Андрей с радостным криком выскочил на церковную паперть.

И осёкся. И отступил назад, под своды храма. И недоумённо развёл руками, оборачиваясь к своим спутникам.

— Там… кажется… никого нет.

Уже вся встревоженная группа людей высыпала на площадку перед церковью. В машине никого не было — ни в кузове, ни в кабине. Только валялся на пассажирском сиденье небрежно брошенный автомат да громоздились в кузове в полной неприкосновенности банки, ящики и коробки. На ограбление это никак не было похоже. А вот люди бесследно исчезли. Впрочем, не бесследно. Игорь разглядел на берегу каньона-пруда цепочку неясных, каких-то размытых фигур.

— Смотрите! Вот же они… Что они там делают? Стойте, куда же вы?! — Постепенно речь Метиса затихла и замедлилась, а зрачки расширились, заполнив собой чуть ли не всю радужную оболочку. Пришло ясное осознание, опустились руки, подкосились ноги, и Игорь медленно осел на землю рядом с колесом автомобиля.

Юрка с Андреем, отчаянно крича и размахивая руками, бросились на берег. Но уходящие с безвольной обреченностью один за другим приближались к краю и исчезали в бездне — без крика, без всплеска, без звука. Сначала ушел сержант Стеклов под руку с незнакомой девушкой, потом — Любимчик Пашка, сопровождаемый футболистом в красно-белой форме с десятым номером на спине, следом за ним — деревенский дурачок Колюшка с женщиной и двумя детьми. Последним уходил Витька. В одиночестве.

Андрей первым подбежал к обрыву, заглянул вниз, обхватил голову руками и сокрушённо опустился на колени.

— Витька! Дур-рак! Зачем ты это сделал?! Зачем ты это сделал?! — скрипя зубами, рычал он, всё сильнее стискивая ладонями пылающие виски. Подоспевший Юрка молча присел рядом и обнял друга за содрогающиеся плечи. Многое перенесли ребята внутри этой проклятущей Сферы, этого адского колпака, но вот впервые теряли близкого друга. Спустя минуту к ним присоединился Игорь, по смуглому лицу которого катились крупные слёзы.

Пока готовились к отъезду, загружая в кузов грузовика свой нехитрый скарб, Андрей на гладком боку гранитного валуна вывел найденной в колхозной мастерской белой краской: «В этом пруду покоятся трагически погибшие Виктор Рокотов, Павел Любимов, Борис Стеклов и Николай, житель села Рыжово». Он закончил свою работу, поднялся, отряхнул колени и, зашвырнув в пруд банку с краской и кисточку, опустил голову и на тяжёлых ногах отправился к верному ЗИЛу. Остальные пассажиры уже заняли свои места.