Роберт Уилсон - Вихрь

«Все это какой-то абсурд», — выдавила она едва слышно.

«Наоборот, я видел это собственными глазами».

«То, о чем вы говорите, преступление».

«Я говорю о пузырьке размером с ваш указательный палец, с бесцветной жидкостью внутри. Представьте, что она значила бы для Кайла. Вы забираете брата из „Лайв Оукс“ и даете ему препарат. Сначала лихорадка, но пройдет пара недель — и он будет как новенький, вся поврежденная мозговая ткань полностью восстановится, во всяком случае, к нему вернется нормальная жизнь. Подумайте о своей ответственности врача и сестры. Даже при самом лучшем лечении, приобретаемом за хорошие деньги, Кайл постепенно угасает, он и так уже наполовину мертв, а дальше станет еще хуже, сами знаете. Вы что, позволите ему уйти? Или сделаете одну простейшую вещь, которую другие делают каждый день из эгоистических соображений? Задайте себе этот вопрос. Это конкретное предложение. Тот пузырек, о котором я толкую, сейчас у меня в руке. Я могу доставить его вам анонимно и совершенно безопасно. Никто ничего не узнает, только вы да я. Вам придется сделать одно: перестать вмешиваться в дела доктора Конгрива. Встаньте завтра утром, поезжайте в приют, попросите у Конгрива прощения и подпишите отказ от участия в деле Оррина по причине конфликта интересов».

Несмотря на жару и на стекавший по ее щеке пот, Сандра похолодела. Занавески на окне трепал ветерок, в дальнем углу комнаты мигал в немой истерике телеэкран.

«Я не принесу Оррина в жертву».

«Какая еще жертва? Штат возьмет Оррина на свое попечение. Что в этом' страшного? Чисто, ежедневный уход, ночевкам на улице конец, по-моему, очень достойный результат. Или вы совершенно не доверяете той системе, в которой трудитесь? Если это такой уж плохой вариант, то, может, вам лучше заняться в жизни чем- то другим?»

Может, и нужно. Может, она уже сделала это. Может, ей вообще не следовало слушать незнакомца.

«Откуда я знаю, что вам можно верить?»

«Достаточно этого моего звонка вам. Пожалуйста, поймите, это никакая не угроза. Я просто пытаюсь заключить с вами сделку. Да, гарантий быть не может. Но нельзя ли рискнуть, когда на кону будущее вашего брата?»

«Вы — всего лишь голос в телефоне».

«Хорошо, сейчас я прекращу разговор. Мне не нужно ваше „да“ или „нет“, доктор Коул. Просто обдумайте ситуацию. Если вы изберете верный путь, то будете вознаграждены. Остановимся на этом».

«Но я…» — начала было она.

Бесполезно. Звонивший оборвал связь.

Она все пересказала Боузу, удивляясь своему спокойствию, хотя удивляться было, наверное, нечему — тому способствовали два бокала вина, которые она осушила, дожидаясь его. Ее мать, именно так поступавшая в напряженные моменты, говорила, что после двух бокалов ей «море по колено». Она взглянула на этикетку на бутылке калифорнийского вина и усмехнулась: оно называлось «Солнечное мелководье».

— Мерзавец! — сказал Боуз.

— Самый что ни на есть.

— Наверное, он за тобой следил. И имеет связи, иначе как бы он выяснил, кого ты навещаешь в… — как это называется?

— Комплекс проживания и ухода «Лайв Оукс».

— Там содержится твой брат?

— Да, Кайл.

— Ты не говорила мне про своего брата.

— Это не значит, что я что-то от тебя скрываю.

Он посмотрел на нее с интересом.

— У меня и в мыслях этого нет. Лучше скажи, ты ничего особенного не заметила, когда ездила туда? Незнакомое лицо, машину?

— Ровным счетом ничего.

— Что это был за голос?

— Я бы сказала, что он принадлежит мужчине в летах, хладнокровному… Пожалуй, это все. — Она надеялась, что в ее телефоне должен был сохраниться номер звонившего, и была разочарована, естественно. — Я даже не знаю, с чего он решил, что есть смысл пугать меня или шантажировать. Конгрив уже отнял у меня дело Оррина. Никакого решения как врач я все равно принять не смогу.

— Если тебя не скомпрометировать, ты остаешься для них опасной. Если дело дойдет до суда, ты можешь дать показания против Конгрива, а то и обратиться к властям и рассказать все, что тебе известно.

— Но без показаний Оррина…

— Сейчас эти люди вряд ли озабочены возможностью его выступления в суде. Их тревожит другое — то, что он видел на складе. Если он заговорит, это будет чревато федеральным расследованием. Объявить Оррина недееспособным — только первый шаг. Думаю, его накачают медикаментами и уберут с глаз долой. А то и вообще прикончат.

— Только не это! — прошептала Сандра.

— В лагере с ним может произойти все, что угодно, — тихо проговорил Боуз.

И был прав. Она знала статистику: всего за год в местном лагере жестоким нападениям подверглось человек пять-шесть, не считая смертей от передозировки наркотиков и самоубийств. По процентным показателям техасские лагеря были сравнительно безопасными: их обитателям грозило меньше опасностей, чем при жизни на улице. Но произойти и там могло все что угодно. Возможно, некоторым помогали уйти из жизни.

— Как нам их остановить?

— Не торопись. Присядь, — сказал ей Боуз с улыбкой.

— Посоветуй, как мне поступить.

— Мне надо подумать.

— Времени у нас в обрез, Боуз. — Решение судьбы Оррина в было назначено в пятницу, но Конгрив при желании может сделать это и раньше.

— Знаю. Но сейчас глубокая ночь, нам обоим надо поспать. Я останусь у тебя, не возражаешь?

— Обязательно останься.

— Если хочешь, мне сойдет и кушетка.

— Даже не думай.

За завтраком, сидя за кухонным столом и наблюдая, как Боуз с аппетитом уминает приготовленную для него яичницу, Сандра вспоминала, что вчерашний аноним говорил про Кайла.

— Как ты считаешь, моему брату мог бы помочь препарат долголетия?

Ночью, в темной спальне, она рассказала Боузу про Кайла и отца. Все время рассказа он не выпускал ее из объятий. Позволив ей договорить, он не стал произносить банальных слов утешения. Только молчал, ласково целуя ее лоб, и этого ей было более чем достаточно.

— Физические повреждения это устранило бы, но таким, как прежде, он бы не стал. Не вернулись бы ни воспоминания, ни навыки, ни сама личность.

Она вспомнила томограмму мозга Кайла, которую ей показал невролог в «Лайв Оукс» — пласты отмершей ткани, похожие на крылья страшной черной моли. Даже если бы эти участки удалось каким-то чудом оживить, они остались бы пустыми. После лечения Кайл стал бы обучаемым, возможно, даже заговорил бы, но все равно полное исцеление было немыслимо. (И даже выздоровев, он не стал бы Кайлом…)

— Это еще не все изменения, — продолжил Боуз. — Биотехнология остается в клетках человека навсегда. Некоторых это приводит в ужас.

— Потому что это технология гипотетиков?

— Совершенно верно.

— У Оррина написано, что марсиане в конце концов сами от этого отказались, — напомнила Сандра.