Игорь Подколзин - Год черной собаки

- А как же ваше увлечение медициной?

- О, это самое сокровенное. - Девушка задумчиво посмотрела на потолок. - Это действительно мечта.

- И что в ней привлекательного?

- Привлекательного? Ну как же! До тех пор, пока существуют люди, существуют и болезни, то есть страдания. И мне кажется, нет ничего более благородного в светлого, как их облегчать, бороться за здоровье человека, его жизнь, проявлять милосердие.

- Хм. - Грег оттопырил нижнюю губу. Ему вдруг вспомнилась Вирджиния. Какие они разные.

- Вы бы смогли простить человеку, если бы он предал вас и бросил в беде? - неожиданно задал вопрос Грег.

- Не знаю. - Юта задумалась. - Но мне кажется, если бы, - помедлила и более решительно, словно объясняя Грегу то, чего он никак не мог понять или в чем не в состоянии был разобраться, - любила по-настоящему, то, очевидно, смогла. Любить - прежде всего помогать, а помогать - значит прощать. Не исключено, он просто запутался и сам не мог найти выхода, кто же поможет, как не любящий и близкий?

- А как вы отнеслись к моим друзьям? - увел Грег разговор.

- Они замечательные! - Юта заулыбалась. - Доктор мне напоминает добродушного и солидного кота. У нас дома был такой. Иногда в нем просыпалось что-то детское, и он начинал играть с бумажкой, привязанной к нитке. Получалось неуклюже и неумело. Сестренок забавляло так, что катались по полу.

Грег оглушительно - некоторые посетители кафе даже обернулись в его сторону - захохотал. Он вообразил, как полноватый Эдерс, распушив усы, прыгает за висящим на шнурке помпончиком и при этом мяукает басом. Выглядело действительно потешно.

Юта недоуменно распахнула глаза. Спросила растерянно:

- Я сказала что-то не то?

- Именно то, - Фрэнк смахнул набежавшую слезу. - Простите. Но я представил, как Макс забавляется с бумажкой. При этом почему-то на его шее висел фонендоскоп. Извините, ради бога. Ох. Ну а другие? - спросил, отсмеявшись.

- Дядя Мартин и по характеру, и немного внешне - у него глаза такие же - похож на папу. Добрый и надежный.

- О-о-о! - Грег поднял палец. - Надежный и душевный. Очень точно подметили. Я своего отца не помню, вернее, никогда не видел, но хотел бы, чтобы он был таким, как Кребс или Мартин. Я благодарен судьбе - она свела меня с этими чудесными людьми. Всем, что во мне есть хорошего, если, конечно, есть, - я обязан им. А что думаете о русском?

- Миша странный. Мне не приходилось общаться с русскими, я его не во всем понимаю. Но кажется, у него большое горе, что-то тяготит душу. Иногда это проскальзывает в разговоре, хотя он и пытается скрыть.

- Да, Юта. Уваров из тех, кто особенно остро переживает несправедливости. Болезненно реагирует на оскорбление человеческого достоинства. Он эмоционален и раним, как ребенок. Людские подлости оставляют на его сердце кровоточащий рубец. - Сделал паузу и спросил внезапно: - Ну а я? - Весь напрягся, ожидая ответа.

- Вы? - Юта вздрогнула и чуть не выронила стакан. - Вы? - Она опустила ресницы и прошептала: - Вас я люблю, Фрэнк. Вы самый дорогой человек, самый родной.

- Господи, Юта! - воскликнул Фрэнк и замолчал.

Где-то из глубины сознания выплыла О'Нейли, предстала как живая, показалось - он даже слышит ее голос и ощущает аромат лаванды. Словно лезвием бритвы полоснули по сердцу, перехватило дыхание.

- Господи, Юта, - повторил и побледнел.

- Да, Фрэнк. - Она вскинула ресницы. - Это началось, когда я увидела вас впервые в "Гонолулу". Я сразу подумала, какой вы смелый и красивый, но... несчастный. Я смотрела, как вы водите крючком по столешнице, о чем-то задумавшись. Вы были совершенно не похожи на наших обычных клиентов, будто с иной планеты. Мне хотелось подойти, успокоить, погладить ваши волосы, согреть. Я страдала вместе с вами. И боялась, дрожала от ужаса...

- Чего боялись?

- Вдруг вы пойдете на стриптиз. Я бы не вышла на сцену, бросила бы все и убежала. - Она закрыла ладонями лицо. - Когда вы заходили вечером, я была как на иголках, молила бога, чтобы вы не направились смотреть выступления.

- Вот никогда бы не подумал, что так заставлял кого-то переживать. Боль от воспоминания о Джин уже отпустила, он попытался шутить. - Но, видит небо, я ни разу вас не подвел. Ни разу. Хотя, признаюсь откровенно, иногда появлялись такие гнусные мыслишки. Но вы, Юта, мне всегда нравились, я восхищался вами.

- Это вы говорите по доброте. Вы никогда меня не сможете полюбить. Вы меня презираете?

- Это почему же? - Грег вскинул брови, затем хитровато прищурился. Чувствовалось: он несерьезно воспринимает их разговор о любви. Принимает его со стороны Юты как восторженное обожание.

- Потому что на меня... Смотрело столько посторонних мужчин. - Она всхлипнула. - Мне было стыдно и противно.

- Успокойтесь. Ну не плачьте. Я презирал тех, кто вынудил людей заниматься этим. Доведенные до отчаяния граждане богатой страны идут на все, лишь бы их близкие не умерли с голоду. Меня потрясло ваше мужество и благородство, ваша самоотверженность. Я восхищался вами.

- Да-а, восхищались. А они хихикали. - Она шмыгнула носиком.

- Не стоит вспоминать об этом. Если бы я встретил вас эдак лет десять назад, то обязательно бы влюбился.

- Правда, Фрэнк? - Она отняла ладони от лица и широко распахнула глаза. Щеки залил румянец. На ресницах блестели слезы. - Это правда, Фрэнк? повторила шепотом. - Несмотря на то, что я выступала там, на сцене?

- Я люблю, - он запнулся, - я полюбил бы вас всякую. А то, что вы совершали ради высоких идей, не унижает, а возвышает. Я преклоняюсь перед вами, моя маленькая героиня, считаю самой чистой и честной на свете. Грегу стало вдруг грустно. Грустно от того, что он не имеет права любить эту чудесную девушку. Правда, он не отдавал отчет, кто установил такое право, но подсознательно понимал, оно есть. Она ему обязана, и это будет стоять между ними непреодолимой преградой. Добиваться ее любви казалось ему вымогательством, чем-то непорядочным.

- Но почему вы сейчас меня не любите? - Голос Юты звучал умоляюще. Почему не видите во мне женщину?

- Потому что я намного старше. Ваше отношение расцениваю как детское обожание и порыв благодарности.

- Но я-то люблю вас по-настоящему!

- Разлюбите. Это увлечение. - Он глубоко вздохнул. - С годами пройдет. Вы меня просто выдумали и идеализируете.

- Нет! Вы мне снитесь каждую ночь, только о вас и думаю, мне никто больше не нужен. Попрошу доктора, пусть меня состарит. Я люблю вас, Фрэнк. - Она спрятала личико в ладони. Несколько секунд всхлипывала. Затем сказала доверчиво: - Чтобы между нами не стояли деньги - скоро верну. Мама откладывает больше половины моего жалованья. Она взяла работу на дом делает с малышками бусы из бисера для какого-то ателье. Фрэнк, я не могу без вас. Ну поймите же, я люблю вас.