А Подсосов - Новый Гольфстрим

"В случае выхода из операции", - повторил Горнов. Да, он знал, что значили эти спокойные слова. Невозможность задержать потоки раскаленной лавы или новый удар, новые волны земной коры. Удар, - и все штреки и галлереи, где находился его друг и сотни шахтеров, будут залиты огнем. "Он из любви ко мне нарочно дал мне это поручение в самый безопасный участок".

Стараясь не думать об отце, об Якове, Горнов начал руководить работами.

В ровный спокойный гул работы внезапно прорвался грохот взрыва. Галлерея и штольни заколебались.

Сверху, сталкиваясь и разлетаясь на мелкие брызги, полетели камни и куски породы. С оглушительным треском металла разорвалась и полетела вниз широкая труба насоса.

Нельзя было ни понять, ни представить себе, что происходит кругом.

Минута, и все кругом переменилось. - Всюду груды развалин, камни, обломки светящейся облицовки, исковерканная, изогнутая труба пневматической дороги, разбитые машины ремонтной базы.

Конец штольни, как бы вышибленный снизу ударом огромной силы, поднялся на два метра над галлереей.

На площадке образовалась трещина.

Трещина ширилась. Не прошла и минута, как огромная глыба, отколовшись, с грохотом полетела в пропасть. Откуда-то донесся крик ужаса.

Мысль о судьбе шахты, о всех, кто был с Петриченко, молнией пронеслась в голове Горнова.

Перепрыгивая через груды камней, он подбежал к радио.

- Петриченко, Петриченко!

Но в приемнике стоял неимоверный шум.

Наконец прозвучал знакомый голос:

- Остались без тока. Холодильная сеть не работает. Где-то произошел разрыв провода. Полагаю, в районе насосной станции.

Горнов знал, что последует за этим.

С каждым километром в глубь земли температура поднимается на тридцать градусов. Петриченко и весь его участок на глубине пяти километров.. Какие-нибудь десять минут, и воздух нагреется до точки кипения.

Дать ток - восстановить холодильную сеть, и все будут спасены!

Горнов бросился к одной из уцелевших ремонтных машин. Водитель с места сорвал машину, унося в глубь штольни Горнова и тех, кто успел вскочить вместе с ним. Машина неслась по штольне, - кидаясь от одной стены к другой, перелетая через трещины.

На ходу Горнов лихорадочно хватал микрофон.

- Яков, Яков! - кричал он. В ответ доносился неясный гул.

Машина едва не полетела в пропасть. Впереди зияла широкая щель. На голубом фоне стены чернел оборванный провод, конец его спускался в глубину щели.

-Выключите ток!-быстро сказал Горнов, выскакивая из машины и на ходу натягивая резиновые перчатки. Заглянув в бездну, он с ожесточением начал дергать провод.

- Придавило камнем, - сказал кто-то.

- Подготовьте спусковой аппарат, - отрывисто скомандовал Горнов. Освобожу конец, на меня не теряйте ни секунды, - добавил он.

Начался спуск. Секунды были мучительно длинными. Черная бездна дышала жаром. Несколько вдохов раскаленного .воздуха - и конец: обморок или смерть.

С страшным усилием, напрягши всю волю. Горнов стал освобождать провод, прижатый нависшим камнем. Лицо его жгло, в глазах острая, режущая боль, в голове вихрь, обрывки мыслей.

Наконец провод свободен.

Горнов дал сигнал.

Сдерживать дыхание дольше уже не было сил.

"Теперь это не так страшно: они спасены", - это была последняя мысль. Он потерял сознание.

ГДЕ ВИКТОР?

Женщины смотрели, на далекие зловеще-свинцовые клубы дыма и напряженно прислушивались к доносящемуся глухому гулу.

Через слой стоявшей в воздухе бурокрасной мглы огромным багровым шаром, с резко очерченными краями, смотрело солнце. Оно жгло и калило пески.

Измученная страхом за мужа, за отца, за всех, кто был там, среди огня и взрывов, Вера Александровна старалась не выказать перед друзьями своего отчаяния. Ей уже кто-то сказал, что Горнова видели, как он спускался в шахту.

Кругом слышался гул волнующейся толпы, откуда-то доносился пронзительный крик ребенка, чей-то приглушенный плач.

По временам проносились машины. Люди устремлялись им навстречу. Останавливали, расспрашивали. Сведения были неопределенные, часто противоречивые.

Мимо промчался мотоциклист. Он что-то крикнул и махнул рукой. Всем показалось, что это был жест отчаяния. Как будто он хотел сказать этим жестом: "Все погибло".

Вдали показались кареты Красного Креста.

Вера Александровна, с ужасом смотрела на их медленно катящийся поток.

Сколько их! Десять, двадцать, пятьдесят...

Не двигаясь, не смотря ни на кого, стояла она и старалась хотя бы на миг проникнуть взором за занавески карет. Сердце ее сжималось от предчувствия горя.

Вслед за каретами показались большие красные машины аварийных отрядов. На них сидели усталые, угрюмые люди, покрытые черной грязью и копотью.

Страх и тревога росли. С песков никто не уезжал. Шахтеры, инженеры мужья, сыновья и братья - были еще там. Снова потянулись длинные минуты ожидания.

Вера Александровна то подходила к своей машине, то шла на автостраду. Там снова началось какое-то оживление. Из-за барханов медленно двигались автомобили.

Впереди шла машина Петриченко. Он был почти неузнаваем. Закопченный костюм. Лицо, покрытое густым коричневым налетом, возбужденный, беспокойный взгляд.

Увидев скопление народа, он остановил машину. С усилием встав с сиденья, он приподнял руку. Все затихли.

- Наши славные шахтеры и строители, - сказал он, - остановили огненную лаву. Стихия усмирена. Шестая Комсомольская - наша гордость и слава - скоро войдет в строй.

Вера Александровна подошла к машине Петриченко.

- Виктор? Где Виктор? - спросила она, протиснувшись вперёд.

Петриченко отвел глаза в сторону.

- Где Виктор? - уже с отчаянием повторила Вера Александровна.

Он молчал.

И это молчание сказало Горновой всё.

В ТЕМНОТЕ

Дежурный врач предупредил: ни один луч света не должен проникнуть в палату. Спасти зрение может только абсолютная темнота.

Петриченко осторожно вошел в темную комнату.

- С кем это он разговаривает? - с удивлением подумал он, прислушиваясь к ровному голосу Горнова.

- Наши пустыни получают количество калорий тепла, число которых исчисляется единицей с четырнадцатью нулями. "Чтобы получить такое же количество тепла от промышленности, изготовляющей ядерное горючее, пришлось бы построить сотню больших заводов.

"С кем это он? Неужели один?" - подумал Петриченко уже с тревогой.

А Горнов продолжал спокойно и размеренно:

- Я выдвигаю проблему: во-первых, - удержать возможно больше энергии из той, которая излучается с территории наших пустынь в мировое пространство. Вовторых, - правильно распределить эту энергию по стране и использовать ее целесообразно для пользы народного хозяйства...

Петриченко постучал в дверь.