Виталий Вавикин - Идеальное вторжение

– Я все равно буду ждать, – сказала Анита. Ты послал ей воздушный поцелуй и пошел в один из ненавистных баров, где обещали шокирующее зрелище для самых стойких. Самыми стойкими здесь называли тех, кто после двенадцати все еще держался на ногах и не спал под столом.

– Ты погонщик? – спросил тебя жирный торговец, подсаживаясь за твой столик. Вообще все торговцы были жирными. Ты вспомнил мужа Аниты и довольно кивнул. Абсолютно все.

– Нет. Я не погонщик, – сказал ты.

– Да брось! – привязался толстяк. – Такой загар либо у погонщиков, либо у падальщиков! – Вы познакомились. – Тот самый Калиф, что ибн Хасан?! – прокричал торговец. Помрачнел и сказал, что твои услуги ему не по карману. – А может, посоветуешь, кого-нибудь? – толстяк заискивающе вглядывался тебе в глаза. Ты сказал, что не знаешь никого, что сам ты из Новой Медины и вообще ты завтра уезжаешь, потому что у твоей любовницы умер муж, и ты ждешь не дождешься, когда Великий Восьминогий… Да ну его к черту, что за название?! Короче когда робот-могильщик утащит его в бездну. – Ах ты, хитрец! – погрозил тебе торговец и отсеялся. Тогда-то ты и познакомился с Финерти. Невысокий, худой, со стрижкой похожей на старый растрепанный веник.

– Я слышал кто ты, – сказал он.

– И что с того? – сказал ты.

– Посоветуй меня торговцу. Скажи, что я хороший погонщик.

– Не могу.

– Я знал твоего отца.

– Ложь.

– Это еще почему? – опешил Финерти. Ты рассказал ему про свою генетическую память. – Значит, ты и про Великое Переселение помнишь? – спросил он.

– Помню.

– Расскажи.

– Не хочу.

– Я заплачу, – Финерти высыпал на стол пару монет.

– Если я расскажу, ты оставишь меня в покое? – спросил ты.

– Клянусь! – он ударил себя кулаком в грудь.

– Тогда забери свои деньги и слушай.

Ты оплатил в кассе обратную поездку и добрался в Новую Медину, пользуясь сетью лифтов, меньше чем за день. Ассах встретил тебя и сказал, что похороны мужа Аниты не удались. Оказалось, он был настолько толстым, что робот-могильщик сломался, пока пытался утащить его.

– Анита плакала? – спросил ты.

– Все, как положено, – сказал Ассах.

– Хорошо, – сказал ты и отправился к вдове утешить ее боль. Она плакала и танцевала, виляя перед твоим лицом плоским животом и не было на ней ничего, кроме прозрачных шаровар. – Все будет хорошо, – говорил ты ей, и она кивала. Плакала, кивала и продолжала танцевать. Ты смотрел на нее и сравнивал с Эйлин. Да. Нравы, безусловно, сменились, но красота осталась прежней.

– Уже уходишь? – спросила Анита, когда время подошло к полуночи. Ты сказал, что нужно еще встретиться с друзьями и договориться о снаряжении нового каравана.

– Ты можешь больше не водить караваны, – сказала тебе Анита и пообещала, что, как только закончится время траура, она выйдет за тебя замуж. – Хочу стать твоей первой женой. – сказала она.

– Оплачь сначала своего мужа, – посоветовал ей ты.

– Оплачу, – пообещала она. Ты вышел из ее покоев и воспользовался лифтом, благо билет еще остался от последней поездки, чтобы вернуться домой. Кровать, на которой когда-то твой дед сделал твоего отца, а твой отец сделал тебя, скрипнула под тяжестью твоего тела. «Даже не верится, что теперь у нас есть своя квартира!» – пришел из памяти голос Эйлин. Они лежали с Хасаном здесь, и кровать еще была совсем новой. «Почитай мне стихи», – попросила Эйлин. Хасан смотрел на нее, а ты вспоминал космос. Но потом видение сменилось. Ты хотел, чтобы оно осталось, но тени застлали Эйлин, и на ее месте появилась совершенно некрасивая женщина. Она улыбалась тебе и что-то пела чистым журчащим голосом. И птицы, да, кажется так они назывались, подпевали ей в густых ветвях старых деревьев. Здесь птиц не было. Утром ты рассказал об увиденном Ассаху. Он выслушал тебя и сказал, что ему не нравится.

– Ты ведь никогда даже не видел птиц! – сказал ему ты.

– Мне не нравится, что женщина была некрасивой, – сказал Ассах. – Если уж это твоя память, то не лучше ли вспоминать только красавиц?! – И тогда ты сказал ему, что любить нужно сердцем. Сказал, потому что когда ты видел ту женщину, то чувствовал, что твой родственник любил ее так же, как Хасан любил Эйлин. И это главное. И еще птицы… И вы пошли к местному художнику, чтобы он нарисовал их с твоих слов, и Ассах смог восхититься этой красотой.

Спустя три месяца ты взял в жены овдовевшую Аниту, а спустя еще месяц вы завершили этот брак в постели.

– Не боишься? – спросил Ассах, напомнив, что твоя жена уже похоронила двух предыдущих мужей.

– Она умная и красивая, – сказал ему ты.

– Я бы боялся, – сказал он. А ты сказал, что любовь невозможна без пляски со смертью. Позже, когда Анита была беременна, ты читал ей стихи на арабском, а она записывала их, обещая, что будет их читать родившемуся ребенку вместо колыбельной. Ты вспомнил Эйлин и подумал, что Анита в чем-то даже лучше твоей бабки, потому что та не знала арабский, а эта умела даже писать на нем. – В какую веру ты обратишь своего сына? – спросил тебя Ассах, когда вы заключили удачную торговую сделку в Финисте.

– Ни в какую, – сказал ему ты. – Глупо похваляться покровительством деревянных идолов и доверять им свою судьбу. – Ассах подумал об этом и согласился. Вы совершили еще несколько удачных сделок, а когда вернулись в Новую Медину, Ассах вынес из своего дома все идолы, и сказал, что отныне он принимает твою верю. Веру в ничто.

– А я буду верить вот в это, – сказала Анита, показывая тебе тетрадь с записанными стихами на арабском, которые ты читал ей каждую ночь. Это были те самые стихи, которые сочинял твой предок-поэт в далекой стране снов. Друзья Ассаха приходили к тебе и говорили, что тоже хотят обратиться в твою веру. Веру в ничто.

– А от меня, что требуется? – спрашивал ты.

– Благослови нас, как благословил Ассаха, – говорили они. Ты говорил, что никого не благословлял, а они умоляли и падали ниц, целуя твои ноги. Кто-то мечтал, что после обращения в новую веру, станет хорошим погонщиком, кто-то, что станет торговцем, кто-то – выйдет за муж за такую, как Анита и станет богачом, а кто-то даже надеялся стать пророком, как ты.

– Но я не пророк! – говорил им ты, а они кричали о скромности и благочестии, о великих подвигах, которые множились, как шлюхи в дешевых кварталах в трудные годы, и о твоем бессмертии. – Да это просто генетическая память, – пожимал ты плечами. – Феномен реинкарнации.

– Да-да! Реинкарнации! – кричали они и ксерокопировали тысячами рисунки птиц, которые создал с твоих слов художник для Ассаха, считая их богами или жителями священных садов, райских гущ и чего-то еще, хотя сути ты так и не мог понять. Такие вот дела.

Открываешь дверь и видишь на пороге погонщика Финерти. Того самого Финерти, с которым ты познакомился в Шайехе, когда-то давно. Он улыбается тебе и показывает сборник стихов на арабском, который выпустила за свой счет твоя жена. И называет их Священными Заповедями, которые ты дал последователям своей веры.