Вячеслав Поляков - Мама, не плачь, я живой

— Да, уважаемый Рамиль-ходжа, вы правы. Это меняет дело. Я с благодарностью приму Вашу помощь.

Рамиль-ходжа взял лоскут белого шёлка, перо, и обычной тушью написал несколько слов на арабском языке. Передавая письмо Никите, пожелал удачи. Никита ещё раз поблагодарил собеседника, попрощался и отбыл. Ближайший лагерь кочевников Никита нашёл километрах в двадцати от посёлка бандитов. Спустился, нашёл нужный шатер, предъявил письмо, и через десять минут в направлении душманского посёлка мчалась конница кочевников.

Курбаши проснулся первым — кто-то из ребят неудачно повернулся и задел раненую руку. Пуля, видимо, задела кость, потому что рана обычно сильно мозжила и не давала высыпаться. А сегодня, на удивление, рана болела гораздо меньше и Курбаши заснул крепко. Он уложил руку поудобнее и прислушался; наверху явно происходило что-то не совсем обычное — беготня, топот копыт вдалеке, встревоженные возгласы бандитов. Курбаши растолкал товарищей по несчастью:

— Братцы, просыпайтесь. Наверху буза какая-то.

— А? Что? — вскинулся со сна Бойко. Капитан же молча открыл глаза, как будто и не спал.

Все трое напряжённо прислушивались. Послышался одиночный выстрел. Сразу за ним вспыхнула ураганная стрельба, прекратившаяся так же внезапно, как и началась. Стреляло не менее полусотни стволов.

— Курбаши, доставай срочно кувшин, — скомандовал старшина, — Чую большие перемены. Надо выпить сколько успеем. Может, и не придётся больше…

Курбаши взглянул на капитана — тот промолчал. Тогда десантник отодвинулся от ниши в стене и сказал старшине:

— Помогай давай, если хочешь успеть. Мне с одной рукой непривольно.

Вдвоём они быстро выволокли кувшин из стены и отпили из него каждый кто сколько захотел. Капитан пить не стал. Кувшин затолкали обратно, сели плечо к плечу и стали ждать. Минут через десять решётку над ямой кто-то оттащил в сторону, в яму заглянули две головы в синих чалмах, затем в яму спустили корявую лестницу. Незнакомец в синей чалме заглянул, поморщился от шибанувшего в нос запаха, махнул рукой, приглашая на выход. Делать было нечего, капитан полез наверх первым. Наверху власть переменилась. По кишлаку на арабских скакунах сновали вооружённые джигиты в синих чалмах, откуда-то слышались женские причитания, в соседнем дворе кого-то били. Отвыкшие от яркого солнца глаза пленников поначалу слезились и закрывались сами по себе, но постепенно ребята проморгались и смогли осмотреться. Во дворе их встречали. Несколько человек с автоматами, одетые в традиционные арабские одежды и в синих чалмах улыбались довольно приветливо, разговаривали вежливо, правда, по-арабски, так что понятны были только два слова: "шурави" и "Никита-эфенди".

— Курбаши, чего они говорят-то? — спросил друга старшина Бойко.

— Они по-арабски говорят, а я только узбекский и фарси знаю. Да… Шурави — это мы. А Никита-эфенди кто?

— Я только одного Никиту знаю — Генадича. Знать бы кто такой эфенди.

— Эфенди — это титул и офицерское звание в Османской империи и других странах Востока. В разные времена от султана до лейтенанта. А ещё так дервиши обращаются к своим шейхам. Выбирайте, что вам нравится больше, — задумчиво сказал Васин, — я одно понимаю точно: убивать нас пока не собираются. Кажется, даже напоить хотят, — капитан кивнул в сторону торопящейся от дома женщины в бурдюком и медным стаканом в руках.

— Кстати, с кувшином что делать будем? — спросил Бойко.

— Подождём, посмотрим, чем это всё закончится, — ответил капитан.

Тем временем женщина, боязливо косясь на кочевников, подошла к пленникам, налила в стакан воды из бурдюка и поставила на уличный столик перед Васиным. Капитан церемониться не стал, выпил всё в три глотка. Затем по стакану воды получили Курбаши и старшина. Один из кочевников что-то сказал женщине и она согласно закивала головой. Тот же кочевник обратился с короткой фразой к пленникам и сделал рукой приглашающий жест в сторону выхода со двора.

— На выход приглашают, — вроде как перевёл Курбаши.

— Пошли тогда, чё мы тут забыли, — старшина отхлебнул из кувшина больше всех и говорил уже немного врастяжку.

Они вышли за ворота. По всей улице кишлака то тут, то там валялись трупы басмачей. Ещё из двух дворов выходили небольшие группы пленников в сопровождении кочевников. В одном из пленников капитан узнал афганского офицера безопасности с которым они выехали в тот злополучный рейд. Освобождённых пленников привели на берег речки и знаками показали, что они могут вымыться, даже дали кусок какого-то серого мыла. Вода в речке была холодная, но ребята помылись с удовольствием, даже форму прополоскали. После мытья к ним подошёл один из кочевников, умело и быстро перевязал раны чистыми бинтами. Форму одели невысохшую, так даже лучше: полусырая одежда приятно холодила тело. Затем пленников отвели опять во двор, где на том же летнем столике был накрыт стол с обедом для них. Густая шурпа, куски варёной баранины, лепёшки и немного овощей —,видимо, это всё, что было в доме. Хозяйка дома виновато прятала глаза, но её не тронули. Коран не велит убивать безоружных, стариков, детей и женщин. Она облегчённо перевела дух, когда пленники пообедали и потянулись на выход. Русским подвели трёх лошадей, показали, что надо ехать. Тут всех удивил старшина Бойко, доказав, что своя ноша не тянет. Он быстро вернулся к яме и один вытащил початый кувшин с вином, подтащил его к лошади и остановился в недоумении: как же это взгромоздить на лошадь? Под смех и шутки кочевников он пытался взобраться с этим кувшином в седло, но ничего не получалось. Наконец, кочевники пригнали ослика, впряженного в небольшую арбу. Транспортным средством управлял, видимо, мобилизованный в этом кишлаке пожилой афганец, который и помог старшине загрузить кувшин на арбу. На эту же арбу посадили одного из афганских пленников с раненой ногой, который не мог идти. Пока кочевники со смехом наслаждались бесплатным представлением старшины Бойко, Васин о чём-то вполголоса разговаривал с афганцем-безопасником, мрачнея на глазах. Видимо, новости не радовали. Наконец, караван тронулся. Во время движения бывшие пленники совсем по-другому смотрели на окружающий мир. После длительного сидения в вонючей яме в каждодневном ожидании смерти окружающий их сейчас мир заиграл совсем новыми красками. Они радовались лучу солнца, стволу саксаула на обочине, чистому воздуху, да и просто воле. Старшина Бойко даже спел несколько раздольных как степи Тавриды песен. В стойбище кочевников прибыли к вечеру. Здесь уже нашлись люди, говорящие на узбекском языке и Курбаши перевёл обращение к ним вождя клана кочевников. Выяснилось, что русских солдат освободили как представителей дружественного кочевникам племени и пусть они чувствуют себя как дома. Русским солдатам выделили отдельный шатёр, покормили ужином. После ужина капитану дали карандаш и листок бумаги, сказав, что он может написать письмо своему командованию. В письме нужно указать, что они свободны и находятся среди друзей. Это письмо кочевники доставят в ближайшую воинскую часть шурави уже этой ночью. Васин письмо написал и отправил. Затем бывшие невольники отметили своё освобождение, пропустив по паре стаканов из своего кувшина и завалились спать.